Глава восьмая. Место для сказки (1/1)

Дерек горестно задумался о новой глобальной проблеме. И проблема эта называлась — ?говорящие звери?. Завтрак проходил в молчании, после того, как Женя излила свои восторги, заявился Данила, увидев которого, Север отчаянно заторопился, спеша доесть и рвануть из-за стола, чтобы посмотреть на их первого домашнего вандаренка. Наконец доел и, попросив разрешения, ускакал, за ним убежала любопытная Женя. Постепенно расползлись из столовой прочие домочадцы, пока не остались только четверо — Лери, Дерек, Гарри и Люпин, шестнадцатилетний верзила с россыпью прыщей на переносице и лбу. Он-то и задал тему для разговора, попросив ломающимся баском:— Мам, расскажи про Аннабель. Пожалуйста… Меня Север достал: почему да почему ты назвала цветок в честь лошади?Лери обвела взглядом стол и задумчиво кивнула:— Ну, обед так или иначе подошел к концу, а мы успели подкрепиться. Не застольная эта история, Люпинель… Ладно, слушай. Это произошло в Европе осенью тысяча пятьсот тридцать пятого года. Шестеро епископов и благочестивое рыцарство, всего сорок три герба, под разрывающий небо колокольный звон — великой процессией, с пением и крестами — вели одержимого дьяволом коня Аннабель к заготовленному для него костру.Аннабель — красивый, очень талантливый конь из бродячего цирка, был уличен в прямой связи с дьяволом. Подтверждением связи были сверхъестественные, по мнению епископского трибунала, способности коня. Он умел носить предметы, как пёс по команде ?аппорт?, умел садиться, считать и прочие подобные цирковые штучки-дрючки, которым во все времена можно было за неделю обучить любую лошадь.А вообще говоря, тогда сжигали все необъяснимое. Метод, конечно, впечатляющий, но не слишком эффективный.Сжигали котов, собак, еретиков, кресты не той формы, зарвавшихся ученых, братьев-христиан, иначе складывающих пальчики, кур, которые кощунственно могли склевать рассеянное в форме креста зерно. Досталось и лошадям. Причем случай с Аннабель был далеко не единичным. Прошерстив хроники, можно назвать, по самым приблизительным подсчетам, не менее сотни подобных прецедентов. И это только с лошадьми. Собак и ученых я не подсчитывала…Лери замолчала, а Дерек, которого история неожиданно увлекла, вставил свои знания:— Просто церковь держала оборону. Наличие разума у любого существа, кроме человека, основательно разваливало догматы и саму экзистенцию веры. Вносило неприятнейшую смуту. Не в умы, а в некий принятый миропорядок. Отчасти оно извиняется прорастающей сквозь всякую догматику атрибутикой и вековой привычкой любых жреческих сообществ к жертвоприношениям. Христианские попы не исключение. Костер, разжигаемый христианами с чем-нибудь живым в нем, умирающим в его огне, — нормальное, архаично-языческое желание принести богу в жертву его врага. Церковную ложь о том, что церковь лишь отторгала, регистрировала своим трибуналом некую аномалию, а уж палили ?аномальную? живность, как вы сказали — ученых, астрологов, ведьм, собак, еретиков, — наивные гражданские власти, всерьез принимать все же не советую. Но давайте вернемся к вашей истории.Лери улыбнулась, кашлянула и продолжила:— Прежде чем взойти на костер, цирковая лошадь Аннабель подверглась всем ужасам обряда экзорцизма, то есть изгнания дьявола. Ей засовывали горящие угли в уши, вырезали ножиком кресты на боках и крупе, ей даже хотели вспороть живот для того, чтобы выяснить, не прячется ли в брюхе дьявол, но не стали. Решили, что, если вспороть, точно помрет — и благочестивая публика будет лишена огромного назидательного развлечения.Под дикий, ликующий вой толпы, под песнопение, звон колоколов, под наборматываемую латынь и лязг доспехов коня запихнули в гигантское каре из пересушенного хвороста, притянули цепями к стене, завалили еще сотней вязанок хвороста — и запалили. Ликующая толпа заходилась в радостном неистовом вопле, предвкушая, как именно будет жариться во священном огне затаившийся в лошадином теле дьявол. Цирковая девчонка, которая учила Аннабель и прожила с ним годы, пыталась перерезать коню горло, чтобы избавить его от мук, но была насмерть забита палачами.Избитый и запытанный полумертвый конь отчаянно сопротивлялся и кричал так страшно, что несколько рыцарей решились заколоть его, чтобы избавить от мучений.Епископы воспротивились, натравили на сердобольцев стражу — и вокруг гигантской кучи пылающего хвороста началась людская бойня, в которой изувечили и забили сгоряча человек по десять с каждой противоборствующей стороны.А костер оказался слабоват. Конь, судя по описанию благочестивого хрониста, не сгорел сразу, как было задумано попами, а, заживо обуглившись, еще целый день агонизировал в остывающих углях. Простите за подробности.Здесь дело не только в средневековой христианской шизофрении. Она понятна и никоим образом не обсуждается.На сей раз Лери, замолчав, взглядом пригласила Дерека закончить её мысль, и тот с удовольствием подхватил, потому как они были на одной волне:— Потому что это неправильно. Ведь церковь, признающая наличие разума и души у лошади, мгновенно разрушила бы этим признанием саму себя. Приводить канонические и догматические обоснования этого утверждения я не стану — они общепонятны. Христос, как известно, так и не сел на лошадь…— Да! — подхватила Лери. — В местном прокате он взял ослика для торжественного въезда в Иерусалим.На этой мажорной ноте разговор закончился, и Люпин подобно каланче вырос из-за стола и, по-журавлиному переставляя длинные ноги, удалился. Лери и Гарри принялись убирать со стола. Дерек задумчиво оглядел столовую, она, собственно, была похожа на огромную овальную беседку — невысокие стены в рост человека, дальше декоративные высокие колонны, куполом сходящиеся над головой ажурной крышей. Лери, забирая его тарелку, обеспокоенно спросила:— Что-то не так, Дерек?— Мне страшно за Филиппа. Он священник, лингвист, консультант, сотрудник Наследия и мой хороший друг. Что будет с его мировоззрением, когда он поймет, что в этом мире разговаривают животные? Нет, я уверен — он не сойдет с ума, он достаточно трезвомыслящий человек и не раз сталкивался с паранормальными явлениями, но… Говорящие звери это всё-таки слишком сильное испытание для его повернутых на религии мозгов.— Надеюсь, он не религиозный фанатик? — с понятным опасением поинтересовалась Лери.— Нет-нет, к счастью — нет. Отец Филипп не настолько фанатичен, тем более что он не раз загонял обратно в преисподнюю всевозможных демонов, вырвавшихся в наш мир, одним лишь словом Божьим… — успокоил Дерек встревоженную женщину.— Вот это-то меня и пугает… — буркнула Лери. — Как бы он совсем в Боге не усомнился, следуя извечному постулату — что разум имеет только человек.— Ну, эльфов он уже видел и умом вроде не тронулся, — неуклюже пошутил Дерек.— А вы сами-то как? — осторожно спросила Лери, передавая тарелку Гарри.— Я?.. — задумался Дерек. — Как ни странно, я — нормально… В конце-то концов, я достаточно много странных вещей видел за всю свою жизнь, и говорящие лошади — не самая страшная из них.***Алекс наслаждалась ЖИЗНЬЮ. Она жила, вдыхала свежий воздух, пахнущий цветами, и ощущала, по-настоящему ощущала — как живительный кислород распирает легкие, чувствовала, как поднимается и опускается диафрагма… Забытое некогда дыхание поражало её, бывшую не-мертвую, новизной ощущений, как же она раньше не замечала, как это здорово — просто дышать?! Ласковое солнышко нежно золотило и согревало её шоколадную кожу — тоже полузабытое счастье, солнечный свет, недоступный для вампира. Теперь, когда все опасности и передряги остались позади и их сняли с необитаемого острова — который на самом деле оказался не островом, подумать только! — Алекс смогла расслабиться до полного улета в нирвану. Как раз такое состояние души и тела, когда хочется лечь и растечься масляной лужицей, не обращая внимания ни на что вокруг, стать амебой и частью мирозданья, когда ты вроде бы есть и в то же время тебя нет…Завтрак она безмятежно проспала, сладенько закопавшись в пуховую перинку. Свои сонные и блестящие черные глазки она продрала только к полудню. Потом полтора часа нежилась в малахитовой купальне, умащивая свое гибкое, прекрасное и такое живое тело всевозможными маслами, кремами и скрабами, которые обнаружила здесь же на полочке. Далее дорвавшаяся до комфорта креолочка ещё с полчаса подремала в шезлонге при купальне же.И вдруг…До её утонченного слуха донесся кошмарный голосок Кэтрин, которая искала её для каких-то своих вечных ?почему?. О нет! Нет-нет-нет… только не Кэт, только не несносный ребёнок с липкими руками и вопросами…— Аликс? Ты здесь? — в комнату заглянула Кэт, и Алекс обреченно подняла голову, готовая отвечать на шквал расспросов. Голубые глаза на круглом личике обежали помещение, равнодушно скользнули по ней, и Кэт, разочарованно пожав плечами, скрылась за дверью, зовя её дальше. Алекс, ничего не понимая, уставилась на дверь — она что, каким-то образом стала невидимкой? Осторожно покосившись на руку, она замерла, увидев, что рука покрылась черной шерстью… и не рука это вовсе — пришло понимание — а лапа, пушистая кошачья лапа. Алекс, приподнявшись, села и внимательно оглядела себя, точно, она стала кошкой. Ну прекрасно… то она вампир, то она зверушка. И как теперь обратно? Но не успела она задуматься, как все переменилось, зрение стало не расплывчатым, лапы стали руками и в шезлонге снова сидит креолка. Не веря своим ощущениям, она метнулась к зеркалу и увидела свое офигевшее отражение. И что это было? Но так как с ней всё было нормально, Алекс не стала заморачиваться и легко отбросила все тревоги и заботы, тем более что желудок вот уже какое-то время робко подавал голос, молчавший уже более года. Креолочка позабавлено фыркнула — смешно, она же не была вампиром, но память продолжает помнить о будущем, которого не было… Вернее, уже не будет. Взбив попышнее спиральки волос, Алекс вприпрыжку отправилась искать столовую — пора было перекусить.Пролетая по анфиладам-коридорам, она краем глаза уловила движение в зарослях и заинтересованно притормозила, по инерции проехавшись по полу.В розовых кустах стояла белая лошадь с каштановой гривой и голубыми глазами. Подобной красоты Алекс ещё не видела и, завороженная чудом, подошла поближе. Со стороны сада послышались голоса, и кобыла с Алекс одновременно повернули головы на звук. И обе же воздели глаза к небесам, услышав восторженный девчоночий писк:— Мамочка, смотри, лошадка! Как ты думаешь, можно мне на ней покататься?— Не знаю, милая. Вот найдем владельца и спросим, хорошо, Кэт, солнышко?— Хорошо, мамочка. А погладить можно?— Лучше не надо, Кэт, детка, она же без уздечки…Кобыла при этом заявлении неодобрительно прижала уши и смерила гипермамашу неласковым взглядом. И буркнула высоким металлическим голосом:— Говори за себя, женщина.Ой, что тут началось… Рэйчел вздрогнула и окаменела почище жены Лота, карие глаза округлились до состояния ?вот-вот вылезут?. Кэтрин пришла в щенячий восторг, захлопала в ладошки и запищала:— Вау, мамочка, а лошадка разговаривает!— Да, детка, я слышу… — забормотала Рэйчел, а сама Кэт за спину задвигает и по стеночке, по стеночке, шажок за шажком прочь крадется с таким видом, словно перед ними не лошадь белая стоит, а сам Дьявол во плоти как минимум… Пятясь и держа дочку за спиной, Рэйчел на кого-то наткнулась и, пронзительно взвизгнув, резко развернулась к… Нику. Тот поспешно раскинул руки и затараторил, слишком хорошо зная истеричную натуру Рэйчел:— Тихо-тихо, Рэйч, это я! Всего лишь я.Лошадь с досадой оглянулась по сторонам, явно жалея, что открыла рот — вокруг неё творился уже полный дурдом. Алекс поняла, что пора вмешаться. Скользнув с веранды, она мягко обхватила животное за гибкую шею и спокойно сказала:— Пойдем, красавица. Какая ты славная, какая красивая девочка… Пойдем…Кобыла с облегчением позволила себя увести. А Рэйчел закатила Нику истерику по поводу говорящих кляч, мол, это невозможно и такого быть не может! Ну где это видано, чтоб кони по-человечьи говорили? На это Кэт обиженно заспорила:— Как это где? Мамочка, но ты же сама читала мне сказки про мистера Гулливера и про волшебную страну Нарнию, где все-все животные разговаривали как люди!— Это сказки, детка… — нервно отозвалась мама. — Не путай их с реальностью.Кэт надула губки и сложила руки на груди, встав в позу упрямого теленка.— Значит, это нехорошо, что мы попали в сказку, да, мама?!— Что здесь происходит? — раздался мягкий голос. Это незаметно со стороны Радужного дома подошел отец Филипп. Вернувшаяся Алекс тревожно замерла рядом с Ником — как-то святой отец отреагирует на новости о разумных животных?— Здесь твари разговаривают! — истерично взвизгнула Рэйчел.— Ну и что? — кротко улыбнулся священник. — Значит, на то была воля Господа.Повисло ошеломленное молчание, синие глаза Филиппа внимательно обвели присутствующих, и он неожиданно твердым, авторитетным тоном проговорил, четко чеканя каждое слово:— Разве вы не поняли ещё, что это магический мир с условно-сказочной реальностью? Мы все видели здесь кентавров, эльфов и драконов, всё то, о чем мы некогда читали в сказках… — Филипп посмотрел на Кэт и спросил у неё: — Какую сказку с говорящими зверями ты лучше всего помнишь?— Златовласка и три медведя! — без запинки ответила девочка.— Вот! И скажи-ка, Кэт, Златовласка очень удивилась, когда с ней заговорили медведи?— Нет, она не удивилась, ведь это было в порядке вещей!— Вот именно! — Филипп торжествующе улыбнулся. — Подумайте, друзья, когда-то в нашем мире были времена, когда говорили медведи и это было в порядке вещей.— Но это же сказки… — жалко продолжала упрямиться Рэйчел.— Иногда я смотрел в небо и видел в ясные лунные ночи одну яркую звезду, к которой я всегда обращался с вопросом: почему ты ушел на небо, медвежий пастырь? Неужели на Земле для тебя больше не стало места? И знаете, что мне отвечал Арктур, пастух медвежий? Он отвечал: на Земле люди перестали верить в сказки… Понимаете? Они ушли из нашего мира, потому что в них перестали верить. И я рад, что они нашли место здесь, в волшебном мире Балинор.***— Люпин, Люпин, ну почему цветок зовется Аннабель?— Потому что он пахнет дымом, Север. Посмотри, он похож на факел…