Часть 9 (1/1)

Уверенным пружинистым шагом продвигаясь по коридору и прикидывая, какими ответами с двойным дном будет отражать нападки сумасшедшей рыжей тётушки Накахары, которая в свои тридцать-тридцать пять годов успела стать главой крупной торговой компании по купле-продаже тканей, а также обзавестись взрослым и не менее острым на язык племянничком, Дазай краем глаза зацепился за вид, на секунду мелькнувший за оконной аркой. Моментально остановившись и сделав два шага назад, он присмотрелся внимательней.Майское, но по-летнему яркое солнце, неторопливо ползущее к горизонту, слепило глаза, привыкшие к полумраку помещений отделения. Стоило наспех проморгаться и обратить взор вниз на ту самую назойливую деталь, что притянула взор инквизитора, как пятна перед глазами ушли, а картина сложилась воедино.Там, внизу, внутренний дворик стремительно превращался в своеобразный людской муравейник. Повсюду туда-сюда сновали одетые по инквизиторским порядкам бойцы, лиц которых с балконной галереи второго этажа здания Осаму не узнавал. Или зрение ещё не достаточно привыкло к дневному свету? Проводя взглядом одного из спешащих по своим очень важным делам человечка, Дазай отследил того до самых конюшен, расположенных в другой части двора, и там-то и заприметил причину такого ажиотажа.К ним в отделение действительно пожаловали серьёзные гости, о чём свидетельствовала одна из карет, запряжённая лошадьми редкой, крайне быстрой и невероятно выносливой, специально выведенной Орденом породы, да несколько открытых повозок попроще, запряжённых всё теми же конями. Посредине всего этого безобразия утвердился высокий шест с нацепленным на него серо-зелёным штандартом кураторской службы Святой Инквизиции с изображением перекрещенных между собой меча и свитка.Внеплановые и, как правило, беспричинные проверки отделений этими ребятами случались настолько редко, что, можно сказать?— никогда. А посему приехали они не просто так, а с вполне конкретной целью. Учитывая, что количество ведущихся дел отделением, в коем служил службу господин инквизитор, ныне исчислялось одним, то догадаться, по какой именно причине они здесь, для Дазая труда не составило.Другой вопрос, волновавший следователя не меньше, заключался в причине, следствием которой был их приезд. Неужто у наглой Коё Озаки всё-таки нашлись связи для вызова в подмогу такой артиллерии? Или не она является причиной, потому как личного транспорта самой главы компании не наблюдалось.Впрочем, гадать дальше и готовить ответы заранее смысла не имело, потому, мысленно выругавшись на складывающиеся обстоятельства, Осаму Дазай оторвался от созерцания царящей суеты и, прибавив шагу, двинулся в опостылевший за последние дни кабинет обер-инквизитора.Приблизившись к входу, он завидел пару солдат, нёсших пост по сторонам от двустворчатой двери кабинета. От местных служак тех отличали специальные нашивки на лицевой стороне и рукавах куртки?— всё те же серо-зеленые меч и свиток.—?Стой! Кто идёт? —?вышел один из них вперед, хватаясь за рукоять длинного меча, покоившегося в ножнах на поясе, и громко озвучивая одну из уставных солдатских фраз. Пожалуй, специально достаточно громко, чтобы люди, находящиеся по ту сторону двери, приготовились к встрече еще одного гостя на их малоприятной вечеринке.—?Инквизитор второго ранга, Осаму Дазай,?— представился следователь по всем порядкам, в который раз за последние дни выуживая Знак из-за ворота рубахи.Тот солдафон, не выпуская из рук рукоять клинка, подошел ближе и, взяв Знак в ладонь, принялся вертеть и внимательно рассматривать тот со всех сторон, после чего, нервно хмыкнув, прочищая горло, произнес:—?Подлинность подтверждаю. Можете войти, вас ожидают.Учитывая, что эти двое здесь, то наверняка и сослуживцы Дазая в кабинете так же не в одиночестве его дожидаются. Знать бы, как давно? Встреча явно планируется не из приятных. Но вот время ожидания виновника торжества, как сам себя обозначил господин инквизитор, играет далеко не последнюю роль.Ухватившись за ручку и потянув ту на себя, Дазай решительным, чуть более громким, чем следовало, шагом прошествовал внутрь.—?Добрый день, господа,?— нарочито дружелюбно поприветствовал следователь. —?Инквизитор второго ранга, Осаму Дазай,?— представился он следом, про себя оценивая обстановку.На своём неизменном месте, как ни странно, восседал сам Фукудзава Юкичи, своим уверенным и твердым цепким взглядом отчаянно напоминая угнездившегося высоко в горах орла. Напротив него, полубоком к центру, стояли два кресла, вероятно придвинутые сюда из глубин просторного кабинета. В ложах этих кресел восседали, очевидно, зады крайней важности и ещё раз важности, потому как обладатели этих задов повернуться к господину инквизитору передом не соизволили. Да и Куникида с Танидзаки тоже были здесь, стоя по стойке смирно с левой стороны от обера и протыкая Дазая суровым, сулящим неземные страдания взглядом. Точнее, один протыкал, пока другой опустил глаза в пол, и даже при появлении следователя не стал поднимать глаз.Сообразив, куда ему прошествовать, Осаму двинулся к сослуживцам, вставая с теми на одну линию плечом к плечу и открывая себе взор на нахальные самоуверенные морды тех, кому по рангу не положено смотреть себе за спину.—?Давно не виделись, господин Дазай. Кажется, с последней нашей встречи вы получили прозвище ?святой при жизни?,?— подал голос седой господин преклонных лет, вальяжно расположившийся в одном из потёртых кресел, этого их состояния нисколько не смущаясь.—?Старший следователь, господин Хироцу,?— узнал Осаму старого знакомого, что курировал его при проверке на малефицию после завершения дела двухгодичной давности. С тех пор, помимо новых морщин, на лице мужчины прибавилось подобие козлиной бородки с соответствующими имиджу негустыми усами. Образ эдакого интеллигентного служителя Святой Инквизиции дополнял неизменный монокль на правом глазу. —?Не скажу, что рад встрече,?— добавил господин инквизитор, боковым зрением отмечая проступающий шок на лице Куникиды, стоявшего справа от него, и тяжёлый вздох обер-инквизитора, по видимости, ожидавшего подобного высказывания от самого своего недисциплинированного следователя.—?А ты всё так же остёр на язык, парень,?— резко сменил тот обращение, даже как-то по-доброму усмехнувшись выходке Осаму.Да-а, в те трудные для обоих деньки, и в ходе сотен проверок — Дазай с этим пожилым господином несколько сблизились. Пару вечеров даже выпивали вместе, пока Рюро Хироцу всеми силами втемяшивал в голову молодому следователю правила поведения на очередных проверках, что, правда, не особо приносило результат. Что поделаешь, когда проверяющие из той же кураторской службы настолько загоняли беднягу инквизитора, что единственным развлечением для того оставались отпускаемые им комментарии и шутки, а также вечерние посиделки с единственным адекватным служителем?— Хироцу.—?Позволь представить,?— меж тем продолжил старик,?— мой протеже и охрана?— Мичидзу Тачихара,?— провёл он рукой в направлении парня в соседнем кресле. Тот ехидно оскалился и, в ответ на кивок Дазая, так же кивнул головой.Вид, если рассудить, у этого Тачихары был откровенно бандитский. Наверняка очередной малефик на службе Святой Инквизиции. Да ещё и рыжий к тому же. Почему Осаму в последнее время окружают одни рыжие малефики? Это какой-то знак свыше? Опасаться рыжих малефиков? —?в задумчивости он даже возвёл глаза к потолку, но вскоре, вернувшись на землю, произнёс:—?С вашими силами, господин Хироцу, никакая охрана не требуется.—?Это верно,?— вновь хмыкнул тот в одобрительной усмешке.Да, верно,?— подтвердил про себя Осаму, ведь старший следователь кураторской службы и сам являлся сильным малефиком. Природу его силы было сложно описать однозначно, но то, что видел господин инквизитор два года назад, вызывало чувство трепета и восхищения. Одним лишь прикосновением Хироцу мог превратить железную пластину в изломанное нечто, а огромный многовековой валун в груду камешков поменьше. Тогда Дазай искренне порадовался своей силе ?святого?, как немного проверок позже было принято эту силу обозначать.—?Господин Хироцу,?— прервал минутку воспоминаний обер-инквизитор.—?Да,?— так же, как и Дазай, опомнился тот. —?Господин обер-инквизитор, господа инквизиторы, до столицы и Совета дошли пренеприятнейшие слухи. Догадываетесь?—?Дело об убийстве доктора Артюра Рембо, полагаю,?— не стал строить дурачка Дазай, ответив даже раньше, чем импульсивный Куникида по правую от него руку успел раскрыть рот.—?Верно,?— подтвердил опасения всех служителей отделения Хироцу. —?Слухи те, по большей части, заключались в неправомерности ареста подозреваемого, некоего Чуи Накахары. А именно — недостаток улик, позволяющих взять человека под стражу.—?Да, но… —?не удержался доселе сдерживающий свои порывы Доппо, но был прерван:—?Три анонимных доноса или свидетель, готовый выступить в Высоком суде. Насколько нам стало известно, помимо незначительного по сути своей, но подозрительного поведения вышеобозначенного субъекта и одного доноса, полученного определённо точно анонимно, иных причин брать его под арест не существовало.— В его комнате, в тайнике на дне кровати, мы нашли запрещённую литературу и того же типа кинжалы, которые являлись одним из орудий убийства Рембо,?— продолжал отбивать атаки куратора Доппо.—?Да, по поводу книги?— ересь на лицо, несомненно. Однако было ли доказано, что именно Чуя Накахара является владельцем? В предоставленных нам протоколах допроса мы подобных упоминаний не обнаружили.—?Как-то притянуто за уши, не находите, господин Хироцу? —?бесстрашно вклинился Дазай, снисходительно улыбаясь в стремлении показать, что знает, к чему ведёт старик и как его рассказ повернётся в дальнейшем.Строго говоря, кураторская служба была создана как жёсткий орган контроля над деятельностью служителей Ордена, а посему в среде инквизиторов было принято её бояться. Однако Осаму не относил старика Хироцу к тем зверям, которые, кичась наделённой властью, разносили в пух и прах нерадивых, по их мнению, служителей.—?Не время спорить, Дазай,?— осадил его старик. —?Лучше вам, господа, сейчас же сообщить, найдены ли ещё доказательства, уличающие Чую Накахару в убийстве.Тишина. И только дальний шум и суета во внутреннем дворике отделения оставались единственными звуками в этом помещении.Выждав ещё мгновение и, вероятно, решив для себя, что предоставить инквизиторам в свою защиту более нечего, Хироцу продолжил:—?Очевидно, нет. Кроме того, уже по прибытии сюда, нам удалось выяснить, что возможные свидетели малефиции заключённого были убиты тем же самым образом, каковым был отправлен на тот свет Артюр Рембо.—?Да, но теперь, включая показания Араи и Каматы, у нас есть три анонимных доноса,?— просиял Куникида, не сбавляя, правда, своего низкого тембра, коим обычно запугивал осмелевших горожан.—?Увы, господин Куникида, эти показания погибших нельзя назвать анонимными доносами в полном смысле этого слова. Да и показаниями они тоже не являются. Без личного подтверждения написавших, эти бумажки сочтут сочинительством, ведь доказать обратное сложно.—?Да как же так! Это же бред,?— будто выбившись из сил, произнёс Доппо, напрягаясь всем телом, и тут же решил продолжить натиск:?— Позвольте спросить. Каким образом подобная информация могла так быстро добраться до столицы?Дазай тоже думал над этим. Учитывая, что до столицы два дня пути, а Накахару и вовсе повязали не так давно, дело приняло слишком быстрое развитие событий. И единственный вывод, который так и напрашивался на ум?— Коё Озаки.—?Господин Куникида, неужели вы думаете, что у Совета нет своих агентов в каждом городе, где расположены отделения Ордена, способных притом передавать информацию куда быстрее, чем обычными методами? —?вот теперь наставник Осаму Дазая окончательно смолк, и куратор решил более не тянуть с оглашением вердикта:—?По указу Совета, если наша делегация по прибытии сюда не найдёт весомых доказательств причастности Чуи Накахары к убийству Артюра Рембо — его надлежит освободить. Осаму Дазая, действующего следователя по этому делу надлежит отстранить от работы на неопределённый срок с целью проведения проверки кураторской службой на право обладания званием инквизитора и Знаком Ордена.Опасения подтвердились. Неспроста кто-то там, наверху, послал сюда именно этого старика. И причиной тому были вовсе не приятельские отношения Дазая с Хироцу, скорее авторитет последнего. Будучи одним из самых старых кураторов на службе Ордена, заставший ещё былые времена Святой Инквизиции, и являясь, пожалуй, инквизитором куда более уважаемым, нежели Фукудзава Юкичи, Рюро Хироцу без проблем мог обосновать решения Совета.—?Попахивает коррупцией, господин Хироцу,?— не удержался Осаму, состроив самое невинное выражение лица, когда все в кабинете резко вздёрнули на него свои головы.За такие слова его запросто могли отправить на плаху или, чего хуже, отрезать язык. Вот это было бы действительно проблемой. Но старик, как и спрогнозировал господин уже почти бывший инквизитор, проявил иную реакцию:—?Не паясничай, Дазай. Ты и так догадался, что таков был приказ свыше. Нет доказательств?— нет обвинения.Раз уж даже такого уважаемого человека, как Рюро Хироцу, прогнули под себя, то приказ действительно исходил с самого верха.—?Да, забыл добавить,?— внезапно продолжил куратор. —?Я знаю, это претит твоим правилам, но после освобождения Чуи Накахары, ты должен будешь принести тому извинения.И тут Осаму не сдержался и звонко расхохотался, не на шутку пугая сослуживцев. Это точно была Озаки! Рыжий коротышка со своими извинениями весь в неё пошёл. Тут даже и думать было не надо! Это надо же… Извиниться! Хорошо, он извинится, но сначала:—?Господин Хироцу,?— кое-как успокоился следователь, продолжая забинтованной рукой смахивать выступившие слезинки. —?Прошу дать мне один день?— завтра. На проведение личной беседы с обвиняемым. По старой памяти,?— добавил он и, уловив заинтересованность старшего следователя, пояснил:?— Если выяснить ничего не удастся… что ж, я публично извинюсь и отпущу пленника.—?Я понимаю твоё рвение, Дазай, но действительно ли это что-то изменит? —?подал голос вечно молчаливый Фукудзава.—?О нет, господин обер-инквизитор,?— ответил за Осаму Хироцу. —?Прождать ещё одни сутки мы вполне можем. Так что, Дазай,?— повернул он голову,?— завтрашним вечером всё и решится.—?Премного благодарен,?— заведя руки за спину, глубоко поклонился господин всё ещё инквизитор.***Чёткого плана действий у Осаму не было. И, признаваясь самому себе, в успех своего дела он категорически не верил. Плохое качество для человека, что находится на грани отстранения от службы.И всё же, кое-что он сделать мог. Например, уподобляясь столичным бандитским группировкам, заварить кашу и сбежать. Точнее, совершить тактическое отступление, как учил его один из беспризорников, когда Дазай и сам бродяжничал после потери родителей. Но нет, такое было не в его духе. А вот поступить как загнанная крыса и укусить под конец побольнее,?— эта мысль грела душу, пусть и сравнение было совсем уж неудачным.На том Дазай и порешил, укладываясь на незабвенный диванчик в совещательном кабинете, ибо с паршивым настроением топать домой, а с утра так же через полгорода возвращаться обратно желания не было ни на йоту.***Пробудившись с первыми криками Куникиды, что злобно вещал о важности предстоящего дня, Дазай чуть было не сверзился с нагретого места на каменный пол, пока наставник, притопывая ногой, продолжал свою отповедь:—?Да ты понимаешь, идиот, что тебя отстранят? И если ты не пройдёшь проверку кураторами, то отстранят навсегда! То есть, казнят! —?а вот это было правдой. Тех, кого лишали звания и Знака, несмотря на современные гуманные методы созданного не так давно Ордена, было принято казнить. Негоже оступившимся жить дальше и ненароком, поневоле, а иногда и специально раскрывать секреты Святой Инквизиции посторонним. Так что да, господин всё ещё инквизитор мог рассчитывать либо на сегодняшний день, либо на успешную проверку. Но тут уж как получится…Следователь шустро соскочил с дивана и умчался в одну из комнат, отведённую под приведение себя в порядок. Пробыв там не столь долго, сколько времени на мыльно-рыльные процедуры обычно отводит Доппо, Дазай возвратился на место своей ночёвки с одной единственной целью?— обдумать план действий на сегодня. Разумеется, его прервали в момент, когда он даже не успел начать.—?Господин Дазай,?— выскочила из дверного проёма рыжая шевелюра,?— вы готовы? —?Танидзаки был готов целиком и полностью, судя по тому, как с трудом умещал в руках будущие протоколы допроса, перья и чернильницу. Но вот сам следователь готовым себя не ощущал.—?Ну что, Дазай? Ты окончательно пробудился? —?выглянула из-за спины рыжего, облачённая в рабочий фартук, Акико Ёсано. Ещё одна по его душу.Похоже, его давно ждут. Странно, что не разбудили. Несмотря на то, что эти два субъекта в какой-то мере были подчинёнными Осаму, субординация в их небольшом инквизиторском мирке соблюдалась редко. Что же было причиной? Неужто в кой-то веки эти люди проявили акт милосердия и дали отоспаться напоследок?Однако присутствие этих двоих в изначальные планы господина инквизитора не входило. Посему, завидев на поясе прелестной Акико свёрнутый кольцами хлыст, Дазай сообразил быстро:—?Госпожа Ёсано, Танидзаки,?— начал он елейным тоном,?— в этот раз я хотел бы вновь обойтись без вашей помощи,?— докончил он, замечая удивлённое выражение ведьмы, и решил поскорее пояснить:?— Думаю, вчерашняя наша беседа с Накахарой один-на-один дала бы большие плоды, если бы нас не прервали господа из кураторской службы.—?Ты уверен в этом? —?не преминул вставить своё слово взвинченный ситуацией Доппо.—?Уверен,?— чётко ответил инквизитор. —?Госпожа Ёсано, не могли бы вы одолжить мне эту штуку? —?тут же поднялся он со своего ещё не остывшего с ночи лежбища, направляя взгляд на пояс женщины.Ёсано, сумев проследить, куда указывал Дазай, тихонько хмыкнула, ловко отцепляя хлыст и протягивая его господину инквизитору.—?Премного благодарен,?— произнёс он, выхватывая из тонких ладошек столь занятную вещицу.Оставив позади задумчивых коллег, Дазай, как и вчерашним днём, направился в уже ставшие родными для него и пленника тюремные помещения. Так же, как и вчера, отозвал стражу и строго наказал не беспокоить, даже если по его душу прибудут сами всадники апокалипсиса или, чего доброго, настанет Судный день.—?Я вернулся, Чуя! —?радостно воскликнул он так, что подвешенный аж дёрнулся. —?Вчера нас прервали, но сегодня, представь себе, пообещали, что беспокоить не станут,?— продолжал весело лепетать Осаму, пробираясь в нутро камеры. —?Уже восстановился?Настроение и правда стало получше, а тяжесть хлыста на поясе лишь прибавляла уверенности. Только вот Чуя сегодня, по всей видимости, решил беседу со своим экзекутором вообще не вести.—?Если ты снова руководствуешься тем правилом про протоколы допроса, то опять делаешь себе хуже, —?произнёс Осаму, проделывая всё те же вчерашние процедуры с жаровней.Нет. Сегодня раскалёнными штырями прижигать поджарое тело Накахары он не планирует и распаляет огонь исключительно ради собственного комфорта. Всё же, будь Чуя самым простым мирским жителем, он давно бы скопытился от этого холода, ну или переступил порог собственной гордости и во всём признался. А так, хоть прижигай, хоть что ты с ним делай?— заживёт, зараза.?Кстати об этом?,?— вдруг осёкся Осаму, через плечо оборачиваясь на пленника. Вчерашняя рана, страшная даже по меркам господина инквизитора, им же и оставленная, прилично зажила и начала рубцеваться. Интересно, сойдёт ли или останется шрам? Этого следователь наверняка не узнает, потому как сегодня вечером Чую либо освободят, либо, если повезёт, в скором времени спровадят на костёр.—?Ах да, ты должно быть заметил,?— похлопал по хлысту Осаму, исподтишка наблюдая реакцию Накахары, который всего-то прослеживал взглядом каждое действие инквизитора. —?Наша госпожа экзекутор передала тебе подарочек. Опробуем? —?подмигнул он.И вновь тишина. Так и заскучать можно. Осаму не соврал бы самому себе, если бы признался, что ответы Чуи его забавляли и в некоторой степени даже распаляли. Господин инквизитор, можно сказать, почти что сроднился со своим пленником. Чуя не был похож на тех оборванцев из дела двухгодичной давности, не нёс околесицу, но, несмотря на аристократскую принадлежность, исправно огрызался.—?Знаешь, Дазай, раз уж мы одни, то я кое-что тебе расскажу,?— спокойным, задумчивым тоном начал рыжий внезапно для уплывшего в свои мысли инквизитора.Расскажет? Прямо вот возьмёт и расскажет? И что же именно он может рассказать?С замиранием сердца следователь медленно поднялся с корточек и повернулся к пленнику лицом, ожидая, и даже где-то глубоко в душе боясь спугнуть момент.Чуя заметил это и, похоже, оценив порыв, злобно и в равной мере устало оскалился, не забыв усмехнуться:—?Да, Дазай, подойди поближе, а то вдруг не расслышишь.Дазай, правда, тоже был не дурак и остался стоять на месте, с более-менее безопасного расстояния подозрительно осматривая кандалы и цепи, а так же управляющий ими механизм на отсутствие непредусмотренных повреждений. С виду всё выглядело в норме, но после такой фразы, брошенной с долей угрозы и злой насмешки, осторожничать стоило.—?Что же не подходишь? —?едко прокомментировал Чуя, продолжая ухмыляться. —?Боишься, что я могу что-то сделать? Например, убить своей силой?И вот тут уже Дазай рассмеялся, вдребезги разбивая напускную Накахаровскую серьёзность, что вскинутым подбородком и эмоцией непонимания отобразилось на его освещённом пламенем лице.—?Вот это уж точно было бы неожиданностью,?— неопределённо отозвался следователь. —?Да и смерть, знаешь ли,?— он взглянул на свои забинтованные руки с толикой сожаления и с грустью докончил:?— меня не принимает.Вряд ли Чуя сейчас понял, что имел ввиду инквизитор-экзекутор, поскольку в ответ лишь как-то странно хмыкнул.—?Так что же ты хотел мне рассказать? Я весь внимание.—?Вчера ты нехило прокололся,?— вернулся к своей теме рыжий, подобным замечанием заставляя следователя напрячься, где-то на подкорке сознания всё же ожидая нападения. —?До того момента ты всегда спрашивал про убийство Рембо. Но вчера спросил про сообщников. Что же произошло там, наверху? —?размеренно проговорил Чуя, не забывая притом нагонять нотки таинственности взамен ожидаемого ликования.—?Хах,?— разом успокоился Осаму, понимая, что нападения не предвидится. Однако подмеченный Чуей прокол был верным:?— Догадался. Ну, так и что дальше? Рассказывать будешь?—?Еще чего. Я лучше подожду, чем дело кончится.—?Так в себе уверен… —?покачал головой Осаму. —?Вынуждаешь,?— резко произнес он, решительно обходя заключённого по дуге и останавливаясь за его спиной. —?Что ж, косвенно, но ты всё-таки признался в наличии сообщников.С этими словами следователь снял хлыст с пояса и, вздёрнув руку над головой, взмахнул. Под сводом потолка раздался соответствующий свист, и другой конец свитой из кожаных ремешков плети, прочертив в воздухе дугу, со звонким щелчком угодил пленному промеж лопаток.Чуя дёрнулся в цепях и застонал, но быстро смолк, вероятно, стараясь не дать Осаму повод посмеяться. А ведь господин инквизитор был не прочь это сделать, особенно после слов Хироцу про извинения. ?Как же близок ты, Чуя, к свободе, и как от неё далеко?,?— подумал про себя следователь и взмахнул рукой повторно, на этот раз сумев оставить борозду из рассечённой до мяса кожи.Получившийся крест на чистой до сего момента спине, что была покрыта мелкими веснушками, смотрелся весьма эстетично. Для господина инквизитора, разумеется. Можно было бы сделать звезду, но третий удар пришёлся совсем не в то место.—?Ну вот,?— с деланым сожалением пробормотал Осаму,?— не получится на тебе красивой картины, Чуя,?— докончил он и, занеся руку ещё раз, уловил, как пленник сжался и наверняка зажмурился, судя по образовавшимся морщинкам у глаз. Конечно, насколько это можно было увидеть со спины.Плевать на дело и будущие извинения, когда сейчас, нанося удар за ударом, господин инквизитор ощущал истинное ликование. Каждый вскрик, каждый стон и даже судорожный вдох рыжего в ожидании боли пробуждал в господине инквизиторе что-то такое, чему Осаму никак не мог дать определения. Нет, старое доброе чувство доминирования над слабым было с ним здесь и сейчас. К нему также примешивались нотки адреналина, бушующего в крови от чувства собственной безнаказанности. Но ведь было что-то ещё.Дазай сам не заметил, как мысленно уплыл в поиски должного объяснения этому невнятному ощущению, пока истязал еле удерживающегося на ногах Накахару. Только когда тот окончательно повис на цепях, в голове инквизитора будто бы что-то щёлкнуло, и пелена перед глазами начала рассеиваться, открывая вид на кровавое месиво вместо когда-то красивой, поджарой спины. Сколько же ударов он нанёс?И сейчас, опустив руку и во все глаза рассматривая получившийся шедевр, Дазай понял, что то было за странное, непривычное ощущение. Оно захлестнуло его подобно огромной волне,?— именно так это представлялось следователю.То было возбуждение. Но вовсе не такое, когда Осаму делил ложе с какой-нибудь дамой. Не то чувство предвкушения, когда вот-вот получишь желаемое. А нечто злое, подобно приближающейся победе в крайне затяжной игре с очень коварным соперником. И те боль и унижение, которые можно доставить проигравшему, добивая.Здесь и сейчас господин инквизитор стоял и пытался понять, в какой же момент подобные вещи начали его привлекать. Только сейчас или много ранее, в бытность проживания у того доктора? Если подумать, того человека, пригласившего подростка с дурными привычками самоубийцы на препарирование мёртвых, а после живых тел?— нельзя было назвать нормальным. В этом они с будущим инквизитором сошлись очень хорошо. Но мог ли Дазай представить, что пройдут годы, и он будет стоять за спиной истерзанной жертвы со стояком в штанах?—?Ты больной, Осаму,?— прошептал он сам себе вслух, но наваждение не ушло, а пленник ничего не ответил.Обойдя того по кругу и не углядев в изнеможённом теле ни капли былого сопротивления, а на лице не уловив ни единой бунтарской эмоции, Дазай решил действовать сейчас, дабы после не испытывать чувств сожаления от неиспользованной возможности получения нового, безумного опыта.Подогреваемый взрывным азартом и собственным возбуждением, господин пока ещё инквизитор ринулся к злосчастному механизму, махом вырывая предохранитель из гнезда и немного нервно оборачиваясь. Когда цепи перестали удерживать пленника в полуподвешенном состоянии, тот ухнул вниз с приличной скоростью, должно быть, разбивая колени о каменную кладку.Отвлечённый звоном кандалов, Дазай остановился. Немного поразмыслив, пришёл к выводу?— такое положение слишком небезопасно. Рыжий ведь и оклематься может. И пока тот не пришёл в себя, решил быстро подкрутить цепи обратно, вспотевшими враз ладонями хватаясь за рукоять колеса и двигая ту по кругу, слушая надсадный скрип. Стоило Накахаре, приподнимаемому за запястья, оказаться на коленях, как Осаму, кивнув самому себе с глупой улыбкой, вновь зафиксировал положение цепей, сразу же направляясь к пленному.Не особо церемонясь, он пинком сапога по внутренней стороне бёдер заставил того пошире раздвинуть ноги и, уловив, как часто тот задышал, отошёл чуть назад, оценивая извращённую, но столь прекрасную картину сверху вниз.Грязные и мокрые от пота и крови волосы, спутанными колтунами ложащиеся на плечи. Разодранная в мясо спина. Алая, даже слишком яркая кровь ручейками спускалась к белым, совершенно незагорелым ягодицам. В довершение дрожащие, вымазанные в грязи ноги с поджимающимися пальцами. Всё это создавало контрастный, но цельный и завершённый образ мученика.Чуя возбуждал. В отличие от всех тех, кого Осаму истязал задолго и не очень до него, такого эффекта не выходило ни разу. Возможно, что возбудил господина инквизитора даже не этот вид, а та стойкость духа, что проявлял пленный, те его оскалы и насмешки, выдаваемые даже во время экзекуций. И в противовес этому — момент, когда Чуя под пыткой замолчал и перестал противиться. Неужели сломлен? Неужели именно это принесло такое возбуждение?Множество вариаций и мыслей роилось в голове следователя, когда он, механически расстёгивая ремень брюк, неожиданно для себя произнёс вслух:—?Знаешь, Чуя, я с малых не считал себя психически здоровым человеком. Но сейчас происходит действительно нечто ненормальное. Ты сейчас так прекрасен. Правда. Особенно, когда заткнулся, наконец. И этот цвет крови тоже тебе так идёт,?— рассуждал он, стягивая с себя нижнее бельё и не смея отвести взгляд от этой страшной красоты. —?Ты же понимаешь, что я сейчас сделаю? Или так и будешь молчать, покорно принимая меня?Тот промычал что-то невнятное, вынуждая Осаму излюбленным елейным тоном произнести:—?Что-что? Я не расслышал.—?Ты… не сможешь… —?кое-как выдавил из себя рыжий и, не делая паузы, начал нашёптывать:?— О, дарители тёмной немилости…Дальше инквизитор не слушал. В это же мгновение само здание содрогнулось, а цепи, удерживающие пленника, охватило алое сияние и те загремели, начиная изламываться, будто живые. По телу Накахары начали расползаться красные, демонические знаки, каких господин инквизитор ещё не встречал ни в одной книге.Дазая так и подмывало понаблюдать, что же случится дальше, но проснувшееся за многие годы необъяснимое чутьё истошно вопило, что сейчас рисковать не стоит. И Осаму к нему прислушался, слегка отросшими ногтями с силой вонзаясь в израненную спину, отмечая, как красиво расползаются кровавые пятна по бывшим ранее белоснежными бинтам. Чуя продолжал что-то бормотать, но сбился, зашипев от боли, когда подвал озарило голубое сияние, а его самого окружили мистические ленты силы с неизвестными миру письменами. Прошёл ещё миг, и алое сияние, охватывающее всё вокруг, испарилось, здание Ордена перестало содрогаться, а знаки на теле пленника потускнели и исчезли. Послышался ещё какой-то грохот позади, и следователь обернулся, успевая уследить, как дряхлый секретарский столик, приземлившись на пол, разваливается на части.—?Ого! —?присвистнул Осаму, заворожённо глядя на пленного, на секунду останавливаясь на мысли, что, показав такую силу кураторским служакам наверху, можно было бы повернуть приказы свыше вспять, но… Но тогда он упустил бы такой шанс.Член всё ещё стоял колом, когда Чуя, очнувшись от странного транса и уставившись перед собою, неверяще прошептал:—?Как такое возможно?Пока человек перед ним искал ответы, Дазай, не особо церемонясь, оторвал измазанную в густой крови ладонь от чужой спины и, за мгновение нащупав анальное отверстие меж раздвинутых ягодиц, излишне резко толкнул туда средний палец. Реакция последовала незамедлительно: Накахара вскрикнул и инстинктивно подался вперёд, погрякивая уцелевшими, но покорёженными цепями, когда Осаму ухватил его за плечо, возвращая на место.—?Не смей! —?задыхаясь не то от страха, не то от ярости, злобно прошептал Чуя.Господин инквизитор не ответил, всеми силами прислушиваясь к своим ощущениям и сравнивая те с полученным ранее, более богатым традиционным опытом. Колечко мышц вокруг его пальца сильно сжималось, а внутри было сухо, несмотря на используемую кровь, которая, правда, не предназначалась для подобных утех. Но, что не укрылось от Дазая, так это жар. Жар внутри этого рыжего был будто бы в десятки раз сильнее, чем у любой из девушек, с которыми бывал Осаму. Он никогда не был брезглив, но всё, что сегодня уже сделал Осаму голыми руками, и что собирается делать дальше, только возводило все ощущения в абсолют, накаляя все нити души до предела.—?Ты горячий, и очень узкий,?— прошептал он в рыжий затылок замершего перед ним Накахары, проталкивая палец глубже и вместе с тем продолжая удерживать пленника за плечо.—?Вытащи, тварь,?— прорычал окончательно пришедший в себя Чуя, предпринимая очередную попытку отодвинуться вперёд и злобно шипя, когда инквизитор надавливал на плечо сильнее, невольно задевая открытые раны.Осаму было плевать, что там ему отвечает злой коротышка. Его сознание полностью захватила волна предвкушения, когда всякий раз, когда он чуть вытаскивал, а после продавливал палец внутрь, ощущал этот обжигающий жар и сковывающие его движения мышцы вокруг.Когда двигать палец в нутре пленника стало чуть проще, Осаму попытался добавить второй, но наткнулся на отчаянное сопротивление. Чуя сжимался как мог.—?Ну-ну, тебя же обвиняют в мужеложстве, ты должен быть привыкший к подобным ласкам,?— сладким голосом проговорил инквизитор. —?Я же для двоих стараюсь! —?вмиг переменившись, рявкнул он и всё же сумел протолкнуть и второй палец, видя, как высоко начала вздыматься окровавленная спина, как часто задышал пленник, и как он замер, очевидно, стараясь не дёргаться и не причинять себе лишнюю боль.Он не дёргался, но и расслабиться не пытался. Сжимал свой упругий белый зад так сильно, что у Дазая начало сводить пальцы. В какой-то момент ему это надоело и, применив немного усилий, следователь попытался сжать пальцы изнутри, после чего развёл их в стороны, начиная понемногу испытывать усталость от этого малоувлекательного процесса.Осаму слукавил, когда сказал рыжему, что старается для двоих. Конечно же, это было пустым трёпом. Инквизитора совершенно не волновали чувства Накахары, но вот свои будущие ощущения всё же немного беспокоили. А ожидание тем временем давалось всё труднее.Продолжая двигать пальцами взад-вперёд и в стороны, растягивая стенки, Осаму краем уха улавливал отборный мат, а то и скрип зубов. И, конечно же, не обходилось без приглушённых стонов в те моменты, когда он, протолкнувшись глубже, сжимал пальцы и дёргал их назад.Провозившись ещё с полминуты и взглянув на собственный стояк и фаланги, что скрывались в раскрасневшемся проходе, инквизитор чётко ощутил, что оттягивать момент больше не в силах. Вырвав пальцы из отверстия, Дазай, будучи так же на коленях, придвинулся ближе, продолжая с силой удерживать за плечо Накахару. Другой рукой взяв свой член за ствол, головкой начал нашаривать плохо растянутый, но влажный от натекающей со спины крови, проход.Наконец, придвинув головку вплотную, Осаму вновь ощутил тот жар, исходящий изнутри. Дрожь удовольствия прошибла его тело от одной только мелькнувшей на задворках сознания мысли, что вот сейчас. Сейчас он сделает это. Возьмёт Чую Накахару.—?Он… не войдёт… —?а вот голос Чуи дрожал явно не от удовольствия. Омерзением сквозило насквозь. Но следователь понимал: этой напускной злобой тот лишь безуспешно пытался прикрыть свой страх.Не давая Накахаре и шанса вступить с ним в диалог, дабы отвлечь, Осаму медленно надавил, чувствуя, как нехотя стенки начинают расступаться, а после обхватывать головку его члена. Ощущая, как сильно они давят, он и сам не заметил, как задышал чаще и глубже, целиком погружаясь в это невероятное блаженство, смешанное с осознанием собственной победы.Преодолев эту первую волну кайфа, как принято выражаться в опиумных притонах, он принялся дальше погружать член в нутро Накахары, претерпевая боль от нарастающего давления. В какой-то момент, протолкнувшись на половину ствола, он замер, понимая, что дальше Чуя его не пускает.—?Я же сказал,?— надсадно прохрипел он,?— не выйдет…Дазай промолчал, про себя размышляя, что может предпринять. Как ему зайти ещё дальше, не доставив себе боли и ненароком не причинив увечий. И в его голове всё же родилась идея.Полностью выйдя из тела рыжего и вновь приставив головку ко входу, он, убрав руку с небольшого плеча, покрытого кровью, с силой царапнул пленника по изодранной спине, чувствуя, как под ногти забиваются кусочки мяса. В этот миг Чуя выгнулся и застонал, сосредотачиваясь на новых волнах боли, но сам для себя незаметно расслабился там, снизу. И Дазай резко толкнулся, входя во всю длину и упиваясь последующим вскриком.Голова закружилась от боли и внезапного давления, и оба замерли, пережидая, привыкая.—?Если расслабишься, нам обоим будет легче, Чуя,?— с придыханием прошептал Осаму, издевательски взлохматив рыжую шевелюру, вместе с тем начиная медленно двигаться.Давление стенок заднего прохода рыжего всё ещё не ослабевало, потому инквизитор поначалу выбрал неторопливый, издевательски медленный темп, в гулкой тишине подвала пытаясь вслушиваться в сдавленные стоны человека под ним. Оставалось потерпеть ещё немного, прежде чем мышцы отверстия растянутся, а скольжение станет легче.Ожидание было подобно вечности.?Вот теперь можно набирать темп?,?— постановил про себя Осаму спустя время, столь долгое время, что Чуя продолжал противиться судьбе. Ухватив того за бёдра крепче, чтобы не выскользнул из-за сочившейся из ран крови, инквизитор сделал первый резкий толчок, улавливая, как рыжий под ним сипло и громко вздохнул. Не то от боли, не то от неожиданности. Последующий толчок был сопровождён характерным шлепком. За ним ещё один такой же, и ещё.Да, такой темп нравился следователю куда больше, со всеми сопровождающими его ощущениями. Но куда больше нравилось удерживать зловредного Накахару за зад, сверху вниз наблюдая, как он под давлением рук плавно насаживается на его ствол. Как этот человек, что огрызался всякий раз при встрече с господином инквизитором, пытается сдерживать болезненные стоны. Как тот, что гордо распрямлялся во весь свой невысокий рост, будучи полностью голым в ледяном подвале, сейчас согнулся в три погибели, стараясь стоять ровно, чтобы получить меньшую порцию боли.И Осаму, не смея отвести от него взгляд и не нарушая темпа, заговорил, чуть повышая голос:—?Знаешь, что забавно, Чуя? —?вздох, шлепок, пауза. —?Ты мог бы сейчас попытаться вырваться, пнуть меня ногой и даже снова применить свою силу. Но ты можешь только покорно замереть, потому что боль в твоей заднице не позволяет тебе сопротивляться.Продолжая двигаться в этом сладком нутре, вдыхая запахи крови и пота, Дазай ожидал ответа, но рыжему было не до того. Сделав особо резвый толчок, буквально выбив очередной злобный стон, инквизитор почувствовал, что член начал входить немного легче. Взглянул вниз и увидел то, что ожидал. Уже подсохшую и потемневшую кровь со спины, которую следователь использовал в роли смазки, начала перекрывать новая, свежая. Он действительно порвал Чую. Но жаль ему не было. Сейчас он наслаждался. О причинах и следствиях подумать можно и после.От собственных действий адреналин продолжал бить в голову, и Осаму, в порыве неожиданной для него самого агрессии, ухватил Накахару за волосы, натягивая их на себя. Слегка нагнулся и произнёс:—?С Рембо было иначе? Да-а, он-то наверняка был нежным. Может, даже боготворил тебя. Не только в постели. А ты его убил.Но Чуя в ответ не проявлял никакой иной реакции, которую так хотелось увидеть Дазаю, и тогда он решил сменить тактику:—?Каково быть изнасилованным, Чуя? Когда тебя, взрослого парня, у которого всё в жизни сложилось, эта самая жизнь так обламывает? Буквально рвёт тебе зад! —?докончил Осаму, делая очередной грубый толчок. —?Это что-то вроде ощущения поношенности? Или несправедливости? А когда зад рву тебя я, а? Чуя? —?сейчас Дазаю казалось, что он несёт полную ахинею, сам себе слабо отдавая отчёт в произносимом. Но наклонившись над содрогающимся телом ещё ниже, он увидел то, ради чего был весь этот день. И вообще?— всё это.Чуя плакал.Нет, он не всхлипывал и не заходился в рыданиях, и даже больше не стонал. Просто тонкие, прозрачные ручейки спускались по его щекам, смывая с собой осевшую на вспотевшем лице пыль.Радостная эмоция собственной гадостности и отвратительности захлестнула Осаму, и он, сделав ещё пару грубых, неаккуратных толчков, приник к окровавленной спине, наваливаясь и вместе с тем изливаясь внутрь. Продержался так несколько секунд, отклонился, вытаскивая из Накахары обмякший член, опрокинулся на спину, пытаясь отдышаться.Инквизитор не знал, сколько времени прошло вот так, пока он приходил в себя, собственным оголённым задом ощущая все неровности и холод каменной кладки. Когда он принял сидячее положение, то первым делом взглянул на творение рук своих, и не только рук. Чуя больше не напрягался, и вообще не шевелился, повиснув на цепях как есть, в том положении, в котором оставил его Дазай.Поднявшись и на скорую руку нацепив на себя штаны, небрежно застегнув пояс и наспех заправив изгвазданную в крови рубаху, Осаму обошёл пленного. Не уловив ни толики реакции, присел перед ним на корточки, приподнимая опущенную голову за острый подбородок. Голубые глаза были открыты, но смотрели будто бы куда-то сквозь следователя.Весь огонь угас, в лице и взгляде не прослеживалось ни единой мысли. Чуе было уже всё равно. Дазай победил. Но, прежде чем они расстанутся, инквизитор решил тому сообщить, не особо веря, что Накахара сейчас вообще может воспринимать какую-либо информацию:—?Сегодня вечером тебя должны отпустить. И мы, скорее всего, больше никогда не увидимся. Но ты ведь никому не станешь рассказывать, что я с тобой сделал? Это стало бы таким позорным пятном на твоей репутации, и речь о твоём становлении главой торговой компании Озаки и вовсе прекратится. Тебя выкинут на помойку, Чуя, где ты и сдохнешь в одиночестве и отчаянии. Но, подумай, раны твои затянутся быстро, и есть некоторые шансы, что о нашем маленьком приключении никто и никогда не узнает,?— тихо пояснял Осаму. —?Или, ты можешь прямо сейчас во всём признаться. Мы организуем тебе казнь. Не через костёр. Уйдёшь из жизни быстро и безболезненно, и о твоей униженной чести так же никто и никогда не узнает.Взгляд того на мгновение прояснился, но лишь на мгновение. Всё, на что хватило у рыжего сил, так это вырвать подбородок из тонких, заляпанных кровью и грязью пальцев Осаму, прерывая на том их односторонний диалог.Дазай, верно распознав сие действие, поднялся во весь рост, нашарил рукой прицепленную на поясе флягу, откупорил затычку и глотнул свежей воды.—?Ты подумай. А я пока промою твои раны.