Глава 1. No money, no honey (1/1)

Самолет Москва – Вена только что совершил посадку. Австрийские авиалинии радовали своей педантичной пунктуальностью: ровно минуту в минуту самолет коснулся земли, и если бы Александр не был так увлечен поиском недостатков в окружающей обстановке, то этот факт мог бы заметно поднять его настроение. Молодого человека не удовлетворило даже то, что на борту подавали весьма съедобный завтрак, состоящий из аппетитного омлета и даже непросроченного кефира. На это он лишь фыркнул себе под нос: «Дешевый пафос», — заедая омлет свежеиспеченной булочкой.Бортпроводницы в ярко-красной форме выделялись на фоне белых стен самолета не только своими кричаще красными туфлями, колготками, юбками, блузками, пиджаками и нашейными платками, но и вполне искренними улыбками на свежих лицах, будто работа была им в радость. Александр недоверчиво смерил их острым взглядом, сходя по трапу, но все-таки, кисло улыбнувшись в ответ, поблагодарил за полет. Немолодая, но все еще миловидная стюардесса с ухоженным румяным лицом и забранными в тугой пучок волосами на прощание вручила ему какую-то анкету, которую Александр сразу же выбросил, как только на глаза попалась первая урна.Вена встретила его недовольно. Задувал холодный, явно не апрельский, ветер, заставляющий не готового к такому приему Александра ежиться и кутаться в легкий не по погоде плащ. Улетая из промозглой Москвы с еще не растаявшим грязным снегом и голыми, иссохшими деревцами, он ожидал увидеть здесь другой мир. Пока что Австрия разочаровывала. Или он просто хотел, чтобы было именно так.Так как багажа никакого с собой у Александра не было, от самого сердца Вены его разделяли только пятнадцать минут скучного путешествия на аэровокзальном поезде.По его напряженной осанке, взгляду, цепляющемуся за различные мелочи, и каменному выражению лица было ясно: Александр с удовольствием бы избежал поездки в эту страну и здесь он не по собственному желанию, а по работе.

По пути от аэропорта он разговорился с симпатичным парнем, который работал контроллером. Припомнив родных сердцу древних старушенций необъятных размеров, пытающихся при любой удобной возможности наорать на пассажиров, Александр лучезарно улыбнулся добродушному пареньку с ясными небесно-голубыми глазами. За это время Йохан, а именно так звали контроллера с модельной внешностью, успел поделиться с Александром информацией обо всей своей жизни, рассказав и про родственников, и про работу, и про учебу, не забыв пожаловаться на отсутствие личной жизни. Александр особо не вслушивался, но вежливо кивал, позволяя развлекать себя пустой болтовней. Сам он не проронил практически ни слова.Следя за сменяющимися в окне пейзажами, Александр пытался избавиться от ощущения необъяснимой обиды на весь мир. Как бы он ни старался уверить себя в том, что Европа – это не предел мечтаний, и дома лучше, одно лишь то, что какой-то парнишка, работающий не в турбизнесе, а всего лишь проверяющий билеты в поезде, так резво шпрехает с ним на английском, заставляло задуматься. Становилось немного грустно за лаконичное и суровое «Раша из э вэри биг кантри. Зэ кэпитал оф Раша из Москау», после которого тебе мило улыбались и звали русского переводчика. На свое знание языка Александр не жаловался, но общий уровень восторженных туристов, приезжающих полюбоваться красотами Вены, он примерно представлял.Йохан одарил его очередным оценивающим взглядом, в который раз переспросив, зачем Александр приехал к ним. Лениво отмахнувшись от него, Александр уклончиво ответил, что по делам. Парень, еще не избавившийся от детской непосредственности, закусил от едва сдерживаемого любопытства губу, но продолжать допрос не стал. Вместо этого он с сияющей улыбкой протянул Александру визитку со своим номером телефона и просьбой перезвонить. Александр, спрятав скептическую ухмылку, пообещал, что непременно встретится с ним вновь, и сошел с поезда, комкая в кармане бесполезную визитку. Никому звонить он, естественно, не собирался.Важное собеседование, связанное с его работой, было назначено на вечер завтрашнего дня, так что перед Александром простирались неограниченные возможности провести свободное время. Только вот финансы несколько сковывали молодого человека в передвижениях: в кармане одиноко похрустывала купюра достоинством в сто евро.Выйдя из здания аэровокзала, Александр уткнулся в современную постройку, предназначенную, по-видимому, для офисов. Окружали ее такие же модерновые здания, движение на нешироких улочках было оживленное, а люди спешили по своим делам.— Совсем как дома, — невесело заметил Александр с толикой разочарования в голосе и слился с толпой, переходящей улицу.Пешая прогулка по Дунаю не доставила Александру никакого удовольствия: ветер нещадно сбивал с ног, что даже дышать было тяжело. Рядом с ним бодренько совершали утреннюю пробежку коренные жители, одетые в легкие футболки и трикотажные спортивные костюмы. От одного взгляда на них Александру становилось еще холодней, и он в который раз корил себя, что не купил в каком-нибудь московском сувенирном магазине шапку-ушанку.Отвратительный ветер сошел на нет, только когда Александр пересек небольшой парк, прилегавший к школе, и наконец-то добрался до безветренной улицы, главной во всей Вене. По обилию русской речи, доносившейся буквально со всех сторон, ее легко можно было принять за Арбат. Даже мощеные мелкой плиткой дорожки похожие. Со всех сторон улицу хищно обступали фешенебельные магазины, полные бестолкового тряпья для дам за пятьдесят. Мелкие кафешки под открытым небом также боролись за место под солнцем, заставив всю улицу столиками и превратив ее в какой-то торговый центр с мельтешащими официантами и неэстетичной одноразовой посудой.Александр раздраженно сморщил нос, когда его чуть не сбил с ног полный мужчина, несущий в руках поднос, доверху наполненный фастфудом. Но он тут же повеселел, подняв взгляд на любимую венскую достопримечательность – Чумную колонну, возведенную австрийским император по случаю окончания чумы. По сути это было нечто великое, несколько пугающее и давящее своим превосходством на самооценку простых смертных. Но в реальности для Александра это была какая-то несостоявшаяся кукурузина, больше похожая на башню из мокрого песка, накапанную от безделья ребенком.Туристы толпились вокруг величественной мраморной колонны, украшенной золотыми элементами, с умным видом фотографировались на ее фоне, обсуждали архитектурною ценность. А потом шли накачиваться кока-колой с гамбургерами, пропитавшись пафосом известного австрийского произведения искусства.Площадь Грабен нисколько не привлекла внимания Александра, поэтому он без остановок отправился к кафедральному собору – сердцу Вены.Вот здесь была настоящая Вена: праздничная, многоликая и прекрасная в своей добродушной красоте. Площадь святого Стефана разительно отличалась от Грабена, хоть и была его логическим продолжением. Здесь было весело, шумно и неимоверно легко.Молодые актеры изображали живые статуи от позолоченного Моцарта до холеного офицера австрийской армии. Вольные художники, не нашедшие признания у искусствоведов, в два мазка писали поистине живые акварельные миниатюры венских пейзажей и достопримечательностей, срывая при этом немыслимые гонорары от щедрых и немного обескураженных туристов. Кочующие клоуны развлекали толпу жонглированием, пугали впечатлительных приезжих удивительными номерами и спорили с ними на деньги, жульничая в карточных фокусах.Но самое большое скопление людей отчего-то было в стороне от фокусников и художников, оцепив плотным кольцом что-то невероятно интересное. Оттуда началась доноситься ритмичная музыка, которая даже заставила чуть-чуть подрыгаться ленивых, объевшихся туристов. Александр, заинтересованный происходящим, педантично поправил воротник плаща и двинулся в гущу толпы.А в центре нее был расстелен специальный коврик, раскрашенный под шахматную доску и закрепленный скотчем. С боку от него находился видавший виды, но исправно работающий бумбокс. Но не это завладело вниманием толпы, а группа молодых парней. Их было четверо, все мускулистые, высокие и какие-то особенные. Возможно, особенность эта проявлялась в их горящих глазах, выдавая в них средневековых рыцарей без страха и упрека. Они переговаривались между собой на своем родном рычащем языке, обсуждая дальнейшие действия. От них отделился светловолосый парень, размером в плечах примерно со шкаф. Товарищи загомонили, одобрительно похлопали его по плечу и выпихнули на импровизированный танцпол.Александр, как завороженный, следил за разогревающимся парнем, за тем, как он начал делать силовые упражнения, крутясь на руках, голове, делая сальто назад и разъезжаясь в финальном шпагате. Брейкданс – дело, конечно, красивое, но Александра больше волновали перекатывающиеся мускулы под намокшей белой майкой, напрягающиеся бицепсы, когда их хозяин делал упор на руки, и аппетитно обтянутая тонкой тканью упругая задница. По губам Александра зазмеилась многообещающая усмешка.По окончанию танца раздались восторженные аплодисменты затаившей дыхание толпы, и Александр протолкал себе путь к своей жертве. Белобрысый австриец кланялся под неутихающие рукоплескания и звон монет, бросаемых в предназначенную для сбора «дани» деревянную коробку. Александр дождался, пока танцор поднимет свои светло-карие, практически желтые глаза. Парень одарил его вопросительной, но предупреждающей о последствиях улыбкой.— Was willst du, Kleine? [Чего хотел, малыш?] – иронично изогнув белесую бровь, спросил уличный танцор.Александр не ответил, да и не понял его, а просто с хитрой ухмылкой медленно опустился на колени перед коробкой с деньгами и положил туда свою единственную сотню евро. Глаза австрийца заметно округлились, когда тот увидел достоинство купюры. «Du bist wohl verrückt! [Да ты с ума сошел!]», — пораженно заключил танцор, но неожиданный щедрый зритель исчез.

— Scheiße, warte! [Черт, подожди!] – заметив стремительно удаляющуюся темную макушку Александра, брейкдансер махнул своим товарищам продолжать без него и бросился за парнем, сжимая в руках оставленные им деньги.Такие импульсивные поступки были свойственны Александру еще с самого детства, и тогда ему хорошенько доставалось от не ценившей его авантюрный характер бабушки. Но сейчас угрозы схлопотать поварешкой по лбу перед ним не стояло, так что он завернул в очередную подворотню, зная, что жертва попалась на крючок.У австрийца, безустанно следующего за Александром, было свое мнение насчет того, кто же из них являлся жертвой. Его глаза окончательно пожелтели, делая лицо каким-то звериным, а на губах играла предвкушающая улыбка. Что ни говори, а щедрый зритель был чертовски привлекателен, и австриец был не против поиграть с ним в кошки-мышки.И все-таки, впервые посетивший столицу Австрии, Александр уперся в тупик. Он нисколько не был расстроен этим фактом, ведь главной целью было не удрать, а привлечь внимание.— Jetzt habe ich dich [Попался], — медленно надвигаясь, произнес танцор.— Я не понимаю по-немецки, — отступая, сказал Александр на английском.— Ты дал слишком много денег, забери, — без привычного рычащего немецкого акцента ответил парень.— Ты заслужил их своим выступлением, — безапелляционно заявил Александр. – Но… если тебе кажется, что я действительно переборщил, то можешь угостить меня на эти деньги кофе.Хмыкнув изворотливости иностранца, танцор развернулся и, не оборачиваясь на своего неожиданного знакомого, начал спрашивать:— Откуда ты здесь такой взялся? – с нескрываемой иронией сказал он.— Какой «такой»? – зацепился за слово Алекс, который не собирался особенно распространяться о себе.Брейкдансер долго думал, подбирая подходящее выражение, но на ум лезла сплошная нецензурщина, поэтому он пространно махнул рукой:— Странный.— Странным бы я был, если бы не попытался вытянуть тебя из той толпы, — расплываясь в хитрющей ухмылке, ответил Александр. – А так я абсолютно нормальный, здоровый и рационально мыслящий человек.— Как тебя зовут?Александр сначала хотел соврать, но после понял, что знакомство не затянется на долгое время, поэтому можно немного рассказать о себе. Только чуть-чуть, показать себя настоящего на мгновение, а потом снова спрятаться за бесчисленным количеством масок.— Меня зовут Александр.— Это слишком длинно, я буду звать тебя Алекс, — легко сказал танцор.Глаза Александра опасно сузились: издевательств над своим именем он не терпел.— Тогда я тебя – Боб. Мне так больше нравится, — прозвучало как-то по-детски обиженно.

Брейкдансер сверкнул на него золотыми глазами.— Ладно, — медленно проговорил он, сдерживая внутри бушующий океан негодования. Пикироваться с этим Алексом ему было даже приятно, несмотря на искреннюю дерзость последнего.Танцор привел их в небольшую кофейню, расположенную в основном на террасе под большими зелеными зонтами, защищавшими посетителей от солнца.— Обычно меня зовут Харон, — открыл рот после продолжительного молчания брейкдансер.— Что-то древнегреческое. Перевозишь людей в царство Аида? – с насмешливой ухмылкой спросил Александр.— Что-то типа того, — в тон ему ответил Харон.— А танцами подрабатываешь?— Нет, подрабатываю я в другом месте, — загадочно усмехнулся Харон.На долгое время они замолчали. Александр раздумывал над тем, на самом ли деле он хочет соблазнить этого шкафоподобного австрийца. С одной стороны, ничего плохого в том, что он развлечется перед работой, нет, да и четкое желание, разливающееся по его венам жидким огнем, явственно давало о себе знать. Однако в таких знакомствах на одну ночь существовала одна неприятная деталь – утро. А то, что утро обязательно настанет с этим Хароном в одной постели, Александр даже не сомневался. У того был вид хищника, напавшего на след слишком самоуверенной жертвы, которая сама подставилась под удар, и вряд ли он собирался упускать из рук легкую добычу. Кто был чьей жертвой Алекс мог еще поспорить, но в этом деле детали не главное, самое важное – это результат.Он лениво помешивал принесенный услужливым официантом терпкий кофе, когда танцор опять решительно нарушил молчание.— Мне не интересно, чем ты занимаешься по жизни, но тащить тебя после получаса знакомства в постель будет дурным тоном, так что соизволь поддержать беседу, — напрямую сказал Харон.Александр поднял на него театрально-скучающий взгляд, будто его вовсе не взволновали слова, подтвердившие его намерения.— Я увлекаюсь химией, — с тяжелым вздохом сказал он, всем видом призывая пожалеть бедного-несчастного химика одиночку. Обычно работало безукоризненно.

— М-м-м, на лабораторную крысу ты что-то не похож, — не поддался на его провокацию Харон. – Похоже, не такое уж серьезное увлечение.— Кто знает… А ты здесь учишься?— Нет, учился я на Родине, в Германии, а здесь я работаю.— Германия… страна пива, сосисок и автострад… — Александру становилось откровенно скучно, а глубоко в душе зарождалось неясное сомнение: может, ну его, этого немца. Да, танцуя в окружении толпы, Харон был сногсшибательно, по-животному сексуален. Но сейчас, наедине и за чашкой кофе, он казался тупоголовым шкафом, не способным даже нормально разговаривать без язвительных замечаний. Его грубая прямолинейность нещадно била по нервам Александра, обладающего тонкой душевной организацией, заставляя того недовольно морщиться. «Ты с ним переспать собрался, а не вести философские беседы под звездным небом. Не строй из себя поэта, раз ищешь, с кем бы по-быстрому перепихнуться», — одернул себя Алекс, растянув губы в обольстительной улыбке. Пора брать дело в свои руки.— А еще страна бесчисленного количества развратного порно, — расплылся он в самодовольной ухмылке. Получи, немец! Счет 1:0.— Ты, похоже, близко знаком с этой отраслью киноиндустрии, — принял вызов Харон, расслабленно откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди. 1:1«Хочешь от меня отгородиться? — мысленно прочитал его жест Александр. – Не получится!»— За неимением удовлетворяющих моим потребностям любовников приходится знакомиться и с таким видом «искусства», — с вполне определенным намеком произнес Александр.— Неужели так сложно удовлетворить твои потребности? – с нескрываемой насмешкой сказал Харон. Его забавлял этот дерзкий, неумело заигрывающий с ним иностранец. И Харон сомневался, чего же ему хочется больше: свалить отсюда, подальше от предвещающей разрастись в большую проблему встречи или же заткнуть слишком болтливого Алекса и утащить его в отель для дальнейшей экзекуции. Он бы с чистой совестью ушел, оставив назойливого иностранца развлекаться в одиночестве, но глаза цвета таежной ночи томно обещали… Обещали многое: от сладостной ночи до искренности чувств. Ради таких глаз, в которых можно увидеть далекие звезды, загорающиеся яркими огнями на дне лукавых омутов, Харон пересилил себя, пообещав сполна отплатить наглецу в постели за испытание своего безграничного терпения.— Хочешь проверить? – сверкнув на Харона голодными глазами, с вызовом спросил Александр.Харон не удивился брошенной ему фразе. Этот иностранец был таким предсказуемым…— Нет, — с ухмылкой ответил Харон, всем видом показывая, что в этой перепалке он вышел победителем.

«А он не такой уж безмозглый шкаф, каким пытается казаться», — довольно потянулся Александр. Решив доиграть роль простачка до конца, он медленно поднялся из-за стола, не поднимая наигранно-расстроенных глаз на Харона.— Жаль, — тихо сказал он, напуская на себя образ загадочного и романтично настроенного поэта, которого оскорбили в лучших чувствах, но смирившегося с поражением. Любимая роль, как ни крути. И, стоит признать, довольно успешная. – А я бы не отказался…Алекс повернулся к немцу спиной, делая вид, что собирается покинуть того. Но Харон с утробным рычанием вскочил с места, позабыв про собственный отказ и посетителей кофейни, ставших невольными зрителями. Он обхватил Алекса со спины за талию и резко прижал к себе.— Куда собрался? – жарко зашептал Харон сквозь зубы.Злорадно ухмыльнувшись, Александр откинул голову на широкую, мускулистую грудь. «Ты проиграл, глупый немец». Он провел ладонью по держащим его в стальном кольце рукам.— Искать приключения, — с игривой ноткой в голосе ответил Алекс. – Ты же не хочешь составить мне компанию…Харон с силой развернул его в своих далеко не нежных объятиях и смерил внимательным,прожигающим насквозь взглядом. Александр передернул плечами: по спине от янтарно-желтых глаз пошли мурашки.— Идем, — приказным тоном сказал Харон, хватая Алекса за руку и ведя к выходу из кафе, на ходу он вызывал такси. – Я тебе покажу «приключения».Покорно следуя за немцем, Александр думал, что тому не хватает только нацисткой формы и плетки в руках, чтобы довершить образ, созданный одной лишь фразой.За ними приехал белый «Мерседес», плавно остановившийся точно у дверей кофейни. А чего еще было ожидать от пафосной Европы?

Харон, не церемонясь, закинул Алекса на заднее сидение, получив в ответ недовольное мычание, но все возражения он заткнул яростным поцелуем. Таксист и бровью не повел, плавно тронулся с места, увозя парочку в отель, названный еще по телефону Хароном.Всю дорогу до гостиницы Харон не отлипал от Алекса, который в свою очередь неохотно отбивался, дабы хоть немного глотнуть кислорода перед очередным грубым поцелуем. Немец нещадно кусал его за припухшие губы, душил высасывающими душу поцелуями, мял в руках, как куклу. Алекс перебрался к нему на колени, Харон покровительственно придержал его за бедра, не давая слишком активно елозить.«Трахнуться в такси с малознакомым немцем – просто моя голубая мечта», — сохранил холодный голос рассудка Александр, но тело действовало отдельно от мыслей, и он, обхватив Харона за шею, впился в того ненасытным поцелуем-укусом. Если бы он не был уверен, что все свои химические препараты оставил в России, прилетев сюда абсолютно без вещей, Алекс точно бы сказал, что случайно разбил ампулу с сильнейшим афродизиаком, — настолько нестерпимо хотелось секса.От придания разврату прямо на заднем сидении машины их спасло, что такси остановилось напротив небольшого, но презентабельного отеля. Водитель вежливо не переводил взгляд на зеркало заднего вида, даже когда Алекс протяжно застонал от вампирского укуса в шею.Александр знал, что Харону хватит сил дотащить его до кровати на руках и не разрывая поцелуя, но гордость не позволяла вести себя таким образом. В последний раз царапнув немца зубами по щеке и прикусив за подбородок, Александр вылез из машины, поправляя воротник плаща и стараясь придать лицу хоть сколь-нибудь осмысленное выражение.Пока Харон разбирался на рецепшене с любопытно поглядывающей на них девушкой, оплачивая номер на ночь, Алекс собственническим жестом держался за ремень его штанов, давая девушке пищу для размышлений.В номер они ворвались, сшибая все на своем пути: и хрупкую изогнутую вазу в прихожей, и журнальный столик, и вешалку для одежды. Как они добрались до кровати, для Александра все еще оставалось загадкой. Израсходовав весь запас выдержки, он просто рванул в разные стороны майку Харона, и сразу же заскользил руками по гладкой груди, обводя пальцами выступающие бугры мышц. Харон же терпеливо расстегнул его черный плащ, пуговицу за пуговицей, потом принялся за темно-синюю шелковую рубашку. Алекс хотел было уже скинуть с себя мешавшуюся рубашку, но немец его жестко остановил.— Оставь, мне нравится, — заведя Алексу руки за спину и развернув его к себе спиной, чтобы тот не мешал своей торопливостью, сказал Харон.— Больной извращенец, — через плечо прошипел Александр с откровенным весельем в голосе.— Сам напросился, — поставив болезненный засос на шее, ответил немец.Алекс еще сильнее зашипел, но не стал сопротивляться, когда руки Харона пробрались к ширинке джинсов и решительно расстегнули ее.— Сними их красиво, — опалил горячим дыханием Харон.Нет, ему точно не хватало армейской формы с таким приказным тоном. Алекс резко подался назад, вжимаясь задницей в недвусмысленную выпуклость в штанах немца. Он дразняще качнул бедрами из стороны в сторону, добившись сдавленного стона.— Вот так? – соблазнительно улыбнулся Александр. Продолжая тереться о вставший член Харона, он, извиваясь как змея, избавился от джинсов и нижнего белья.— Вполне, — одобрительно хмыкнул Харон, разворачивая Алекса к себе лицом. Он перехватил руку иностранца, отводя от своей груди, и расстегнул манжеты на рукавах, разворачивая их.— Хочешь сделать из меня невинную жертву? – помахав перед его носом ставшим слишком длинным рукавом, спросил Александр.Харон просунул руки под распахнутые полы рубашки, начав мягко поглаживать талию Алекса. Тот действительно выглядел неимоверно хрупким в расстегнутой сорочке, нежная ткань легко струилась по телу, огибая и смягчая контуры натренированного тела, а длинный рукава придавали какой-то детской растерянности образу. Только глаза ярко сверкали, выдавая истинный характер Александра, бросая вызов: «А ты сможешь меня приручить?»— Даже если так… — ничуть не испугался гневного взгляда Харон и до крови прикусил губу Алекса. – Ты ведь не будешь сопротивляться…Если бы рот Александра не был занят иссушающим поцелуем, то он бы точно расхохотался. «Не будет сопротивляться»! Конечно-конечно.Немец подтолкнул его к кровати и опрокинул на мягко спружинивший матрас. Свежие простыни пахли полевыми цветами и приятно похрустывали от каждого движения. Алекс в который раз нехотя порадовался, что сейчас находится не в России.От траурных мыслей, что все-таки есть смысл в подражании западу, его отвлек Харон, несдержанно перевернувший его на живот. Когда немец успел избавиться от одежды, Алекс даже не заметил. Развернуться лицом Харон ему не дал, просунув руку под талию и приподняв так, что Алексу пришлось упереться на локти, чтобы удержаться в такой позе. Постепенно он съехал, скользя шелковыми рукавами по гладкой простыни, и уперся головой в скрещенные на кровати руки. Харон стальной хваткой держал его бедра, прижатыми к себе, головка члена надавливала на вход, но отчего-то немец не спешил действовать.— А ты случайно не девственник? – задумчиво спросил он, с такой интонацией, будто сейчас находится на приеме у английской королевы и попивает с ней чай в неизменные файв оклок.

— О да, — язвительно протянул Алекс. – Я непорочен, как слеза младенца, и всю свою жизнь ждал тебя, чтобы ты был у меня первым… двигайся же!Алекс сам подался назад, насаживаясь на возбужденный член немца. Харон вздрогнул от силы и яркости ощущений, но удобней перехватив Алекса за талию, принялся собственноручно направлять его движения. Харон довольно улыбался, поглаживая иностранца по упругому животу, выводя замысловатые узоры на гладкой коже.Почувствовав напряжение партнера, Харон остановился. До этого Алекс был таким активным, а сейчас застыл, как изваяние, мускулы все напряглись, натянулись под тонкой рубашкой. Немец расслабляюще провел по закаменевшим плечам, массажируя их, растирая пот по блестящей коже, но парень даже не шелохнулся.Лоб Алекса покрыла испарина, глаза крепко зажмурились, руки беспрерывно комкали расстегнутые манжеты, а лицо кривилось от боли. Нет, это было не больно, было адски больно! Он, наверное, был не в своем уме от возбуждения, когда согласился заняться сексом без подготовки. Все желание испарилось в неизвестном направление, оставив наедине с режущей болью.— Дай… мне… время… нужно привыкнуть… — выдавил из себя Алекс, дыша сквозь зубы и сжимая руки в кулаки.С тяжелым вздохом, заключающим в себе все тяготы этого жестокого мира, Харон наклонился над Алексом, нежно прикоснулся губами к впадинке на пояснице, поцелуями прошелся по всему позвоночнику, заставляя расслабиться, подчиняя себе, растапливая, как лед на солнце. Алекс тихо охнул, почувствовав, как по телу разливается приятное тепло от неожиданной сладкой ласки.— Продолжай… — попросил он, прогибаясь в спине от чувственного поцелуя в шею.— Глупец, — прошептал Харон, начиная неторопливые движения.

У Алекса даже начали закрадываться подозрения, что немец боится причинить ему боль, но глупые мысли исчезли, как только Харон задел какую-то точку внутри него, что вынудило его громко застонать. Хоть Александр и не видел, но он чувствовал, что по губам немца расползлась самодовольная ухмылка.Когда он привык, Алекс сам принялся яростно подаваться навстречу Харону, глубоко насаживаясь на него и доводя до экстаза. Небольшой номер отеля наполнили исступленные стоны, шлепки плоти о плоть, звуки влажных поцелуев… Они кончили бурно, прокусывая кожу до крови, комкая простынь, крича в судорогах оргазма.Истощенный Алекс распластался по широкой кровати, раскинув в стороны руки и разведя ноги, по бедрам медленно стекала сперма немца. Распахнутая рубашка не скрывала бесстыдно оголенную плоть, еще больше придавая его позе развратности. Такой чувственной и жгучей развратности, что Харону хотелось заниматься с ним сексом до потери сознания, еще и еще.— Отнеси меня в душ. И можешь там хоть изнасиловать, — не открывая глаз, сказал Алекс, почувствовавший изучающий взгляд Харона. Он был выпит до капли, иссушен грубыми поцелуями и расплавлен нежными прикосновениями… ему было абсолютно все равно. Пустота внутри отдавалась далеким эхом.— Du bist solcher Narr! [Ты такой дурак!] – покачав головой, произнес Харон.

Он отрешенно поднялся с постели, слегка пошатываясь от только что пережитого наслаждения. Легко подняв на руки засыпающего Алекса, немец исполнительно потащил его в душ.Естественно, пользоваться ситуацией и уж тем более насиловать, Харон не собирался. Он прислонил еле стоявшего Алекса к кафельной стене душевой кабинки. Харон кропотливо, практически нежно водил намыленной губкой по расслабленному телу партнера, смывал застывшие капли спермы, стирал кровь с прокушенного во время оргазма кулака…На обратном пути до кровати Александр заснул у него на руках.В каждом правиле существуют исключения – это факт. И раз считается, что утро – это самое ужасное время суток, когда одновременно человека одолевают и лень, и сон, и голод, и прочая нужда, а еще нужно ни свет, ни заря переться на скучную и нелюбимую работу, это, конечно же, нельзя не считать правдой. А вот Александра этим утром ничего не мучило. Он отлично выспался, выглядел бодрым и посвежевшим, глаза снова засверкали жизнью, и даже тянущая боль по всему телу казалась приятной. Первой мыслью, как ни странно, было то, что те австрийские стюардессы, небось, весь полет занимались безудержным жестким сексом, поэтому-то выглядели такими же жизнерадостными.

Пошарив рукой по кровати и не обнаружив случайного любовника, Алекс невольно облегченно вздохнул: не нужно было тратить время на неловкие объяснения и расставание. Но мгновенно все его мечты об идеальном спокойном утре в одиночестве развеял в пыль запах кофе, доносившийся из гостиной.С чувством выругавшись под нос, Александр поднялся с кровати, кутаясь в рубашку, в которой он проспал всю ночь. В гостиной с удобством расположился Харон, закинув ноги в тяжелых ботинках на хрупкий, сделанный из стекла журнальный столик. На нем стояли две чашки ароматного кофе и пустая пепельница.— Думаю, обмен номерами мобильников и дальнейшая слезная переписка – это не наш случай, — качаясь в кресле, сообщил вошедшему Харон, даже не обернувшись в его сторону.Александр с трудом переборол желание простой подсечкой лишить немца равновесия и отправить его в полет на землю вместе с многострадальным креслом. Это были его слова! Это он должен был строить из себя циничную сволочь, которой даже не знакомо слово «чувства».

— Я все равно знаю, где тебя найти, — безразлично пожал плечами Алекс. Ему становилось все больше и больше не по себе, хотелось застегнуть рубашку на все пуговицы, натянуть штаны и, в довершение, завернуться в плащ с головой. Он и не думал, что будет тем, чей пыл будут остужать. Тупоголовое бесчувственное немецкое бревно!— Не стоит утруждаться, я там больше не появлюсь, — холодно осадил его Харон. – С этого дня я буду занят на другой работе. И… господи, оденься ты наконец! – неожиданно раздраженно воскликнул он.Но Александра нелегко обидеть или смутить. Он еще не настолько сошел с ума, чтобы принимать близко к сердцу замечания своих случайных любовников. Он грациозно прошествовал мимо Харона, собирая с пола разбросанную одежду. Немец задумчиво следил за тем, как он одевался.— Почему у тебя вся одежда черная?

— Я только что с похорон, — то ли шутя, то ли серьезно ответил Алекс.

— Чьих? – с умеренным интересом задал вопрос Харон.— Неважно, — загадочно улыбнулся Александр. Дразнить немца доставляло ему немыслимое удовольствие, неверное, даже больше, чем секс с ним.— Ничего, если я закурю? – спросил Харон, и, не дождавшись разрешения, прикурил сигарету от стальной, с причудливой гравировкой, зажигалки.Александр приблизился к нему и в одно мгновение и вырвал из рук зажигалку, пачку и зажженную сигарету. И одним скупым движением руки без лишних слов выбросил в открытое окно.— Ничего, — спокойно согласился Александр, сухо кивнув.

В глазах Харона зарождалась буря, но Алекса этим было не запугать. Все с таким же хладнокровием он кивнул немцу в знак прощания:— Пожалуй, мне пора.— Да, самое время, — сдерживая рычание, сказал Харон.К кофе никто из них так и не притронулся.