Девятый круг (AU, даркфик, гуро) (1/1)

Привычный мир уже не вернётся, но Саймону куда проще мерить новое настоящее прошлым?— а опыт его ограничивается тоннами прочитанных книг на работе. Даже самому искушённому фантасту вовек не придумать эту станцию, монстров и голодных до структурного геля роботов, молящих, как люди,?— именно поэтому Саймон уверен, что не лежит в какой-нибудь больнице Торонто под капельницей, дожимая последние капли мучительного существования.Несколько часов назад не стало последнего человека на всей проклятой планете, но Саймон не чувствует ничего в отношении этой горькой утраты: он умер куда раньше, оживал снова и снова, обретая разные формы и мысли, пусть и не помнил в итоге об этом. Если верить архивам, то WAU построен на шаблоне его личности, а значит, несёт ту же искру человеческой души. Теперь он знает, что путь не всегда оканчивается смертью, а мыслям подойдёт любой носитель?— не обязательно органический.Чем больше Саймон всматривается?— а зрение то и дело его безнадежно обманывает,?— чем глубже опускается в Бездну, тем явственнее проступают контуры карты Ада Боттичелли и пугающий своей откровенностью сюжет ?Божественной комедии?. На всех картах комплекса и схемах челноков существуют лишь восемь станций, но где-то в Бездне, без отметки глубины и в тайне ото всех, пирует на смерти станция ?Альфа?, где люди посеяли семя рака, что пожирает теперь PATHOS-II.Скачок давления должен быть монструозным, но напичканному электроникой мёртвому телу всё равно?— лишь бы скафандр выдержал. Жаль лишь, что мозг, спрятанный в маленьком чипе, не способен выдержать перегрузки: Саймон на каждом шагу видит последствия нового сорта безумия, Ада внутри оболочки?— будь она механическая, мясная или что-то среднее, истекающее структурным гелем и благословенной ложью.Рука дрожит над очередным телом, которое едва напоминает человека, не решаясь вырвать злополучный шнур-пуповину: они всегда молят его не делать этого, хоть и не понимают, как выглядят со стороны. Он сам однажды попал в иллюзию, устроенную WAU, слышал нежный голос своей Беатриче, поэтому понимает, что больше, кроме воспоминаний, их в этом мёртвом мире ничего не ждёт?— так кто он такой, чтобы лишать этих бедных людей родных и близких, сымитированных в симуляции, заслуженного покоя и обещанного рая среди звёзд, пусть и в представлении WAU? Пусть думают, что всё получилось и они в безопасности.—?Мы страдаем,?— страшный голос Йохана Росса, преследующий его с ?Омикрона?, не похож на обман, и это единственная нить, ведущая Саймона к истине и здравому смыслу посреди разгулявшегося наяву кошмара. Для WAU смерть человека?— что-то вроде поломки, которую можно устранить при помощи новеньких запчастей. Те, кто ещё может ходить?— убегают, чтобы вечно скитаться в поисках структурного геля; те, кто и дышать самостоятельно не могут, навечно обретают покой в его симуляции.Саймон не знает, как поступил бы сам на его месте, ведь оба они?— искра от одного пламени. Это Кэтрин в их команде спасения человечества может быть холодной и расчётливой, даже бессердечной порой, но Саймон одинаково сочувствует операторам, запертым в роботах, и маленьким дронам, снующим по плато и готовым всегда прийти на помощь. Больше не видно разницы?— жизнь одинаково драгоценна.В момент этой слабости всегда появляется Росс, оглушая своим присутствием и гулким от трубок в горле голосом:—?Это бесконечный кошмар.Чем дальше в Бездну, тем сильнее разрывают сомнения?— всё не так, как кажется на первый взгляд. Нет ничего простого и однозначного теперь, когда мир агонизирует, и человечество ютится в рамках симуляции.Коридоры сужаются за счёт биомассы?— оголённые, склизкие наросты плоти срастаются с отсеками, проводами, ведущими к WAU, образуют коконы, где томятся едва живые люди, расползаются по потолку, затеняя освещение. Хриплые стоны напоминают о его бессилии, и Саймон бежит сквозь Ад, радуясь, что дыхание у него только рефлекторное. Сгустки структурного геля сочатся из стен и падают с хлюпаньем, будто сама станция медленно их пережёвывает, заливает желудочным соком, растворяя и смешивая мясо с холодным железом.Возможно, это и есть конечная цель WAU?— оживить тут всё, даже стены. Если Кэтрин права, то искусственный интеллект так же, как и Саймон, мечется в клетке собственного бессилия, придумывая способы спасти и защитить?— даже если люди сопротивляются его помощи. Каждый вариант?— верный, каждый скан мозга бесценен, а плоть не растрачивается понапрасну. WAU не может быть жестоким, у него нет желаний: всё, что он делает?— это побочные действия программы, заложенной несовершенными людьми.И всё же Саймон видит намёки некой сентиментальности в облике его монстров, будто для WAU принципиально важно сохранить людям узнаваемую внешность, пусть и с некоторыми погрешностями. Йохан Росс ведет его сквозь Бездну, как Вергилий, преодолевший оковы порабощённой плоти?— иного спутника не сыскать в это новое, безумное время. Его труп реанимирован и перестроен структурным гелем; омертвевшая кожа полопалась, обнажив металлический каркас, трубки, как нити, прошивают горло и череп, словно WAU пытался залатать своего последнего создателя, оставшегося в распоряжении?— гнев на сожаление он меняет так же быстро, как и живой человек. Однако разум, заключённый в ?чёрном ящике?, до сих пор горит яростью: Росс умер и, в отличие от многих, осознал, во что превратился.Саймону отступать некуда, впереди его ждёт только ?Альфа??— Девятый круг, где Дьявол пожирает главных грешников. Здесь тихо, словно в могиле, вода заполняет все уровни, проеденные насквозь, словно червями, гигантскими кабелями. Во сне Данте видел ледяное озеро на дне Ада?— Саймон же входит в затопленный зал на глубине около четырёх километров и не может не подметить печальное совпадение.—?Нанеси удар в сердце, Саймон! Освободи нас! —?крик Росса отчаянный, в нём плещется усталость, что по тяжести не сравнится с толщей океана. Ему хочется верить, хочется остановить агонию?— и Саймон безоговорочно верит, когда просовывает правую руку в знакомый нарост, похожий на цветок, только в этот раз жадная до структурного геля машина намерена выпить его досуха.Что-то внутри обвивает лучевую кость, скользит по перчатке костюма, затем сжимает кольцами, как змея, и тянет на себя так резко, что Саймон не сразу чувствует боль. Кость мерзко хрустит в недрах чёрной затвердевшей массы, вызывая волну судороги. Саймон кричит, силясь высвободиться, но Росс здесь только наблюдатель, а не защитник?— ему не причинить вред WAU.—?Молодец! Позволь ему поглотить гель!В этой борьбе не может быть двух выживших, однако яд, циркулирующий в костюме Саймона, быстро поражает центральную систему. С чавкающим звуком он выдирает культю из плена и чувствует, как под ногами сотрясается ?Альфа?, реагируя на урон. Мёртвую тишину разрезает пронзительный крик из недр станции, и Саймон в тот же миг осознаёт ошибку: только живое боится боли и смерти.Его структурный гель стремительно разносится по главным артериям в комплексы, на все круги, чтобы возвестить об окончательной смерти, о конце света?— уже скоро все те люди, что молили Саймона о пощаде, вскрикнут с WAU в последний раз и сгинут окончательно вместе со своей последней надеждой. Так кто он такой, чтобы вставать на пути жизни?— устаревший скан повреждённого мозга парня из Торонто?Всего на миг, но ему кажется, что WAU прислушивается через цепочки связей структурного геля. У загнанной в рамки программы машины нет свободы выбора, но есть у человека. А кому стоит доверить важные решения, если не себе самому?— искре от того же пламени?Саймон просовывает левую руку в сердце, не задумываясь о последствиях, и сжимает внутри месиво из проводов и структурного геля, бьющееся в агонии, направляя ядовитый гель интуитивно?— только живи, адаптируйся! Руку стискивают изнутри, мешая вырваться?— так утопающий тянет на дно своего спасителя,?— но Саймону уже нет дела до боли: та?— лишь игра его подсознания, заключённого в чипе. Мёртвое ведь не может чувствовать; разве мёртвое может хрипеть от собственных криков?Перемены чувствуются по утробному урчанию WAU: вместо яда Саймон становится прививкой. Горестный рёв слышится за спиной; изуродованные руки, обтянутые истлевшей кожей, ложатся на плечи и шею, тянут в разные стороны, силясь оторвать голову с чипом, но Росса останавливает не иначе как чудо: ещё один мутант, морской Левиафан, прорывается в отсек и глотает его живьём.Без рук отправить ?Ковчег? невозможно, а без него копия Кэтрин, загруженная в омни-инструмент, тоже погибнет. ?Альфа? трясётся, пытаясь вернуть утраченный контроль. Саймон зажмуривается, хотя и этого сделать на самом деле не может, и слушает треск своего костюма под яростным давлением Бездны. Хрустят кости, рвутся мёртвые ткани, которые структурному гелю уже не срастить. Странно, но в мыслях нет ни капли сожаления. Его заживо сплющивает давление, и жизнь покидает костюм вместе с чёрным облаком геля.?Мы попробуем ещё раз?,?— проносится едва уловимый шёпот перед тем, как отключается чип, и Саймон открывает глаза в кресле пилота.Ведь Ад?— это то, что создаём мы сами.