11 глава. (1/1)

Глупо. Очень глупо плакать из-за пустяка. Он любит ее. Поздравляю. Самое лучшее рождество в мире. -Я дома,- зло крикнула я и, громко хлопнув дверью, вошла я.-Ты чего кричишь,- вежливо спросила Сторми.-Ничего,- спокойно уже ответила я. Ди ела яблоко, а Ксю ставила утку в духовку. Я все мило улыбнулась и пошла в комнату. Скоро день рождение Крис, а я тут со своими проблемами ей портить настроение не хочу. Какой же Линч скотина. Убью его нахрен, да и Лору в добавок. Снизу послышался хлопок двери, а потом топот ног по лестнице и в комнату врывается Шор.-Что надо,- спросила я и посмотрела на парня.-Прости, я хотел извиниться за то, что было перед торговым центром,- ответил парень и сел на мою кровать.-Свали Линч, хватит портить настроение, жизнь, да вообще все портить. Я ведь тебя люблю, а нам ведь пофиг на это, что тебе нужно определись, пожалуйста.- Тихо сказала я и упала на кровать, смотря в голубой потолок.-Лер, прости, я не знал,- он встал с кровати и вышел. Ненавижу рождество. Запах ели, дух рождества. Ребята сидят возле камина и смотрят на маму, которая приготовилась рассказывать им очередную историю. Росс, который совсем недавно стал совершеннолетним, сидел рядом с Райдел и пил горячий шоколад, где плавали маленькие зефиринки. Сестренка же наоборот села по удобнее и, положив голову на плечо старшего брата, внимательно смотрела на движение мамы. Райкер, как самый старший, но в тоже время, как самый любопытный, пристроился рядом с мамой, чтобы заглядывать в ее книгу. Рокки с Эллингтоном сидели на диване, жуя мармеладных мишек.-Все в сборе,- спросила Сторми, оглядывая всех.-Нет, еще девочки не спустились,- сказал Марк и сел рядом с женой.-Руру, позови девочек,- и парень, встав с самого удобного места, то есть Росса, побежал на верх к девочкам.-Ребят, мы вас ждем,- сказал парень и помчался вниз, к семье. Девочки тоже быстро побежали вниз занимать хорошие места. Ксюша села рядом с Райкером, положив ему голову на второе плечо, а Кристина легла к Рокки на коленки и уже ела мармеладных мишек, Ди села рядом с Эллом, и они, достав свои телефоны, начали фоткать всех ребят и выкладывать в инстаграм, а также твиттер.-Дети,- закатив глаза, произнесла я и, выгнав Райланда, села к Шору.-Ну что, все в сборе,- спросила женщина, а мы лишь коротко кивнули.-Эта история о рождественском утре.- Мы все внимательно смотрели на Сторми.- Я начинаю.***Он проснулся внезапно и окончательно. Было четыре часа, в это время отец всегда будил его, чтобы идти доить коров. Странно, насколько живучи привычки юности! Отец уже 30 лет как умер, а он все равно просыпается в четыре утра. Он приучил себя поворачиваться на другой бок и засыпать, но этим утром не стал — это было утро Рождества. И в чем же теперь состояла магия Рождества? Его собственные дети выросли и разъехались. Они остались вдвоем с женой. Вчера она сказала: ?Давай нарядим елку завтра, Роберт. Я устала?. Он согласился, и дерево осталось на улице у задней двери. Почему же у него сна ни в одном глазу? Все же еще ночь, ясная и звездная. Луны, конечно, нет, но просто необыкновенные! Теперь, когда он задумался об этом, то вспомнил, что на заре дня Рождества звезды всегда казались крупнее и ярче. А одна из них была самой большой и яркой. Он даже вообразил, как она движется, как двигалась в его воображении однажды очень давно. Ему было 15 лет, и он еще жил на отцовской ферме. Он любил отца. И не знал этого, пока однажды, за несколько дней до Рождества, не услышал, как отец говорит матери: — Мэри, мне так жалко поднимать Роба по утрам. Он растет, ему нужен сон. Если бы ты видела, как он спит, когда я прихожу его будить! Как жаль, что я не справляюсь один. — Ну ты же не можешь один, Адам, — резко ответила мать. — И потом, он уже не ребенок. Пора ему заменять тебя. — Да, — медленно ответил отец. — Но все равно мне так жалко будить его. Когда он услышал эти слова, что-то в нем проснулось: отец любит его! Больше по утрам он не медлил, не заставлял звать себя дважды. Он вставал, натягивал одежду, ничего не видя, потому что не мог открыть глаз, но он вставал. А потом, однажды ночью накануне Рождества, в тот год, когда ему исполнилось 15, он лежал несколько минут, думая о предстоящем дне. Он сожалел, что не приготовил отцу хорошего подарка. Как обычно, он сходил в дешевый магазинчик и купил галстук. Он казался ему достаточно красивым, до тех пор пока он не услышал разговора родителей и не пожалел, что не скопил по больше денег на подарок по лучше. Он лежал на боку, подперев голову рукой, и смотрел в чердачное окошко. Звезды сияли ярче обычного, а одна была особенно яркой, и он подумал, уж и вправду, не Вифлеемская ли это звезда. — Пап, — спросил он как-то в детстве у отца, — а что такое вертеп?— Это просто хлев, — ответил отец, — как наш. Значит, Иисус родился в хлеву, и в хлев пришли пастухи и волхвы, неся рождественские дары! И ему пришла идея. Почему бы не сделать отцу особый подарок, там, в хлеву? Он мог бы встать раньше, до четырех часов, пробраться в хлев и подоить коров. Он сделает это один, подоит и все уберет, и когда отец придет на дойку, то увидит, что все сделано. И он поймет, кто это сделал. Глядя на звезды, мальчик рассмеялся. Именно так он и поступит, и он не должен крепко спать. Он просыпался, должно быть, раз двадцать, каждый раз чиркал спичкой и смотрел на старые часы — полночь, полвторого, а затем два часа. Без четверти три он встал и оделся. Тихонько спустился вниз, стараясь избегать скрипучих половиц, и вышел на улицу. Большая звезда висела низко над крышей хлева и светилась красновато-золотым светом. Сонные коровы удивленно посмотрели на него. Для них тоже было рановато. Мальчик положил каждой корове сена, потом принес подойник и большие молочные бидоны. Он улыбался, думая об отце, и старательно доил, две упругие струи били в подойник, пенящиеся и ароматные. Работа шла легче, чем когда-либо раньше. Дойка на этот раз была не обязанностью. Чем-то другим, подарком отцу, который его любил. Он закончил, наполнив два бидона, закрыл их и затворил дверь в молочную, стараясь не заскрипеть. Табурет он оставил на обычном месте у двери, поставил на него подойник. Затем вышел из хлева и закрыл дверь. Вернувшись в комнату, он успел только снять в темноте одежду и нырнуть в кровать, прежде чем услышал, что встал отец. Мальчик натянул на голову одеяло, чтобы скрыть тяжелое дыхание. Дверь открылась. — Роб! — позвал отец. — Нам приходится вставать, сынок, даже в Рождество. — Сейчас, — сонно отозвался он. — Я пойду вперед, — сказал отец. — Начну доить. Дверь закрылась, Роб лежал тихо, посмеиваясь про себя. Через несколько минут отец все узнает. Время тянулось бесконечно — десять, пятнадцать минут, он не знал сколько, — и вот он снова услышал отцовские шаги. Дверь открылась, он лежал неподвижно. — Роб! — Да, папа... — Ах ты, сукин... — Отец рассмеялся, но в голосе его слышались слезы. — Думал надуть меня, да? — Отец стоял у кровати, стягивая прочь одеяло. — Это ради Рождества, папа! Он обнял отца и крепко сжал в объятиях. И почувствовал, как отец обнимает его в ответ. В темноте они не видели лиц друг друга. — Сынок, спасибо тебе. Никто еще никогда не делал мне более приятного подарка... — О, папа, я хочу, чтобы ты знал... — Слова вылетали у него сами собой. Он не знал, что сказать. Сердце его разрывалось от любви. — Ну что ж, думаю, я могу вернуться в постель и поспать, — сказал через минуту отец. — Нет... малыши проснулись. Между прочим, я никогда не видел, как вы, дети, подходите в первый раз к рождественской елке. Я всегда был в коровнике. Идем! Роберт встал, снова оделся и спустился вниз к елке, и вскоре на том месте, где была звезда, на небе появилось солнце. Какое же это было Рождество и как его сердце снова стеснилось от смущения и гордости, когда отец рассказал матери и младшим детям о том, что сегодня произошло. ?Это самый лучший рождественский подарок в моей жизни, а я помню, сынок, все свои рождественские утра?. За окном уже медленно садилась большая звезда. Он встал, сунул ноги в шлепанцы, надел халат и медленно поднялся на чердак, где хранилась коробка с игрушками для елки. Отнес ее вниз, в гостиную. Принес елку. Она была небольшая — с тех пор как дети разъехались, они покупали маленькую елку, — но он как следует укрепил ее и начал наряжать. Очень скоро все было готово, время пролетело быстро, как тогда, давним утром в хлеву. Он пошел в библиотеку и достал маленькую коробочку с подарком для жены — бриллиантовой звездочкой, небольшой, но изысканной. Привязав подарок к ветке, он отступил на шаг. Очень, очень красиво, и для нее это станет сюрпризом. Но этого ему показалось мало. Он захотел сказать ей... сказать, как сильно любит ее. Он уже давно ей этого не говорил, хотя по-своему любил ее еще даже сильнее, чем в молодости. Способность любить была истинной радостью жизни. Он был совершенно уверен, что некоторые люди просто не способны никого любить. Но в нем любовь была жива до сих пор. И вдруг он понял, что жива она потому, что давным-давно родилась в нем, когда он узнал, что отец любит его. И в этом заключался секрет: любовь сама по себе порождает любовь. И он снова и снова мог делиться этим даром. Этим утром, этим благословенным рождественским утром он поделится этим даром с любимой женой. Он напишет это в письме, которое она прочтет и сохранит. Он сел за стол и начал любовное послание к ней: ?Моя самая любимая...?Сторми закончила читать. Мы все сидели с открытыми глазами.-Мама..- начала Делли,- Это просто великолепно,- тихо сказала она. -Я теперь понял, что такое любовь,- тихо прошептал Росс.-И что же,- спросила его мать, глядя на меня.-Это когда человеку без слов можно сказать все, когда ты делаешь хороший поступок ради него, вот что это,- парень посмотрел на меня. Я улыбнулась.-С Рождеством вас,- тихо сказала Сторми.-С Рождеством,- крикнули мы. Сейчас я поняла, что нельзя просто так обижаться или же ненавидеть. Я посмотрела на Шора и сказала:-Прости меня-И ты тоже.Крепко обняв его, я посмотрела в глаза. Поцелуй. Легкий, невинный.-С Рождеством тебя, Шор,- я смотрела в его глаза.-С Рождеством тебя, Ри.- И снова короткий поцелуй.