Часть 15 (1/1)

Стена позади сильно холодила спину, а выщерблины старой кладки неприятно впивались в кожу, каждым камешком и сколом отчётливо ощущаясь через куртку и рубаху, любезно предоставленные ему Акутагавой. Сколько он уже сидит вот так, прислонившись к этим неровностям, согреваясь лишь отсветом и каким-то до необычности слабым теплом далеко расположенных факелов? Дня три или около того. И он уже привык к этой мерзлоте, свыкся с пробирающим до костей холодом и почти полным отсутствием надежды когда-либо вновь ощутить тепло солнца. На дворе стоял июнь, но по ночам всё равно становилось нестерпимо. Осаму много раз пытался уснуть крепким сном, дабы именно в этой своеобразной спячке переждать очередную стылую ночь. Выходило скверно: ему то и дело снился один и тот же сон, как он встаёт с чёртового пола треклятого подвала Озаки и спокойно возвращается домой, с превеликим удовольствием закапываясь в ворох одеял на тёплой кровати. Но каждый раз, просыпаясь, видел перед собой всё те же стены.Сегодня холод казался куда более сильным и пробирал уже не только спину, которая такими темпами, а именно никогда не сменяемой позой, могла стать её частью, однажды сросшись с выбоинами старой каменной кладки. Сегодняшний холод казался иным?— он сковывал всё тело, пальцы немели, а дыхание перехватывало с завидным постоянством. И с каждым звуком приближающихся шагов группы людей, это сковывающее чувство становилось сильнее. И если дело вовсе не в стенах подвала, уходящего под землю, и не в холодном летнем месяце, тогда оставалась одна лишь причина всему происходящему?— он боится. Боится, как заяц, угодивший в капкан, как малефик, попавший в его руки. Осаму понимал, что опыта ?по ту сторону решётки? у него не было, посему конкретной реакции от себя так же не мог ожидать. Да и надеялся, и даже временами был уверен, что такого опыта у него не случится. Уж никак не с его ?везением? на самоубийства. Однако…—?Ну здравствуйте, господин инквизитор!Неприкрытая усмешка так и сквозила в произнесённой неким мужчиной фразе. Но усмешка эта была не злобливая, а больше походила на то, как расставшиеся давным-давно, многие годы назад, приятели внезапно сталкиваются посреди людной улицы большого и чужого для обоих города. Или же на то, как отец встречает дома некогда сбежавшего сына, но, не вынесшего самостоятельной жизни, вернувшегося домой уже через неделю. И от последнего сравнения делалось не по себе.—?Нет смысла прятать глаза, Осаму. —?И тогда, всё время силившийся не поднимать взгляда, как бы того ни хотелось, как бы глаза сами ни поднимались вверх, застыв на дорогих высоких сапогах перед ними, он всё же не выдержал.Резко подняв голову, вперился взглядом в лицо напротив, окружённое лицами не менее заинтересованными. Двое?— Чуя и Рюноске?— смотрели на Дазая настороженно, и один из двоих?— неприязненно. Озаки, стоящая по левую руку от человека в чёрном, улыбалась насмешливо, горделиво: приподнятые уголки губ, острый взгляд и чуть нахмуренные брови кричали о собственном превосходстве и гордости, застыв на бесспорно красивом лице выражением неприкрытого глумления над пленником, якобы: ?Смотрите, господин инквизитор, вот и ваша смерть пожаловала!?.Но все, как один, взгляды и выражения лиц уже спустя мгновение преобразились в единую гримасу нескрываемой оторопи и удивления, когда Осаму устало произнёс:—?Давно не виделись, господин Мори.?И тот, в свою очередь, улыбнулся так по-отечески, и в то же время приторно, как змей, загнавший добычу в тупик. Сразу же припомнилась недавняя ассоциация с трясущимся зайцем, угодившим в капкан. И это было бы действительно забавно, если бы не улыбочка, возникающая на лице этого человека всякий раз, когда он получал желаемое. Теперь Осаму не отделаться так просто.—?Пять лет минуло с твоего ухода,?— в том же притворно-дружелюбном тоне продолжил он, пока трое за его спиной нервно и довольно-таки смешно переглядывались между собой. Такого поворота точно никто из них не предвидел, и Дазай, несмотря на своё не шибко радужное положение, в душе ликовал и откровенно не мог нарадоваться неоднозначной реакции этого семейства. Паника на их лицах постепенно сменилась непониманием происходящего, а в разномастных глазах крутились десятки вопросов, готовые вот-вот вырваться. Однако встревать в беседу никто не спешил, лишь возмущённо наблюдая за встречей двух некогда знакомцев. Что же, судя по всему, Мори таки добился того влияния, которое всего пять лет назад никак не желало идти ему в руки.Признаться, Осаму и впрямь был удивлён. И не только тем фактом, что Мори, столичного, в какой-то мере богатого, но всё же довольно непримечательного с виду врача, в мире малефиков наконец-то признали. Уж за пять-то лет… Однако не просто признали, а по заверению всё того же Чуи Накахары, и его опасливых и неоднозначных высказываний во время задушевной беседы в этом же самом подвале, считают главным. И сколько он, любопытно, успел собрать вокруг себя соратников после ухода Дазая из ?отчего дома?? Судя по всему, немало. Но, справедливо будет отметить, что и сам Осаму за эти пять лет успел не только сделаться инквизитором, о чём и помыслить раньше не мог, но ещё и раскрутил одно крупное дело, а вот во втором, правда, увяз по уши, и вряд ли сумеет выкарабкаться.—?Вы многого достигли, да? —?озвучил он свои мысли, уже не обращая никакого внимания на своих похитителей. Не то чтобы он был в восторге от встречи со своим опекуном, вовсе нет. После сей встречи семейство Озаки отошло на столь задний план, что Осаму действительно жалел, ведь лучше бы покончил с собой тем осколком кувшина.—?Как видишь, многого. В том числе благодаря твоим стараниям. И Оды,?— добавил он последнее через секундную заминку, в момент, когда Дазай уже готов был мельком кинуть взгляд в сторону сопровождения бывшего опекуна, дабы хоть на мгновение, в очередной раз, но получить свою порцию злорадного подъёма в душе. Но последние слова человека напротив сделали своё дело?— осадили мимолётный порыв, разом изгоняя из разума и тела все мысли, оставляя только боль и тоску, так и не ушедшие, ни на миг не притупившиеся за все эти пять лет.—?Старания Одасаку явно не стоили того, как вы ему за них отплатили, господин Мори,?— ответил он уже безо всякого веселья, обращаясь к бывшему опекуну уважительно скорее по старой, выработанной годами привычке, нежели из чувств благодарности за безбедную жизнь или подаренные знания, на кои его опекун никогда не скупился.Воспоминания больно резали по сердцу всякий раз: стоило только припомнить по какой именно причине Осаму покинул тот дом и поступил в академию Ордена практически сразу же после своего ухода, в те времена не особо раздумывая, чем придётся заниматься. Общение с рекрутёрами, вступительный экзамен, проверка на малефицию?— всё прошло как-то мимо, и в голове крутилась одна лишь фраза, произнесённая некогда умирающим на его руках лучшим другом: ?Помогай людям?.Помогать людям?— то, чего хотел Одасаку в последние несколько месяцев своей жизни. Помогать людям и написать книгу. Такие простые, мирские желания, совершенно не могли быть свойственны человеку под руководством Огая Мори. И они не были. Ведь когда-то и лучший друг был таким, как сам Дазай в первые годы работы на будущего главного малефика страны, если не за её пределами. И именно этот напарник, позднее ставший единственный другом, научил его всему. Оперативной работе так точно. Остальное же?— стоит признать, что многое?— делал для него Мори. И ему он так же был благодарен. Быть может, даже по сей день.И однажды Одасаку познакомился с одним человеком, после встречи с которым кардинально переменился. И эти перемены нравились им обоим. Хотя Дазай ещё не понимал, как можно так резко изменить всю свою жизнь, но, наблюдая за стараниями Оды, за тем, как светились его глаза от одной только мысли, что готовится писать книгу, и за тем, как тот подбирал сирот и все свои средства спускал на них без остатка,?— Осаму начал понимать. И почти уже понял, почти что загорелся той же идеей, как Огай Мори совершил то, что совершил.—?Не надо так на меня смотреть, Осаму. И ты, и Ода знали мою политику. Особенно ты поддерживал её больше всех прочих. Разве нет? —?со всё ещё неестественно молодого, с еле заметными морщинками, лица наконец сползла улыбка, и теперь их беседа всё более походила на обычное обсуждение насущных вопросов. —?Ода пожелал уйти, чего я никак не мог допустить. Ты знаешь правила.Он знал правила. Знал назубок. И потому сам, много, до невозможного много раз самолично избавлялся от всех, кто имел несчастье оказаться в немилости у этого человека. Избавлялся до того момента, пока не поступил приказ избавиться от Одасаку. И в тот момент Осаму готов был положить жизнь за него, унижался перед Мори, уговаривал, просил?— ведь Ода никогда бы не стал разглашать ничьих секретов, чего так опасался и страшился их лидер. Он просто хотел уйти, прекратить всё то, чем они занимались по его приказу. Просто уйти и жить обычной жизнью,?— так сказал Осаму в их последний с опекуном разговор. И тот принял его решения. Согласился. И спустя неполный месяц Дазай стоял на коленях над телом лучшего друга: Мори всё сделал по-своему.—?А разве не вы всегда доверяли моим решениям? —?парировал Осаму в том же тоне.—?Твои решения в тот раз основывались на личной симпатии. И мне пришлось взять всё в свои руки.—?Тогда отчего же вы до сих пор от меня не избавились, господин Мори? —?улыбку получилось выдавить почти насильно. И дело не столько в разбитых губах, стараниями Чуи покрывшихся кровавой коркой, что в условиях нынешнего места жительства никак не хотели заживать, сколько в глупых, ненормальных догадках о причинах лишних лет жизни самого Дазая.Конечно, Мори тот ещё кот, что любил поиграть с мышами, прежде чем придушить. Но прошло уже немало времени с так называемого ?предательства? Осаму родного дома, и он готов дать голову на отсечение, что бывший опекун всё это время знал о его местонахождении и нынешнем статусе. И даже несмотря на этот статус, если бы Огай захотел, то сумел бы измыслить множество изощрённых способов избавиться от покинувшего его преемника, что так же, как и многие до него, возжелал оставить прежнюю жизнь в угоду новым идеалам и принципам. Потому первое время он действительно ждал, когда за ним придут, когда лишат жизни, как и всех его предшественников. Но годы шли, а убийцы по его голову всё никак не появлялись. Поначалу он всерьёз решил, что Мори просто не рискует убивать курсанта академии, ведь за такое, если найдут, полагается особо жестокая казнь. А все дела, касающиеся академии и вообще Святой Инквизиции, в том числе её служителей,?— расследовались тщательно, до тех пор, пока истинного виновного не отправляли на костёр.Но вот, он, кажется, попался в его руки, и чего ожидать от этой встречи?— не имел ни малейшего понятия. Интересно, когда Озаки отправляла почтового голубя, в своём сообщении указала ли она имя оказавшегося пленённым бывшего инквизитора или же обошлась общими понятиями, не доверяя птице доставку столь важной информации? Вопрос этот, правда, не имел никакого смысла. Верно, ведь Чуя сам сообщил Осаму о состоявшейся встрече с ?главным? после освобождения. И если уж он виделся с Мори, тогда и сам Мори наверняка тогда ещё знал, кто именно отловил и заключил под стражу одного из его малефиков. Догадка подтверждалась ещё и тем, что ранее, пока Чуя был в заточении, в город внезапно прибыла кураторская служба. Прибыла слишком, неестественно рано. И бывший опекун, с нынешними-то связями, вписывался в эту картину как нельзя лучше. А теперь, видимо, решился лично навестить бывшего преемника.—?Причин разнообразное множество, Осаму,?— неоднозначно ответил тот, тяжко вздыхая, и тут же продолжил:?— И раз уж ты оказался в столь необычном положении, не защищённый более ни Знаком, ни законом, я мог бы помочь тебе по старой дружбе.Выражение его лица сменилось на напускное равнодушие, рука с раскрытой кверху ладонью неторопливо взметнулась вверх и в сторону, изобразив в воздухе нечто неопределённое, будто бы опекун говорил: ?Ну, раз уж так сложилось, я мог бы…?. Да только голос, слышанный почти каждый день в течение стольких лет, прожитых под крышей того дома, и обязанность Осаму присутствовать подле доктора на всех важных встречах, будь то простая профессура на приёме или лидеры прочих малефических сообществ, голос, что в данную секунду сочился неприкрытым ликованием и удовольствием,?— был изучен досконально.И помочь он возжелал не по старой дружбе, и вот уж точно не из отеческой любви. Ему что-то нужно. И Осаму смутно догадывался, куда могут привести желания этого человека, но и выбор был невелик.—?Кстати говоря, паршиво выглядишь,?— вдруг продолжил Мори, подойдя ближе и наклонившись почти к самому лицу, с любопытством принялся рассматривать наверняка не самую свежую физиономию своего бывшего протеже. Сам же протеже изо всех сил сдерживался, дабы не свершить поистине мальчишеское дурачество и не пнуть своего названного ?отца? за все его прегрешения и методы воспитания.—?А, это… —?неопределённо отозвался он, даже не попытавшись отвернуться, дабы хоть как-то скрыть эти малоприятные, можно сказать, позорные побои в темени подвала. Но и на открытое обозрение выставляться не стал, отдав предпочтение прежней позе и, в какой-то момент усмехнувшись, вскинул голову вперёд, кивнув за плечо своего бывшего опекуна, вместе с тем поясняя:?— Так это ваш новый питомец постарался.И питомец, до сего момента притаившийся и молча выслушивающий весь диалог, не стерпел кинутых в его сторону столь пренебрежительных слов:—?Какого хрена?! —?яростное выражение лица, заблестевшие вмиг глаза и красная аура, охватившая всё тело рыжего похитителя: вот-вот, и ринется в атаку!—?Чуя,?— спокойным, но в то же время каким-то по-особенному ледяным голосом произнёс Мори почти сразу же, осадив очередной порыв своего не в меру вспыльчивого подчинённого.Не то чтобы этот порыв осадился полностью, но хотя бы аура исчезла, что уже приносило некоторое облегчение от мысли, что уж в этот раз бывшему господину инквизитору не запустят в голову какой-нибудь камушек.И всё-таки. То ли этот человек, что всего пять лет назад грезил о первенстве среди всех малефиков их немалого государства, с годами стал мягче, то ли сам Накахара, если провести ассоциацию с семейством ?собачьих?, как говорили самые матёрые дрессировщики: ?дрессировке не поддавался?.—?Что-то совсем вы их распустили, господин Мори,?— язвительно отозвался Осаму, вслух озвучив собственное мнение, в самому себе неприятной, жалкой попытке, понадеявшись задеть за живое, открыто притом проявив сомнения в эффективности методов работы некогда собственного руководителя.—?Твоя правда,?— не преминул ответить бывший руководитель. И голос его, напротив, казался нарочито сожалеющим. —?Даже первый мой ?питомец? не оправдал возложенных на него ожиданий,?— в том же тоне докончил он, очевидно намекнув на самого Дазая и, в довершение, для пущего эффекта, разочарованно качнув головой из стороны в сторону.—?Действительно,?— усмехнулся ?питомец? в ответ, про себя подметив, что, даже несмотря на его побег, сам Огай Мори, кажется, не был настроен так уж враждебно, как того стоило ожидать. —?Вы, кажется, хотели чем-то помочь, господин Мори? —?осведомился он уже с некоторой заинтересованностью, стараясь перевести разговор в более угодное ему русло.—?Только если ты сам не откажешься от моей помощи,?— с той же внезапно проявившейся учтивой благосклонностью ответили ему. Хотел он добавить что-то ещё, как был перебит:—?Господин Мори! Вы же не станете?! —?не выдержала Озаки, стремительно подойдя к нему ближе, вставая на одну с ним линию и неверяще заглядывая в глаза. —?Это же он, кто… —?она перевела взгляд теперь уже на Чую, и во взгляде этом Осаму видел не только шок, неверие во всё происходящее, но и откровенную ярость, дополняли которую раздувающиеся, точно у загнанной лошади, ноздри. И ярость эта, столь неприкрытая, могла объясняться лишь тем фактом, что и она, опекунша Накахары, знала о том, что именно тогда ещё господин инквизитор с ним сотворил.—?Госпожа Озаки, этот инцидент мы тоже обсудим. —?Мори так и не перевёл на неё проницательных глаз, всё так же сверху вниз всматриваясь в лицо Осаму, своего бывшего подопечного, и взгляд его вновь сделался каким-то невыносимым, тяжёлым, таким, каковой обычно бывает у отцов, разочаровавшихся в своих отпрысках. Становилось не по себе. —?К тому же, помощь инквизитора в сложившейся ситуации была бы очень кстати.О какой такой ситуации говорил опекун, догадываться не имело смысла. Он и без того понимал, что, раз уж Мори хочет ?помочь?, а сам Осаму может поспособствовать ему в каком-либо деле, то тому не останется ничего иного, как о самом этом деле поведать, да ещё и в подробностях. При условии, конечно, что помощь эта будет принята.—?Что скажешь, Осаму? Готов вновь сделаться двойным агентом? —?продолжил Мори так, как и предполагал сам пленник. Ещё бы, ?двойной агент??— основная его работа под руководством этого человека. Он даже не удивлён.Многие годы, поначалу под видом паренька ?на побегушках?, позже, как полноправный малефик с не самой обычной силой и знаниями в каждой новой группировке, а иногда как простой студент, привечающий способных слушателей университетов к тайным знаниям, он внедрялся в самые разные слои общества. Он и Одасаку. И всё это, чтобы после привести под руководство Мори новых людей. Какое дело было до этого Оде?— сам никогда не интересовался, а тот и не делился. Но причины наверняка были. Жаль, что о них он теперь никогда не узнает. Осаму же просто плыл по течению, с благодарностью принимал помощь этого человека, вбирал в себя новые знания и умения, и просто делал то, что говорили, не особо задумываясь над тем, чему хотел бы посвятить свою жизнь. Оно и стало без надобности, когда пришёл к выводу, что проще покончить с собой, и тогда делать что-либо не придётся вовсе.—?А если откажусь? —?спустя секундную заминку вопросил он, скорее для проформы, нежели из интереса.—?Тогда тебя ожидает участь сотен тех людей, которые отказывались на меня работать,?— непринуждённо пожал плечами Огай, совершенно неприкрыто намекая на самые жесточайшие пытки, каким подвергнется его бывший подчинённый в таком случае.—?Ясно. А если я, скажем, соглашусь на этого кота в мешке, но как только вырвусь на свободу, так сразу же побегу докладывать обо всём произошедшем вышестоящим? Такого варианта вы не рассматривали, господин Мори? —?сразу после этих слов он перевёл глаза на кучку людей впереди, отмечая, как все разом вперились в него взглядом, прожигая дыру. И если бы Осаму не обладал этой силой ?святого?, то их потуги могли окончиться успехом. Мори же на его слова только добродушно усмехнулся, понимая, что его бывший подопечный сам произнесённое всерьёз не воспринимает, а лишь попросту забавляется реакцией остальных и, быть может, тянет время.—?Ты не станешь этого делать, Осаму,?— ответил он ожидаемо. —?Хотя бы по той простой причине, что сам рискуешь угодить на один с нами костёр, как только твои сослуживцы узнают, какими делами ты занимался до получения этого,?— он указал пальцем в том место, где, сокрытый под рубахой, на груди болтался Знак.И это было правдой. Стоит Мори попасться в лапы Инквизиции, и он не преминет возможностью поведать всем и каждому о роде деятельности его подопечного во времена оные. Ещё и приукрасит, только бы потянуть его за собой. А смерть на костре крайне болезненна?— именно по этой причине он будет молчать. И бывший опекун так же знает это, как никто другой.—?И выбора у меня нет, верно? —?осведомился он.—?Верно.—?Хорошо, я приму вашу помощь, господин Мори,?— обречённо вздохнул Осаму, сдаваясь на милость победителю, но не теряя надежды на будущее. Кто знает, каким боком однажды повернётся судьба? —?В какое же дело вы хотите меня втянуть на этот раз?—?К чему такая спешка? Мы можем обсудить это позже, в более спокойной обстановке. Верно, госпожа Озаки? —?полуобернулся он на застывшую вместе со своими подопечными женщину, что, нахмурившись и закусив губу, даже не пыталась скрыть откровенного бешенства на собственном лице.—?Прикажите освободить?—?Нет, пока рано. Но я не прочь ответить на ваши вопросы за чашечкой чая. Вижу, вопросов накопилось достаточно,?— беззаботно ответил Мори и, не дожидаясь приглашения, самолично направился к выходу, замерев у самых порожков. —?Подожди ещё немного, Осаму.Более никто не произнёс ни слова, в спешке удаляясь на выход. И только Чуя с Рюноске кинули по паре взглядов через плечо на оставшегося сидеть у холодной стены своего, как оказалось, не совсем обычного пленника.Да вот только все они вновь позабыли о прекрасной слышимости в этом подвальном помещении, и именно по этой причине Осаму успел расслышать ещё несколько обрывочных фраз удалившихся ещё не так далеко похитителей:—?Господин Мори, даже с вашей властью, вы не сможете заставить работать на вас инквизитора! —?возмущалась владелица поместья. —?Он предаст при первой же возможности!—?Госпожа Озаки, вы хотите, чтобы Чуя мог контролировать свои силы лучше, чем есть на данный момент?—?Разумеется! Но неужели нельзя обойтись как-то иначе?—?Принятое мной решение на данный момент является оптимальным,?— непреклонно заверил бывший опекун, и следующих возражений женщины расслышать более не удалось.***За ним вернулись спустя, навскидку, ещё добрые пару часов. Те же два бугая, всё в тех же одеждах, и всё так же, под чутким руководством молчаливого Чуи, спускались по лестнице вниз, вызывая стойкое ощущение дежавю. В этот раз, правда, никаких жестоких сжиманий, удерживаний и вздёргиваний над полом крепкими рабочими руками не случилось.Пока один наблюдал за процессом освобождения пленного, стоя позади с широко расставленными ногами и удерживая руку на рукояти клинка за поясом, другой присел перед самим объектом работы. Вздёрнул предусмотрительно опущенную вниз штанину и, завидев железное кольцо, свободно болтающееся на голой лодыжке, а также сбитую, смявшуюся кожу сапога чуть ниже, скептически посмотрел Осаму в лицо, чуть усмехнувшись. Всё понял с одного только взгляда. И Дазай, сам не зная к чему, глупо улыбнувшись, попытался пояснить:—?Уж больно давило,?— после чего сразу же перевёл взгляд на Чую, который, тоже поняв очевидное, сложил руки на груди и демонстративно закатил глаза к потолку.Более не было произнесено ни слова. Когда наёмник раскрутил внушительный болт, то, с немалым трудом отогнув давным-давно проржавевшие дужки в разные стороны, не особо бережно высвободил его ногу.Осаму только и успел распрямить как следует сбившийся сапог и натянуть поверх штанину, когда двое парней уже более аккуратно подхватив его подмышки, установили на ноги, сразу же отстраняясь.—?За мной,?— скомандовал доселе ничего не комментирующий Чуя и, развернувшись, двинулся наверх.Небольшой толчок в поясницу, и Дазай последовал следом, спиной ощущая, что ребята позади не преминут потыкать его своими немалыми по размеру ножами, случись вдруг попытка побега или ещё какая пакость с его стороны. Посему выбора как такового не оставалось, и он, чуть ускорив шаг, нагнал своего мелкого похитителя довольно скоро, следуя за ровной спиной, выбираясь, наконец, на поверхность.Первый этаж особняка Озаки открылся ему уютной обстановкой и убранствами типичного богатого дома. Глазеть и удивляться не приходилось?— всё это, и резная, обитая дорогими тканями мебель, дорогие ковры, картины на стенах, и сама отделка помещений, сквозь которые его проводили, были видены Осаму ещё в поместье своего опекуна. Вот тогда для него, только-только приведённого в то место, подобный образ жизни действительно стал шоком, и, признаться честно, он даже боялся куда-либо присесть и до чего-нибудь дотронуться?— не дай бог испортит. И его опекуну вывести этот иррациональный страх получилось не сразу. Около года минуло, прежде чем взятый на поруки ребёнок перестал зажиматься по углам и, порой вваливаясь в грязных сапогах в кабинет доктора, смог беспрепятственно, иногда внаглую, улечься на диван, закидывая ноги на дорогую обивку подлокотников самым непристойным образом, на что хозяин в ответ только кривился, но сносил подобное поведение, прекрасно понимая, что такие вот жесты делаются ему назло.Всё шествие проходило в полном молчании, и когда, миновав очередную лестницу, украшенную замысловатой резьбой и ведущую уже на третий этаж, колонна добралась до такой же богатой двери одного из помещений, Чуя резко остановился, занёс руку и трижды постучал. Раздавшееся из-за двери приглушённое ?Входите? стало дозволением тому тихо отворить дверь и продолжить свой путь, вводя подневольного в довольно просторный и, судя по всему, местный рабочий кабинет Огая Мори. Подобная мысль пришла в голову сама собой?— в отличие от всего виденного Дазаем до сего момента, именно это помещение разительно отличалось по стилю исполнения, более напоминая отделку того поместья, где он провёл многие годы своей жизни, и, вместе с тем, возвращая давно позабытые воспоминания, как множество раз так же, но без охраны, входил в такие вот кабинеты.—?Господин Мори, как и просили,?— начал Чуя, сделав шаг в сторону и кивком головы указывая на приведённого им пленного.—?Спасибо, Чуя,?— мягко ответил бывший опекун, рассевшись в дорогом красном кресле за таким же дорогим, как и всё в этом доме, широким и наверняка тяжеленным столом. —?Можете нас оставить.—?Но господин Мори! Может не стоит? —?порывисто произнёс он, и Осаму заметил, как на него косятся с неприкрытой злобой и настороженностью. —?Он же… ваша сила на нём не сработает,?— докончил он сухо, кое-как сумев подобрать нужные слова.Забавно, как Накахара, совершенно точно недовольный, судя по их общению в подвале, своим статусом подчинённого Огая Мори, в данный момент так сильно беспокоится за его благополучие. Впрочем, если, опять же, делать сравнение с собаками, которых дрессируют методом кнута, натаскивая для собачьих боёв или ещё каких малоприятных дел, а те всё равно преданны хозяину, то, как раз таки Чуя с его характером вполне мог вписаться в эту роль преданного пса.—?Я в курсе, Чуя. И сталкивался с этим ранее. Можешь идти,?— успокоил Огай, и тот, привычно метнув злобный взгляд в сторону Дазая, вместе с парнями поспешил оставить их наедине.Если рассудить здраво, то весь этот небольшой диалог наводил лишь на одну мысль?— самого Чую на разговор Озаки с Мори никто не позвал. В противном случае тот бы так не беспокоился и знал наверняка, в каких отношениях бывший господин инквизитор состоял с главным малефиком страны ранее. Этой причиной также объяснялась и его нервозность, каковая, в общем-то, была почти постоянной.—?Присаживайся, Осаму,?— ладонью указал Мори на кресло напротив стола, как только дверь за спиной закрылась почти что с хлопком, вопреки тому, как тихо её открывали вначале.Так и знал, что именно сейчас состоится тот самый долгий и тяжёлый разговор. Кресло, на которое ему указали, стояло чётко напротив стола, но не вплотную, и даже не близко, а чуть в отдалении, как будто он подсудимый, ждущий вынесения вердикта. Именно так Огай Мори проводил все важные беседы с представителями будущих соратников или врагов: его излюбленный метод?— задавить человека морально, начиная с выдержки реального расстояния между собеседниками. Кроме того, в отличие от самого инициатора неприятных разговоров, кресло его оппонента стояло строго по центру и никогда не было чем-либо ограждено, из-за чего создавалось хоть и ложное, но ощущение отсутствия защищённости перед чужим изучающим взглядом. Эту манеру ведения разговора Дазай заприметил давненько, но обсуждать в открытую, дабы получить подтверждение собственным догадкам, не стал. И без этого всё было ясно.Он порывисто двинулся к указанному ему месту, подошёл справа и, левой рукой ухватившись за спинку, обогнул кресло по дуге, излишне резко в него вваливаясь. Демонстративно расслабленно, нахально, с вызовом в глазах и лёгкой улыбкой на губах закинул ногу на ногу, а руки, сцепленные в замок, уложил на живот. Разумеется, всё это представление не было спонтанным, а предназначалось одному конкретному зрителю. Не думал он, что однажды окажется в таком вот кресле перед этим человеком, и что вообще будет ?по ту сторону? грядущего разговора. Спасибо, что по рукам не связали, как временами приходилось поступать с некоторыми особо буйными малефиками, которых так хотел завербовать вот этот хитрый лис.—?Итак, Осаму,?— начал Мори, в ответ на его демонстративную небрежность и равнодушие лишь тяжко вздохнув и сцепив пальцы в замок, упираясь в те подбородком?— очередной излюбленный жест, что въелся в память. —?Ты должен понимать, в какой щекотливой ситуации оказался. И, как мы обсудили ранее…—?Я уже дал согласие на вашу помощь, господин Мори,?— прервал он, на последних словах изобразив руками кавычки, а взгляд отведя куда-то к потолку и в сторону, лишь бы не видеть довольную мину бывшего опекуна. Он и без того знал, что именно увидит?— хитрые глаза и хищную улыбку. —?Рассказывайте, что вам от меня нужно.—?Мне всегда нравился твой подход к делу,?— учтиво похвалил он и перешёл, наконец, к сути:?— Ты уже догадался, что у меня есть… некоторые связи в Святой Инквизиции,?— подобрал он нужную фразу и уже порывался продолжить, как Дазай вставил своё слово:—?Это Хироцу-то? И кураторы? Неплохо, господин Мори. Стоит об этом сообщить кому следует.—?Не стоит. Связи эти не исчисляются одной лишь кураторской службой, а потому, даже если сообщишь, здорово подпортишь жизнь себе и своим коллегам. А ты, вроде бы, решил перенять идеологию Оды и помогать людям, да? —?лукаво ответил тот, и у Дазая в груди что-то неприятно зашевелилось. Верно, Мори специально напоминал ему об Оде. Давил на больное место, не иначе. Стоило собраться с силами, чтобы выдавить какой-никакой ответ, сохранив притом свою обычную манеру общения:—?Следили за моими успехами?—?Когда преемник решает покинуть родное гнездо и поступиться всем тем, чем жил до этого момента, то да, ты меня раскусил,?— в сдающемся жесте поднял руки вверх он, тут же складывая их обратно. —?Следить приходилось. По крайней мере, попервой, пока я не убедился, что раскрывать наши с тобой секреты тебе не с руки. Я мог бы тебя просто убить, как ты верно подметил там, внизу,?— продолжил он после небольшой паузы, чуть опустив голову,?— но твоя сила до сих не изучена. И я честно надеялся, что Святая Инквизиция сумеет дать ответ на этот вопрос.—?Ваша пресловутая тяга к знаниям, да? Когда-нибудь она вас погубит,?— неопределённо отозвался Осаму, где-то в глубине души подозревая, что названная бывшим опекуном причина далеко не единственная.Не единственная, но самая первая и главная причина тому, как именно он оказался под крылом тогда ещё доктора Мори.Поначалу он и знать не знал о своих силах. Оно и не удивительно. Жил в простой семье, где были мать и отец, был дом с небольшим двориком, огороженный покосившимся от старости метровым в высоту частоколом. За двором были друзья, с которыми шатался по всему городу в поисках приключений. Жили бедно, но весело, уютно. До тех пор, пока настигшая страну болезнь не перекосила половину населения. Лекарства стоили непомерно дорого, и всё, что тогда оставалось маленькому Осаму?— это уход за медленно уходящими из жизни родными. Его же болезнь не брала.Первой была мать, потом и отца не стало. Он долгое время сидел рядом с кроватью, не имея понятия, что делать дальше. Когда умерла мама, отец пригласил каких-то людей, что унесли её тело, пока сам Дазай-младший бился в истерике, пытаясь вырваться из крепких, удерживающих его отцовских рук. И вот однажды смерть настигла и его. Осаму уже готов был лишиться рассудка, когда входная дверь дома с грохотом отворилась. Те самые люди, что унесли его мать, в тех самых одеждах, пришли забрать и его отца. ?Может, соседи сказали???— мелькнуло тогда в голове, но так же быстро забылось, когда ему, одиннадцатилетнему парню, сообщили, что определят в приют.Сейчас он даже вспомнить не может, откуда взялись силы, как он вывернулся из захвата удерживающего его служителя закона, как убежал из дома не пойми куда, и как боялся возвращаться. Позже связался с такими же, как он, оставшимися без дома детьми, что вынуждены были выживать на улицах, промышляя воровством и грабежами. Учился у них как правильно таскать и подрезать кошельки, как держать в руках нож, как суметь себя защитить от старших, что не чурались убивать детей его возраста ради наживы или простого удовольствия. Так и прожил следующий год в трущобах, пока однажды не решился украсть кошелёк человека, что позже стал ему вторым отцом.Тогда Огай Мори неспешно шёл по улицам по каким-то своим делам, и Осаму, решив применить одну из стародавних детских уловок, выбежал из-за поворота, разогнался как следует и намеренно врезался в выбранную им жертву. Произнёс типичное ?Извините?, незаметно сунул руку в карман чужого плаща, уже нащупав искомое, как был за эту самую руку схвачен. Стало страшно, ведь до этого дня у Дазая ни разу не случалось осечек. И он уже готовился быть бит или убит, когда ожесточённое, сердитое лицо молодого мужчины в момент приобрело удивлённое выражение.Он смутно помнит, как развивались события дальше, что именно говорил ему Огай Мори и как всё так же за руку притащил в своё поместье, но вот лицо, удивлённое в момент его провала, он запомнил надолго. И только спустя ещё полтора года этот человек, поймав его на очередной попытке самоубийства, раскрыл свои карты. Чему же он тогда удивился? Как оказалось, Осаму обладал невиданной до сей поры силой. Силой нивелировать любые другие магические силы, коими, как оказалось, обладают очень многие люди на этой земле. И в момент, когда Огай ухватил его за руку, призванная до того демон Элис, что находилась в некотором отдалении, попросту испарилась, и призыватель это ощутил.Да, как выяснилось, Осаму для Мори был не просто собачкой, подобранной с улицы из жалости, но весьма занимательным объектом исследований, каковые, впрочем, до сих пор не увенчались успехом.—?И зачем я вам понадобился? —?продолжил он, когда спустя непродолжительную паузу так и не услышал ответа.—?Везде нужны свои люди. А учитывая, какого влияния на данный момент добился Орден, свои люди в Святой Инквизиции играют большую роль.—?Вы спросили, готов ли я вновь стать двойным агентом,?— припомнил Дазай их последний разговор. —?Неужели хотите, чтобы шпионил? К чему? Или чтобы вновь привлекал малефиков на вашу сторону?—?И это в том числе. Находил малефиков и отправлял ко мне. Ежели тебя беспокоит, как в таком случае ты сумеешь продвинуться по службе,?— усмехнулся Огай, похоже, сам не веря в произнесённые им слова,?— то за этим дело не станет. С моими связями по рангу взлетишь даже быстрее. И тогда, кто знает, насколько полезным нашему делу ты сможешь стать?—?Красиво поёте, господин Мори,?— ответил он. —?Но вы же и сами понимаете, что карьерой меня не привлечь. Да и ради одних только связей в непонятном необозримом будущем спасать меня от смерти вы бы не стали. Так не томите, рассказывайте, чем именно вас так привлекло местное отделение Ордена?Мори ещё долго всматривался в его лицо, очевидно, про себя пытаясь решить, стоит ли озвучивать просьбу сейчас или лучше с этим повременить, пока Дазай по уши не увязнет в его интригах и отказаться уже попросту не сможет. И вот, спустя долгую минуту напряжённого молчания, он, на миг прикрыв необычного цвета глаза, сдался:—?Легенда об Арахабаки.