1 часть (1/1)

– Мне нужен маховик времени. – Боюсь спросить, для каких целей. – Юньси расслаблен до невозможного и непривычно молчалив. Он лежит на животе, слова получаются тихими и скомканными из-за того, что щека прижата к подушке, и двигаться совершенно не хочется. Чужая тёплая ладонь касается то лопаток, то поясницы, а затем Фэйюй и вовсе решает провести кончиком указательного пальца вверх по позвоночнику. Юньси нехотя выгибается, старается избежать прикосновений, и ещё больше ныряет лицом в одеяло: – Ха, щекотно, угомонись. Как будто кто-то послушается! Его продолжают ласково гладить по спине, прижиматься теснее, и нести откровенные глупости: – Вот знаешь, иногда смотрю на тебя, и так поцеловать хочется, когда все на нас смотрят. Взять за руку, за жо...– Получишь по лицу. – Вот поэтому и нужна волшебная ерунда со стрелочками! Возвращаюсь я, значит, в такую ночь, как сегодня, на пару часов, просто целую, пока воздуха хватит, а там и обратно к съёмкам можно вернуться. Как тебе идея?– Никак. Ты давно на исповедь ходил? – В смысле? – Обида в хриплом голосе настолько очевидна, что Юньси не сдерживает смеха. – Что такого смешного я сказал? Эй! Ты сейчас получишь! Фэйюй – человек действия, поэтому моментально воплощает шутливую угрозу в ощутимый шлепок по обнажённым ягодицам. Лёгкий удар вышибает из Юньси остатки сонливости, и он оборачивается прежде, чем Фэйюй заподозрит подвох, чтобы больно ущипнуть его за руку. Ногти беспощадно впиваются в светлую чувствительную кожу предплечья, и мёдом ласкает слух жалобное нытьё: – Я понял, что был неправ, так что отпусти, пожалуйста, я больше не буду! Ай, больно, ай, я всё маме расскажу! – Тебе что, пять? – Нет, это тебе три, – обиженно фыркает и затихает. В комнате темно, но горит свет в ванной, дверь приоткрыта, и очертания предметов при большом желании рассмотреть можно. Мятые вещи на полу, случайно снесённые с комода ароматические свечи и уже поломанные фигурки ?Лего?. Юньси всегда считал, что ему в жизни всего достаточно, но теперь, каждый раз, когда в его квартире оказывается Фэйюй, оказывается, что чего-то не хватает. Чистого постельного белья, например, запасной футболки на четыре размера больше, продуктов в холодильнике, чтобы приготовить завтрак на двоих. Тишины, порядка, свободного времени, места. Поначалу изменения отражались на внутреннем состоянии лёгкой тревожностью, а теперь Юньси готов себе честно признаться: ему это нравится. Нравится, что наедине с ним обычно малоэмоциональный и кажущийся многим циничным Фэйюй превращается в шкодливого щенка, не знающего стыда и совести. Целует с порога, не успев снять куртки и не отложив пакета с сухим вином, с которым обычно приходит. Может плескаться в ванной по сорок минут, а когда Юньси приходит и начинает отчитывать его за пустую трату воды – утягивает под тёплые струи душа одетым и громко хохочет. ?Выходи за меня, я умею кипятить воду? - это тоже про него, и Юньси часто не сдерживается и громко чмокает набитые едой любимые щёки, пока Фэйюй нахваливает его стряпню, называя богом за простой жареный рис с яйцом, приготовленный в десять вечера на скорую руку. – Во-первых, на работе ты на меня пялишься не иногда, а постоянно. – Удовлетворившись видом надутых в возмущении губ, Юньси отпускает жертву своего жестокого наказания и, отбросив в сторону одеяло, перекидывает одну ногу через бёдра лежащего уже под ним Фэйюя. – Во-вторых, когда используешь маховик времени, ни в коем случае нельзя пересекаться со своей прошлой версией и менять ход событий. Как ты собрался меня целовать? Отбив у себя же? Миры схлопнутся. – Рассуждая с самым безмятежным видом, Юньси наклоняется и касается влажными губами предплечья Фэйюя в том месте, где уже розовеет едва заметный синяк. Затем груди, шеи, линии челюсти. – В третьих... Пауза в разговоре неприлично затягивается, потому что, каким бы смертельно обиженным ни притворялся Фэйюй, он всё равно пользуется моментом, чтобы притянуть к себе и бесцеремонно прервать монолог языком. Юньси едва успевает выставить по бокам от него руки, чтобы не завалиться с позором, но на поцелуй отвечает исправно и закрывает в удовольствии глаза. Очень долго не слышно ни звука, кроме тихих причмокиваний, пока Фэйюй не берёт инициативу в свои руки, и Юньси не дёргается от неожиданности. – Вот это я и имел в виду, когда спрашивал про исповедь, – бормочет на ухо сквозь короткие стоны. – Пара часов ?просто? поцелуев – это не про тебя, бессовестный лжец. Ты едва продержался две минуты. – Хочешь сказать, тебе не нравится? – Мне приятно, что ты уточняешь, но мог бы и не спрашивать. Согни пальцы. – Всё, что Юньси успевает выдохнуть до того, как заваливается всем телом на Фэйюя и цепляется за его плечи. Он хорошо растянут, и между ног всё ещё блестит смазка. Одного раза обоим явно было мало, и теперь Фэйюй дразнится, находя чувствительное место и ритмично, но медленно надавливая. Каждый раз, когда его огромные пальцы проходятся по простате, Юньси задерживает дыхание и тянется вперёд, чтобы ухватиться за изголовье кровати, найти хоть какую-то опору и не превратиться в скулящее нечто спустя несколько секунд. Помучив партнёра ещё немного, Фэйюй внезапно с силой отталкивает его от себя. Юньси, потеряв равновесие, заваливается набок, но не успевает опомниться, как внутри него снова оказываются пальцы, только уже влажные и липкие от новой порции лубриканта. – Знаешь, нет. Это ты согни. Ноги. – Фэйюй редко позволяет собой командовать, поэтому реагирует на последнюю просьбу именно так. Они меняются местами, и в таком положении, находясь под, Юньси чувствует себя не беззащитным, а наоборот – защищённым. Подтянув ближе к груди колени, он хватает себя за ягодицу, раскрываясь, и... Ничего не происходит. Вместо того, чтобы вытащить наконец проклятые пальцы и заменить их чем-то более существенным, Фэйюй отстраняется и не издаёт ни звука. Шуршит постельным бельём и с коротким ?Я сейчас? вообще уходит. Юньси приподнимается на локте и хмурится. Полулёжа в позе французской любовницы, он вдруг чувствует себя извращенцем, которому одному только и надо. Злость в нём закипает с ошеломляющей скоростью, и в момент, когда он готов броситься в общую комнату следом за голым Фэйюем точно так же обнажённым и дать ему пару раз по дурной безответственной голове, тот возвращается с телефоном в руках. Коротко целует в скулу в знак извинения и безо всякого предупреждения входит на всю длину. Юньси вскрикивает от боли и цепляется за простынь так, словно от этого зависит его жизнь. Слёзы наворачиваются на глаза, но он соврёт, если скажет, что чем-то недоволен. Грубые замашки обычно внимательного и осторожного Фэйюя заводят его до жжения в паху, а хрип на ухо и вовсе доводит до исступления: – Так кто из нас лжец? Может, тот, кто хочет казаться взрослым и рассудительным, спокойно раскладывает чужие мечты по полочкам, а сам только и ждёт, когда мой член окажется как можно глубже? – Резкий толчок. – Спрашиваешь меня про исповедь, а сам? Сможешь рассказать, как начинаешь икать, если я срываюсь и уже не могу остановиться? – Ещё один раз, и после этого цокает языком: – Кажется, с болтовнёй на сегодня мы закончили, раз ты так очаровательно молчишь. – Ещё толчок, и ещё. Каждый рывок заставляет Юньси елозить на постели так, как будто он ничего не весит. В сравнении с Фэйюем он, безусловно, кажется худым и хрупким, но это далеко не так. Силы в руках и гибкости ему не занимать, поэтому он с лёгкостью привстаёт и упирается прямыми руками в подушку, продолжая при этом держать ноги согнутыми в коленях и отведёнными в сторону одна на другой. У Фэйюя от такой картины щёлкает в голове и срывает все воображаемые предохранители. Ему хочется сделать так, чтобы Юньси сдался. Перестал наконец цепляться за образ умудрённого жизненным опытом, а оттого и ведущего. Чтобы он позволил себе быть слабым, глупым от любви, беззаботным и уставшим. Фэйюй тянется за очередным поцелуем, мажет по уху, кусает за мочку и честно признаётся: – Я сойду с ума, если кто-то ещё увидит тебя таким. – Каким? – Юньси падает и больше не пытается встать, потому что чужие откровенные слова заставляют его бесконтрольно дрожать. – Мокрым, жадным до внимания, голым. Уставшим от секса, но всё равно раздвигающим ноги в очередной раз за ночь, потому что тебе это нравится. Хочу, чтобы я один тебе нравился. – Ты мне один и нра-ах!– Я не расслышал. – М-м...Фэйюй включает запись. Одной рукой он придерживает Юньси за пояс, а вторую – с телефоном, прижимает к груди, чтобы в кадре было лучше видно то, как мягкое, податливое тело принимает его с отчётливым хлюпаньем. На видео не будет лиц, он даже не уверен, что когда-то найдёт правильное время его пересмотреть, но конкретно в эту секунду хочется отыметь так, чтобы потом самому себе завидовать. Стёсанные колени пекут, Юньси под ним подпрыгивает и мычит в ответ на каждый шлепок. Закатывает глаза, то вытягивает руки, то закрывает ладонями красное лицо. Заметив это, Фэйюй титаническим усилием воли заставляет себя замедлиться. Он давит тазом до тех пор, пока Юньси дрожащим голосом не просит перестать. Судя по всему, он на грани того, чтобы расплакаться. – Боюсь, кто-то завтра не сможет ходить. Наверное, и правда нужно остановиться. – Как только Фэйюй собирается отстраниться и даже вытаскивает член на несколько сантиметров, Юньси остервенело цепляется за руку на своём бедре и практически шипит: – Если ты сейчас снова встанешь и уйдёшь, клянусь, я трахну тебя сам. – Ты? Меня? – Желание записать хоум-порно моментально испаряется. Фэйюй, особо не напрягаясь, разворачивает Юньси лицом в подушку, подхватывает под живот и продолжает вбиваться уже сзади. Громкий протяжный стон – лучшее доказательство того, что он делает всё правильно. – Обсудим такой вариант как-нибудь потом. На этом разговоры заканчиваются. Фэйюй просовывает правую руку Юньси под шею, и тот хватается за неё слабеющими пальцами, упирается открытым ртом, не стесняясь, слюнявит. Теперь его вскрики звучат приглушённо, но не менее удовлетворённо. Он скулит, он сдался, и Фэйюй, опьянённый собственной маленькой победой, только ускоряется. Спустя десяток толчков Юньси находит в себе силы оттолкнуть этого сумасшедшего и перевернуться на спину, чтобы отдышаться. Он едва выдыхает, что больше не может, касается своего возбуждения и всхлипывает. Его жалобное ?Пожалуйста, хватит? откликается в теле Фэйюя спазмами внизу живота, поэтому он стягивает презерватив и доводит себя до разрядки несколькими размашистыми движениями руки. Юньси вздрагивает, как только сперма попадает ему на живот. Для него, максимально чувствительного, она ощущается каплями раскалённого воска, поэтому мужчина инстинктивно старается свернуться калачиком, прийти в себя, исчезнуть. Фэйюй не даёт ему ускользнуть неудовлетворённым и наклоняется, чтобы накрыть ртом. Юньси кончает сразу же, как только головка упирается в расслабленное горло. Пальцы зарываются в густые чёрные волосы на макушке, пятки скользят по скомканному одеялу. Они даже не обнимаются после – нет сил. Фэйюй остаётся лежать на ноге Юньси, пока его гладят, словно послушного пса, и лениво покусывает липкую от пота кожу на внутренней стороне бедра. Лишь спустя пять минут он вспоминает о телефоне и решает его незаметно выключить. Незаметно не получается. – Ты знаешь, что я за такое могу подать на тебя в суд? – Юньси еле ворочает языком, но всё равно угрожает. Точнее, пытается. Гладить волосы при этом не перестаёт, поэтому Фэйюй решает, что это хороший знак, и ругаться никто не будет. Он снимает блокировку экрана и лениво протягивает старшему гаджет со словами: – Удали сам. Всё равно плохо получилось. – Хочешь сказать, я плохой актёр? – Нет, это из меня никудышный оператор. Видео Юньси удаляет. Возможно, отправляет прежде себе, но всё же. Он собирается прочитать лекцию об отношениях, что им нужно установить какие-то рамки, возможно, заключить письменную договорённость о неразглашении на случай, если их роман закончится, обсудить тему фотографий и видео, но... Так лень. И не хочется думать о плохом, когда хорошо настолько. Некоторое время спустя Фэйюй уходит открыть окна, чтобы сделать небольшой сквозняк и проветрить помещение, и возвращается с влажным полотенцем. Как любовник, он идеален, о чём Юньси говорит вслух. – Только как любовник? – беззлобно фыркает это исчадие ада. – А на что ты ещё претендуешь? – На звание парня? – Сделай мне массаж поясницы, и я подумаю. Даже через день сцены, где нужно сидеть с ровной спиной и выглядеть при этом максимально гордо, непринуждённо, Юньси даются в два раза сложнее, чем обычно. Фэйюй сидит рядом, смешно складывается в три погибели, чтобы уложить голову учителю на плечо, и мечтательно тянет: – Нет, мне действительно нужен маховик времени. – Ненасытное чудовище. – А сам? Юньси молится всем известным богам, чтобы макияж не выдал его стремительно краснеющих скул.