Фосфор (USM AU) (2/2)

Норман кивнул и, сдернув с узких бедер второе полотенце, быстро набросил на юношу черный шелковый халат-кимоно с изображением дракона на спине и широкими рукавами, сообщив, что теперь тот выглядит как удалившийся в провинцию молодой самурай. Сам Норман был облачен в такое же кимоно – темно-синее, с узором из белых летящих журавлей потому, что вся прочая их одежда, после тщательной экспертизы хозяина дома, была отправлена в стирку.

Да,- с некоторым самодовольством подумал Норман, - я способен включить стиральную машину без посторонней помощи.

Отто – взлохмаченный, с влажными после душа волосами и все еще припухшими после целой ночи любви губами, был еще совсем сонный, хотя уже выпил одну чашку кофе, которую Норман, разбудив поцелуями, принес ему в постель вместе с пончиком с шоколадной глазурью.

Еще раз поцеловав – на этот раз в нос, хозяин дома наконец ненадолго выпустил гостя из объятий, чтобы спустится на первый этаж.Извлекая из стиральной машины белье и перекладывая его в барабан для сушки, Норман поймал себя на том, что мурлычет под нос мелодию. Устанавливая гладильную доску (хром, палисандр, позолоченная медь), он, наконец понял, что мотив непохож на его любимую увертюру ?Марс завоеватель?. А выглаживая обе их рубашки паровым утюжком с функцией деликатной обработки - точь-в-точь как в рекламе для домохозяек, Осборн наконец сообразил, что это ария Виктора и Виолетты, та самая которую тенор с мировым именем исполнял на его с Эмили свадьбе во Флоренции... Норман пожал плечами и разгладил ткань рубашки Отто. Да, после ночи проведенной с этим мальчишкой он чувствовал себя просто до одури влюбленным и счастливым. И эти ощущения – не просто удовлетворение от хорошего секса, но всколыхнувшаяся в нем нежность, были для него странными. Должно быть эйфорию в нем вызвала химия. Всю ночь он глотал неразбавленный бурбон с кристаллами ?ОЗ? - не более скрупулла дистиллированной несколько раз очищенной сыворотки, и теперь ему хотелось вернуться к Отто как можно быстрее и весь день пробыть с ним, ни на минуту не оставляя – держать за руку, гладить и не выпускать из объятий. И любить, любить без передышки, заставляя кричать и извиваться в его руках, как это было ночью...Норманшумно сглотнул. Следовало взять себя в руки. Эти фантазии – слишком ярки чтобы быть настоящими. Никто прежде – ни его жена и, тем более, сын не вызывали у него настолько сильный отклик чувств. Норман любил Эмили, он наслаждался жизнью с ней, но их семейное счастье было тихим и глубоким. Чувство к Эмили было ровным спокойным пламенем свечи. Такие свечи зажигают в храмах, ими украшают торты на День Рождения, их оставляют на подоконнике для блуждающего во мраке путника, и Норман оберегал этот крохотный язычок пламени от малейшего дуновения ветерка. Сейчас он был спрятан им самим так глубоко, что теперь Осборну часто стоило большого труда, чтобы отыскать его в памяти и в потемках своей души, которую много лет назад отравили и погрузили во мрак.Страсть к Отто, подогретая ?ОЗ?-ом оказалась горящим белым фосфором, и Норман всерьез опасался, что ее просто невозможно потушить - фосфор прилипал к человеку и тот горел и тлел заживо. Ночью он утратил рассудок, когда наконец набросился на это податливое тело – впиваясь, раздирая, сминая и сдавливая. Он никогда не вел себя так с женой. Их спальня была священна, там был зачат его наследник. В моменты близости он всегда прикасался к жене только самыми кончиками пальцев, боготворя ее тело, которое выносило ему сына. С женой он всегда удерживал себя от финала как можно дольше.

Эмили знала его, понимала и принимала.

Отто поселился в его голове, войдя как к себе домой – он угадывал его настроение, будто читая мысли. Все началось с простой заинтересованности – выразительная внешность, высокий интеллект, бритвенно-острые грани характера…Со временем глава ?Осборн индастриз? понял, что зависим от этого человека как от наркотика. Ему требовалось держать Отто рядом, в опасной доступности – красивая вещь, предмет, обладание которым переросло в фетиш. В конце концов, Норман приблизил молодого ученого к себе настолько, что не осталось даже намеков. Октавиус всегда был умным, собственно говоря, именно потому он попал в компанию и задержался в ней. Норман перевел его ближе, после – вновь ближе, отсекая пути к бегству и упиваясь азартом охотника, преследующего добычу. А затем внезапно поймал себя на том, что не может не думать о дерзком смазливомвыпускнике МИТа во время совещаний и ищет изображения его лица с разделенными на пробор или зачесанными назад волосами, круглыми очками иклассическим профилем Антиноя – карточки, фотографии в сети, личные страницы… Дошло до того, что Отто начал занимать его мысли даже вне Башни. Игра в гольф, поездка на прием... Против воли Норман сравнивал окружающих – так ли высок его ведущий ученый? Так ли звучит его голос? Что бы он сказал или подумал… Как бы рассмеялся или повернул голову? Когда в одну из ночей в супружеской спальне, Норман в финале представил себе лицо – с налипшими на покрытый испариной лоб черными волосами, с приоткрытыми влажными губами, шепчущими его имя на выдохе, то решил, что сошел с ума.Норман перестал бывать дома просиживая по вечерам в своем кабинете, стал раздражительным и взвинченным, отдалил ученого от себя и некоторое время провел, скрывшись ото всех, работая с защищенным от взломом оборудованием.

Отто Октавиус и Курт Коннорс пришли в его компанию из МИТа – двое приятелей, двое молодыхгениев. ?Оскорп? тут же разделил их – и даже сам Норман поначалу оказался не при чем. Больше всего это было похоже на то, как панда воспитывает своих детенышей – когда рождаются двое, она оставляет подле себя только одного и всячески заботится о нем, тогда как второй детеныш чаще всего погибает. В их дуэте именно Отто оказался ?счастливым медвежонком? и когда Курт, не выдержав бешеного темпа, вскоре ушел, его приятель, казалось, даже не заметил его ухода – к тому времени Норман уже выстроил вокруг него непробиваемую стену из людей, ресурсов и задач. Он осыпал своего любимца высокотехнологичными игрушками, он исполнял любые прихоти нового приобретения, к слову – всегда взвешенные и разумные. Октавиус, казалось, интересовался лишь наукой и тем зачем собственно и появился в компании – тесты, образцы, опыты, анализ и результаты – всегда блестящие… За ним невозможно было не следить, и большая часть СМИ от науки и даже несколько престижных университетских изданий так и поступали.

Тем временем сам Норман тщательно изучал другую – неизвестную и малозначимую часть Отто Октавиуса, его близкое окружение и биографию. Впрочем, ни интересы – весьма узкие, ни семейные связи – а у Октавиуса еще был кузен, на несколько лет младше, ни о чем не сказали Норману. Пару лет назад юноша был обручен с некой М. Э.Андерс, за которой весьма красиво ухаживал – Норман обнаружил немало заказов на доставку букетов, ресторанные чеки, даже несколько поездок и массу зарезервированных мест в Опере (выбор ее или его?), на бродвейские постановки, кино и прочая – девица вела активный образ жизни. Но вскоре Отто разорвал помолвку – Норман сделал вывод, что разрыв был именно его инициативой, так как восстановил архив почтового ящика с сообщениями – в основном осторожными вопросами от знакомых.М. Э. Андерс таких сообщений не получала, лишь некая К. Левин – юрист по гражданским правам внезапно предложила свои услуги, но дальше этого не пошло.Потом М. Э. Андерс внезапно превратилась в М. Э. Бурк, после чего Норман вытащил ее медицинскую карту и страховой полис, а за ними, как из цилиндра фокусника потянулась целая связка счетов за азидотимидин. Наркоманка? Случайная жертва? Наследственность?

Норман помнил, как внутренне похолодел от внезапной мысли – а не болен ли его ведущий ученый СПИДом?..Однако поиски не увенчались успехом – нигде в документах не встречалось ни единого упоминания о приеме АЗТ или чем-то подобном. К врачу Октавиус в последние годы обращался лишь ради профилактических осмотров. И по многим мелким признакам Норман понял, что со времен М. Э. Андерс бедняжка так и влачит свои дни – и ночи! – в полном одиночестве. По наущению другой своей родственницы молодой человек вступил внекий ?Клуб знакомств? и посетил несколько вечеринок которые устраивал конкурент Осборна Уилсон Фиск, на которого эта родственница – вроде бы сестра, работала. Но дальше этого не пошло. Отто Октавиус влачил жизнь затворника, будто дал обет безбрачия после ухода М. Э. Андерс. Возможно, узнав о вирусе он опасался обнаружить его еще раз? Но порывшись еще немного – скачивая почту и добираясь до архивов чатов, Норман сообразил, что тот вообще не подозревал о болезни своей бывшей невесты.

Поразмыслив, он решил сберечь это знание, как и то, другое – о его дяде, двоюродном брате, взбалмошной сестре и немногочисленных друзьях на потом. Так или иначе – пара коллег среди которых Курт Коннорс и еще один – Д. Ламаз, сейчас – молодой преподаватель Импаерского университета. Однокашник? Друг детства? Коллега?Итак, восходящая звезда научного сообщества национального масштаба в вопросах личной и светской жизни оказался весьма заурядным. Норман помнил, как наконец захлопнул крышку ноутбука и отодвинул его от себя, решив, что станет Октавиусу другом, если такие вещи важны для него. Черт, он был готов стать для Отто Октавиуса всем.

Их вчерашняя встреча была не первой – первая состоялась незадолго до того, но в тот раз Норман ограничился пустым разговором и спешно ретировался. Однако во взгляде карих глаз, в улыбке и в каждом жесте он расшифровал согласие. И с тех пор не мог спать спокойно.Он бы не решился, но Эмили уехала в круиз, а его сын сейчас жил в кампусе университета – того самого, где преподавал Дон Ламаз, бывают же такие совпадения... И вот он собрался с духом, но все же на пороге спальни уже Отто пришлось тащить его за руку к кровати, а когда после того как все закончилось Осборн скатился с него, тяжело дыша, юноша долго смотрел на него, подперев голову рукой и опустив ресницы, с полным непониманием – должно быть в первые минуты его босс имел весьма жалкий и растерянный вид. Норман и в самом деле не верил, что все получилось. Он помнил, как едва отдышавшись, только и смог, что выдать нечленораздельный звук, означавший одновременно и стон удовольствия, и победный вопль, а Отто захохотал, упав в высокие набитые гусиным пухом подушки…

- Это – блаженство… - Сказал он тогда, глупо улыбаясь в потолок, чувствуя, как его член уже начал подниматься для второго подвига.Эмили не могла дать ему такого. В постели Норман был капризен, обладал бешенным темпераментом, отличаясь при этом эгоизмом, но с ней он всегда был предельно внимателен, осторожен и предупредителен, заботясь о ее чувствах и ставя ее удовольствия выше своих.

С Отто он не сомкнул глаз – мальчишка обвивался вокруг него змеем-искусителем, позволяя все что угодно, то демонстрируя чудеса пассивного непротивления, то властно притягивая его к себе. Доходило до того, что едва Норману хотелось ласки или поцелуя – он моментально получал и то и другое. На все расспросы Отто с улыбкой шептал ?просто догадался?.Покончив с утюгом и гладильной доской, Норман повесил обе рубашки на плечики вместе с двумя шелковыми галстуками и аккуратно расправленными брюками.

- Почему ты так долго? – Первое, что он услышал по возвращении.

Отто со стаканом минеральной воды в руках смотрел на него почти осмысленно – бессонная ночь и похмелье все же оставили на нем едва заметные следы.

Он лишь пожал плечами и прошел на кухню – светлую и огромную. Здесь все было пропитано присутствием Эмили – в воздухе угадывался букет ее духов, а любая мелочь была обласкана ее женским вниманием. Внезапно Норман почувствовал, как тонкие мускулистые руки обнимают его сзади за талию – Отто подкрался к нему совершенно бесшумно и замер, уткнувшись носом меж лопаток.

- Постой так минутку. – Неразборчиво пробормотал он. - Просто постой со мной…Норман повернулся к нему и в свою очередь обнял, лаская и баюкая как урчащего кота, и позволив свернутся между его локтем и подбородком, зажмурившись и покачиваясь на волнах теплого покоя без единой мысли в голове. Это не любовь, это – ?Оз?, но сейчас ему хотелось притвориться. Мальчишка урчал в его объятиях, или возможно это урчал его желудок, требуя еды? Какая разница, сейчас он до отвала накормит свое сокровище, и они весь день пробудут вместе. И всю последующую ночь. Боже, он не в силах расстаться с этим красивым мальчишкой. Как он вообще прожил свои проклятые сорок лет без него? Как смог найти? Норман улыбался, чувствуя глупую эйфорию – ему хотелось и плакать и смеяться одновременно. Чудеса реальны. Он не сразу сообразил, что Отто зовет его.- Твоя жена. Куда, черт ее побери, она провалилась?

Эмили или Эм – вроде бы на островах, на каких именно Норман не помнил, хотя лично отвез жену в аэропорт, лично передал ее улыбающемуся стюарду и подал ей сумочку которую она решила взять с собой на борт, тем самым жестом, которым шестнадцать лет назад вернул ей кружевной сверток перевитый голубыми лентами…- Так ты что, и впрямь хочешь узнать, куда уехала моя жена?- М-мм? - Макушка Отто пришла в движение, он сонно открыл глаза и посмотрел на Нормана снизу-вверх изучающее. - Нет. – Пробормотал он. - Пожалуй, что нет. Я уверен, она достаточно далеко.И прежде чем Норман успел осознать, так же задумчиво добавил:- Пожалуй, ты успеешь еще разок меня трахнуть.Где-то в самом темном углу погруженной во мрак и ужас души Нормана Верджила Осборна III лукавый демон в лиловом шутовском колпаке чиркнул спичкой, воспламеняя фосфор…