Глава 17. (1/1)

Палаццо Фабретти, 20 июня 1500 года. Темнота гостиной разбавлялась светом свечей и огнем камина. Ромео, вытянув ноги, отбросил трактат о военном деле, который мешали читать Эцио и Мариус.- Нет.- Да.- Я сказал, нет.- А я сказал, да.- Я тебе приказываю: нет!- Кто ты такой, чтобы приказывать мне? Сказал, поеду с тобой в Рим, значит поеду.- Не нужно тебе туда ехать! Там опасно. К тому же у меня совсем не будет времени тебя развлекать.- А меня не надо будет развлекать. Я хочу встретиться с Леонардо, спросить пару советов по краскам. Если повезет, то найму его для модернизации палаццо.Аудиторе закатил глаза и махнул рукой, потеряв надежду образумить Фабретти.- А где ты собираешься там жить?- Если в твоей резиденции не найдется для меня места, то арендую домик или комнаты. В чем проблема?- Да так. Маленькая такая. По фамилии Борджиа. И вообще в Риме у меня нет никакой резиденции. Сам живу, где Бог послал.- Не плохо он тебе послал, скажу я, - издевательски вставил слово Ромео.- Рот закрой.- Я — свободный гражданин, могу и мнение выразить.- Ладно, Ромео, - примирительно заговорил Мариус. - Это не страшно. Найду я, где пожить. Да хоть в том же месте, где мы останавливались с Лео.- Уже просто Лео? - иронично хмыкнул Аудиторе.- С мастером Лео, - в тон ему отозвался граф.- Вот и езжай сам тогда, - сдался Эцио, мысленно сетовавший на то, что семейные споры хуже политических.- О, я тогда с синьором Фабретти поеду, - оживился Ромео. - Хоть не так тесно будет. Да и веселее, чем с тобой и тетей Клаудией.- Uffa (1)! - Эцио поднялся с дивана и направился прочь из гостиной. - Раз уж мое слово ничего не значит, делайте, что хотите.Мариус выразительно взглянул на Ромео, подразумевая, что не стоило так говорить, и последовал за Эцио.- Постой. Ну постой же! - ему пришлось весьма ускорить шаг, чтобы догнать Аудиторе.- Вы уже все решили, зачем меня о чем-то спрашивать? - возмутился Эцио, взмахнув рукой.- Ну почему ты сердишься?- А почему не должен? Вы все делаете по-своему.- Не мы, а я. Говори обо мне, Ромео не при чем.- Хватит его защищать. Он тебя поддерживал.- И спасибо ему за это.Аудиторе крепко взял Фабретти за локоть и впихнул в первую попавшуюся комнату. В ней было темно, даже лунный свет не пробивался внутрь из-за плотных штор. Прижав графа к стене, мужчина скользнул руками по его телу и остановился на талии.- Откажись от этой затеи, - тихо, но настойчиво попросил Эцио, прикусывая тонкую кожу на шее Мариуса. - Ты будешь меня отвлекать.- Я только на недельку, - упрашивая, Фабретти подставлял шею ласкам, и при этом на ощупь снимал жилет с любовника. - Обещаю тебе не мешать. Я сделаю свои дела, погуляю, и вернусь домой. А ты как сможешь, так зайдешь. Всегда буду рад тебя видеть, - расправившись с жилетом, он принялся за завязки штанов, но крепкая рука остановила его.- Как мне тебя переубедить?- Никак. Будь добр, смирись. Мне надоело сидеть дома.Фабретти опустился на колени, нетерпеливо стянул штаны с Эцио, одновременно касаясь поцелуями его упругого живота и ниже, тем самым поставив в разговоре точку. Аудиторе не оставалось ничего иного, как одной рукой упереться в стену, другой коснуться вьющихся волос Мариуса, и, прикрыв глаза, податься бедрами навстречу влажным ласкам. Предчувствуя скорое свершение любви, ассассин отстранился, подтягивая одежду. - Хватит. Кто первый доберется до спальни — тот снизу, - подмигнув Фабретти, с дурманом желания во взгляде касавшегося пальцами своих губ, Эцио поторопился сбежать из темной комнаты.- Эй! Так нечестно! После разговора в мастерской, Мариус позаботился о том, чтобы у Эцио не было личной комнаты. Он и так давно собирался перебраться в более просторную спальню, поэтому распорядился подготовить для него ту, что раньше принадлежала его родителям. Она располагалась практически сразу у главной лестницы, ведущей на второй этаж. Эта комната была больше и светлее, её окна выходили на далекую дорогу, лужайки с клумбами и парадный подъезд к палаццо. Стены были оклеены шелковыми обоями цвета топленого молока и с мелким ненавязчивым цветочным рисунком. Мариус сделал перестановку, чтобы убрать из спальни почти все, что напоминало о родителях. Справа от входа, у окна, он поставил кровать из светлого дерева, заменив тяжелые портьеры балдахина легкими белыми и бежевыми занавесками. Сундук-кассоне раньше принадлежал Изабелле Фабретти, и так нравился Мариусу своим изящным убранством — тонкой резьбой, изображавшей переплетения растений с вписанными в них фигурами животных, птиц и нимф, украшенный полудрагоценными камнями, что он оставил его в изножье кровати. Платяные шкафы остались в дальней части комнаты. В левой же части он расположил ширму и за ней - бронзовую ванну на изогнутых коротких ножках и туалетный столик с баночками масел, благовоний и с сухими лепестками цветов.Закончив переезд, он сообщил Эцио, что когда бы он ни оказался в палаццо, двери этой комнаты всегда будут для него открыты. Нежась под теплым покрывалом, Мариус дремал на плече Аудиторе. Любовные игры истощили все запасы его сил. С порывом ночного ветра в комнату влетел запах цветов. - Может, закрыть окно? - спросил Эцио, которому было лень вставать.- Ммм, - невнятно отозвался Мариус и устроился поудобнее.- Я все хотел у тебя спросить одну вещь, - повернувшись на бок, мужчина провел согнутым пальцем по щеке любовника. - Поговоришь со мной?- Спрашивай, - Мариус лениво открыл глаза и потянулся.- Клаудия уехала в Льерну, чтобы основать там салон на территории графа Станга. Он показался мне весьма скупым человеком, чтобы просто так впускать кого-либо в свои владения. Никак не могу понять, откуда у нее деньги? Обустройство салона, аренда — все это стоит дорого. Клаудия говорила тебе что-нибудь об этом?Мариус вздохнул, отвечая с неохотой.- Я дал ей денег.- С какой это радости? - ассассин удивленно поднял брови. Он совсем не ожидал подобного. - Мариус, деньги очень тяжело получить и невероятно легко тратить! Твое благосостояние — результат усилий нескольких поколений. Незачем его разбазаривать.- Я все это понимаю, - Фабретти лег на подушку, отстранившись от Эцио. Его упрек был уместным, но от этого не менее приятным. - Скажем, я был ей должен и решил уплатить этот долг.От сказанного Эцио даже сел, потер лицо и выжидательно уставился на Мариуса, жестом потребовав продолжить рассказ.- Она была столь добра, что оказала мне...одну услугу, стоимость которой я усмотрел по-своему. Надеюсь, 600 флоринов (2) ей будет достаточно.- Сколько?! - опешил Аудиторе. - Позволь полюбопытствовать, - вкрадчиво продолжил он. - Какую же услугу за такие деньги могла оказать тебе моя сестра? Ладно бы клирика какого ублажила, но... Я считаю, она тебя просто ограбила.- Эцио, не горячись. Это было моим решением дать ей такую сумму. Я видел, что она хочет расширить сеть своих заведений, и потому помог ей. Разве она не является частью вашего Братства?- Клаудия, конечно, ассассин, но куртизанки — это лишь союзники нам. И то не всегда. Так ты мне не ответил, что она для тебя сделала?- Ты будешь злиться, поэтому не скажу, - Фабретти отвернулся, закусив губу.- Мариус, - тон ассассина был жёсток и требователен.- Она подкинула мне идею для праздника, - тут же отозвался граф, желая улизнуть с этой темы.- За 600 флоринов?!- Да!- Я еще раз спрошу, может, я что-то не так понял. Последний праздник или какой-нибудь предстоящий?- Последний, - нехотя выдавил Мариус, накрываясь покрывалом по уши.- Это когда мы с тобой разругались? - уточнил ассассин.- Мгм, - подтвердил граф, с замершим сердцем слушая повисшую тишину.- Так это она предложила тебе вести себя подобно шальной куртизанке? - Мариус не ответил, накрывшись одеялом с головой. Эцио верно расценил его действие за положительный ответ. - Ну конечно! - со спокойной усмешкой покивал он, сопоставляя в уме все произошедшие события, и, помолчав, улегся на подушку, вперившись взглядом в расписанный дивными птицами потолок. - Еще раз убеждаюсь, что все проблемы из-за женщин, - по-доброму усмехнувшись, он шутливо ткнул локтем Мариуса. - Эй. Вылезай из норки, - не дождавшись, когда Мариус сделает это сам, Эцио обнял его поверх одеяла. - Я уже не сержусь. И так и быть. Поедем в Рим вместе. Может, это и вправду неплохая затея. Но учти, что в Логове тебе находиться нельзя. Поэтому арендуем тебе какую-нибудь хибару, - он посмеялся, почувствовав ворчливый тычок графа. Они позволили себе шутливое барахтанье, прежде чем снова предаться утехам. Эцио, отпустивший тяготы нравственности, чувствовал себя юнцом, кровь которого мгновенно закипала от прикосновений удивительно нежного тела. И он был счастлив от того, что мрак жизненных тревог отступил под гнетом радостного удовлетворения.Рим, Замок Святого Ангела, 05 марта 1501 года. Микелетто Корелья отпустил попрошайку Бьянку, которая принесла ему порцию свежих и очень интересных новостей. ?Наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки, - подумал убийца. - Прошло столько времени, а у меня так ничего ценного и не нашлось. Представляю себе ярость Чезаре...простыми отговорками было бы не обойтись. Что ж, теперь мой черед.?Дав себе команду, Корелья облачился в удобный костюм и покинул свои покои. Сегодня, в преддверии кратковременного возвращения Чезаре в Рим, он должен был заполучить что-то ценное для ассассинов. Рим, одна из улиц близ Пьяцца Навона, тот же день.Мариус беззаботно прогуливался по Риму, наконец-то вернувшись на его улочки после длительного пребывания в Милане. Его воодушевляли многочисленные стройки, толпы людей, мерное течение Тибра и разворачивающиеся на площадях мистерии. Летом прошлого года, когда он получил согласие Эцио на поездку, отправиться с ним в Рим так и не получилось. Уже прямо перед отъездом его остановили люди короля. Причиной такого неожиданного визита стало разбирательство обстоятельств чудовищной смерти помощника казначея синьора Бонмарито, которому выкололи глаза, отрезали язык, переломали пальцы на руках и после этого проткнули кинжалом несколько раз в переулке неподалеку от его собственного дома. Все это в красках расписали Мариусу, Ромео и Эцио, ожидавшим погрузки багажа в экипаж.- Ну хоть кожу не сняли, - безразлично отозвался тогда Ромео, и Мариус заметил, как он что-то шепнул отцу на ухо. Как показалось графу, Аудиторе услышанное рассердило, хотя он ничем это не выразил. - Мы вынуждены просить Ваше сиятельство не отлучаться из Милана, пока преступник не найден. И, если Вы соблаговолите, то не могли бы ответить на несколько вопросов? То же касается и Ваших гостей, - человек короля по имени Бенедикт Алто был настойчиво вежлив.Эцио жестко приказал Ромео сесть в экипаж и составлять компанию Клаудии до его возвращения. Сам же сопроводил Фабретти и Алто в кабинет графа, где они беседовали некоторое время. В ходе разговора Эцио позволил высказаться эмоциональному графу, не имеющему никакого представления о случившемся и сожалеющему о гибели Бонмарито. После чего взял инициативу в свои руки, доказательно обосновав свою непричастность к случившемуся, предложив Алто проверить сказанное и поискать преступника среди пьяниц, с которыми Бонмарито подрался в недавнем времени. Бенедикт молча выслушал Аудиторе и спустя некоторое время раздумий позволил семье вернуться в Рим, но настоял на том, чтобы граф всё же остался дома до завершения дела. После ухода Алто, Мариус с тревогой допытывался у Эцио, имеет ли он к произошедшему хоть какое-нибудь отношение И только получив убедительный ответ, что у него и времени-то на подобное не было, граф отпустил ассассинов в долгий путь домой. Он был разочарован и обижен на судьбу из-за того, что ему пришлось остаться.Прошли месяцы, и после двух заседаний сената, на котором разбиралось дело о гибели Адриано, вину или причастность Фабретти не установили, поэтому и позволили ему ненадолго покинуть Милан.Несмотря на довольно теплую погоду, ветер был по-весеннему прохладным и влажным. В завершение своей прогулки Мариус закупил на рынке, располагавшемся на площади Навона, продукты и сладости, и теперь нес увесистый мешок домой. Он арендовал небольшой двухэтажный домик неподалеку от сплетения тесных улиц, где, казалось, так давно они с Эцио убегали от преследовавшего их швейцарского наемника. Из прислуги граф нанял только приходящую служанку, чтобы она убиралась в доме раз в неделю и меняла белье. Больше Фабретти никого не звал, не желая, чтобы посторонние были свидетелями его встреч с кем бы то ни было. Этим вечером он планировал устроить Аудиторе сюрприз, самостоятельно приготовив ужин. С момента приезда Мариуса в Рим прошло чуть больше недели, за которую они встречались дважды, и то ненадолго. Эцио пообещал прийти сегодня вечером и остаться на ночь, и Фабретти хотел, чтобы все прошло хорошо.Когда уже смеркалось, а Аудиторе все еще не было, Мариус, оглядывал стол, на котором стояло запеченое по рецепту Матильды мясо, отварной картофель и неумело нарубленные овощи и фрукты. Чего-то не доставало. Не сразу он понял, что не купил достаточно вина, а из оставшегося была лишь початая бутылка белого. - Опять будет ворчать, что я его водой поить собираюсь… Схожу к торговцам, пока еще есть время.Когда он вернулся с корзинкой, в которой лежали бутылки с вином, в темноте сгустившейся ночи с трудом подобрал на связке ключ от входной двери. Как только же ключ с тихим лязгом проник в замочную скважину, его неожиданно схватили за талию, и родной голос зазвучал у самого уха.- Привет, dolce. Я соскучился и жутко голоден. Накормишь?- Все, что есть — для тебя.Повернувшись, Фабретти поцеловал ассассина, запустив свободную руку под капюшон и коснувшись его волос и лица. Не отрываясь друг от друга, они вошли в дом, где все было готово к их встрече.А из окна дома напротив, уставший от дневного непрерывного наблюдения, с добродушной усмешкой на них смотрел Корелья. Он уважал мастерство ассассина и считал его опасным достойным противником. Однако его веселило, что даже таким ассассинам, как Аудиторе, не чуждо плотское. Вместе с тем его настигло разочарование: он надеялся, что в этом доме, на который его навела Бьянка, ассассины хранят могущественные артефакты или секретную информацию. Пределом мечтаний, конечно, было само их логово, но увидев пустой дом, который сдавали в аренду едва ли не каждый месяц, он распрощался с этой идеей. Однако подумал, что и мальчишку можно будет как-то использовать. Микелетто не был сторонником поспешных решений. Вступать сейчас в бой с ассассином он считал делом преждевременным. Не имея твердой уверенности в своей победе, он не хотел испортить возможность достигнуть цели Чезаре иным способом. Покидая свой пост, Корелья приказал небольшой группе воинов затаиться и не сводить глаз с дома, а как только его маленькая златовласая цель останется в одиночестве — послать за ним и продолжать наблюдение. Двумя часами позже Ромео, довольный выполнением заданий, неспешно прогуливался по крышам домов. Он знал, что Фабретти приехал в Рим, и думал, что отец намеренно поставил перед ним много задач, чтобы не дать им встретиться. Поэтому ему еще сильнее хотелось увидеться с Мариусом. Вместе с тем испытывал некое весьма странное чувство, будто он виноват в том, что Фабретти не смог отправиться в Рим еще восемь месяцев назад. ?Может, и вправду не надо было убивать этого Бонмарито? - позволил себе задуматься ассассин, стоя на краю очередной крыши. Луна холодом высвечивала воду Тибра, контрастируя с теплыми отблесками мерцавших факелов и фонарей. - Вот еще! А чего он трепется, о чем не просили? - пожав плечами в ответ на свои мысли, Ромео спрыгнул вниз и пошел по дороге. - Но все равно с ним надо встретиться. А вдруг он передумает и променяет старика на меня?? - с усмешкой ассассин позволил себе пофантазировать, совершенно не веря в подобный исход. Ноги уже несли его к дому, о котором ему на днях проговорился Эцио.Тишина переулков и внутренних дворов заставляла Ромео быть осторожным. Оглядевшись, он подошел к двери, обнаружив, что она заперта. Большинство окон было закрыто ставнями, а в остальных свет не мерцал. ?Может, спит?? - подумал он и обошел дом, по привычке даже ночью держась в тени. Одно из окон на последнем этаже было открыто, и до уха Ромео долетел обрывистый стон. Надеясь, что ему показалось, ассассин проворно вскарабкался на крышу дома напротив, откуда было удобно заглянуть внутрь интересующего его окна — благо, внутренние дворы были маленькими, а застройка Рима позволяла с легкостью перепрыгивать с дома на дом.Он почти не удивился, рассмотрев в свете свечей обнаженную белую спину под водопадом золотых волос, которую обнимали крепкие загорелые руки. Мгновение — и Фабретти опрокинули на постель, заставляя перевернуться, а взору Ромео предстал его отец, расправивший плечи и властно возвысившийся над хрупким телом, устремив взгляд во тьму ночи. Немного склонившись, Эцио рукой прижал шею любовника к постели, продолжив жадными и сильными движениями высекать стоны с его губ. Ромео мог поклясться, что отец видит его, смотрит неотрывно прямо в глаза, безжалостно показывая, что Фабретти целиком и полностью принадлежит ему одному. Аудиторе-Сфорца не был дураком. Он еще в Милане видел, как Мариус смотрит на его отца, и завидовал Эцио, потому что на него никто и никогда так не смотрел. Он почти свыкся с мыслью, что Фабретти останется для него лишь запретной фантазией и глупой мечтой, перерастающей в шутку. Однако сейчас он почувствовал себя униженным этой, возможно, лишь ему одному привидевшейся, демонстрацией власти. И он ушел стремительно, не стараясь успокоить глупое сердце, требующее мести.Рим, 06 марта 1501 года.Мариус проснулся поздним утром. Счастливо потягиваясь в постели, он с улыбкой вспоминал прошедшую ночь. Эцио ушел на рассвете, обещав вернуться, как только выдастся минута. На ином Мариус и не настаивал.В дверь тяжело и требовательно постучали, когда он едва успел одеться. - Кого там черт принес? - буркнул граф, спускаясь по лестнице вниз и открывая дверь. На пороге стоял рыжеволосый мужчина со шрамом на неприятном лице, а за ним выстроились воины папской армии.- Приветствую. Меня зовут Микелетто Корелья, и нам с Вами нужно о многом поговорить, - его губы резанула холодная улыбка. Убийца вошел в дом, не дав Фабретти сказать и слова. Следом прошли и воины, закрыв за собой дверь.- Простите, но мы не знакомы. И я Вас не приглашал, - настороженно проговорил Мариус ему в спину, оглядываясь на оставшихся у дверей солдат.- Вот досада. Меня никто не приглашает. Я прихожу сам. И чаще всего, - Микелетто остановился в коридоре, не проходя далеко, и развернулся к Фабретти. - И чаще всего мой приход людей не радует. К этому я привык. Что ж, не будем долго ходить вокруг да около, - Корелья сложил руки на груди. - Знаком ли Вам ассассин по имени Эцио Аудиторе да Фиренце?Приподнятые брови, насмешливый взгляд Корельи и опущенные уголки губ не сулили Мариусу ничего хорошего. Он снова огляделся, но понял, что окружен — позади и с боков стояли солдаты.- В принципе, можете не отвечать. Знаю, что вы знакомы, сам видел. А так как он является опасным преступником, подрывающим основы государственности, то я вынужден сообщить Вам, что, являясь его пособником, Вы также становитесь преступником. Поэтому, - Корелья сделал знак солдатам, крепко схватившим Фабретти за руки. - Именем Его Святейшества и волей Господа Вы обвиняетесь в совершенном преступлении и будете немедленно отправлены в Замок Святого Ангела для проведения расследования.Мариус был как в тумане. Он не понимал, что происходит и насколько все происходящее реально. От отдаленного осознания, ему стало страшно настолько, что подкашивались ноги. Дернувшись, он выкрикнул, что никаких преступлений не совершал, что он является подданным французского короля и не потерпит беспочвенных обвинений, но Микелетто это вовсе не интересовало. Он хотел тихо сделать дело и убраться отсюда. Поэтому по его сигналу солдаты оглушили Фабретти и двое, удерживавшие его за руки, вынесли тело и бесцеремонно закинули внутрь экипажа. Перед уходом Корелья оставил послание для ассассина, приколов его ножом к стене у входа так, чтобы оно тут же бросалось в глаза вошедшему. А в дверях, поразмыслив, он приказал оставшимся воинам:- Разнесите тут все. Что найдете ценного — забирайте, пусть будет вашим.Рим, 08 марта 1501 года.Ромео бездельничал в общей гостиной убежища ассассинов, вытянувшись на жестком узком диване. Каменные стены, облагороженные картинами, ковры на полу создавали скупой мужской уют, но иногда молодому ассассину хотелось проводить время в более комфортной обстановке. С отцом он видеться не желал, голубей с заданиями не получал, а прочее ему опостылело. Хотелось чего-нибудь эдакого, но чего именно — никак не шло на ум. Мимо прошли две дамы — даже под мешковатым одеянием ассассинов Ромео отмечал их прелестные формы. Одна другой рассказывала о каком-то подарке, который сделал ее благосклонной к дарителю. ?Может, мне тоже кому-нибудь что-нибудь подарить?.. Не-е-е. Смысл? - ассассин трагично вздохнул, натянув капюшон сильнее к носу. Ромео был высок, жилист, светел кожей и волосами, как мать, а имея внешнее сходство с отцом, получил и его обаяние. Характер Сфорца, однако, делал его более жестким убийцей и любовником. - Кого не надо, я и так поимею. А вот кого надо — к тому пока не подобраться. Кстати о подарках! День рождения мой уже давно прошел, а коня я так и не увидел!? - воодушевленный выдуманным предлогом заявиться к Фабретти на порог, Ромео сел и услышал приближающийся звон колокольчиков. В гостиную завернули Мясник и Шут, с трудом удерживая небольшой тяжелый сундук.- Что приперли? - полюбопытствовал он, но парочка молча прошла мимо него. Лишь опустив ношу у стены, Шут, облаченный в костюм из бело-зеленых ромбов, шумно выдохнул.- Это для Мастера Аудиторе, любопытный ты нос. Откуда нам знать? Велено втащить, мы и тащим, - пожав плечами, он проследил за братом, устало опустившимся на софу. - А где Мастер? - на всякий случай поинтересовался Ромео, прорабатывая план действий.- К себе пошел. Думаю, скоро сюда спустится. Малыш, ты как? Сильно голова болит? - встав перед братом на колени, Шут осмотрел едва заметную рану на его виске. - Мелочи. Пройдет. Только теперь тебе надо отдохнуть. Не ходи никуда.Ромео, как и многие, не любил эту парочку. Но если бы его спросили, кого бы он взял в команду для выполнения зачистки — они были бы первыми в списке.В последнее время Шут стал спокойнее, а Мясник смог говорить ?спасибо? и ?пожалуйста? значительно чаще. Это радовало Гведоли, судя по письмам к отцу, но было безразлично всем окружающим. Не говоря ни слова Аудиторе-Сфорца покинул убежище, избегая любой возможности встретиться с отцом. Осматривая окрестности, залитые утренним светом сквозь дымку тумана, и раздумывая чем заняться, он все же решил не тратить времени и снова отправиться к Фабретти. Как бы ни было, а отношения с ним Ромео хотел сохранить. Его насторожил шум толпы. Не тот обычный шум, когда все говорят, идут, шоркаются одеждами и ношей, а тот, который восклицаниями, как сполохами, предупреждает о событии. Что-то случилось, и это ассассин понял почти у самого дома, который арендовал граф. И ему совсем не понравилось, как толпа проходящих зевак показывает на выломанные ставни и выбитые стекла дома, где должен был отдыхать Мариус.Огибая шумную толпу, Ромео проник в дом со двора, оставшись никем не замеченным. Забрался в то самое окно, где была спальня Фабретти. Разум ассассина не давал шанса эмоциям, холодно и расчетливо собирая информацию о помещениях, которые он исследовал быстро и внимательно. Фабретти здесь точно не было уже несколько дней. В холодном посеревшем доме Ромео окружали разбитая мебель, рваные шторы и занавески, грубо распоротые сумки и гниющие остатки продуктов. Ценностей и денег не было. Ассассин тихо спустился на первый этаж, и позволил себе отметить положительное в сложившейся ситуации: следов крови видно не было. ?Лишь бы не придушили? - расчетливо хмыкнул Ромео, при том испытывая искреннюю надежду, что Фабретти жив. Крадучись, он заглянул во все комнаты, обнаруживая погром. В коридоре у выхода он нашел оставленное на стене послание.?Синьор Аудиторе! Ваш приятель временно будет располагаться у нас. Вынуждены настаивать: прекратите свою беззаконную деятельность и сдайтесь. Приходите безоружным в Замок Святого Ангела, и Вашему приятелю будут дарованы прощение и свобода. Наше терпение не безгранично.? - Che palle! (3) — злобно выдохнул Ромео и со всех ног побежал в Убежище, меняя маршруты, держась теней на случай, если за ним следят, и надеясь, что отец никуда не ушел. Рим, Замок Святого Ангела, 15 марта 1501 года.Несколько дней назад Мариус очнулся в маленькой сырой комнатушке. Влажные каменные стены, простая узкая кровать и в шаге от нее - маленький стол со стулом — вот и все, что окружало Фабретти. О том, что находится в каком-то замке, он догадался по кладке стен и высокому узкому зарешеченному окну, из которого пробивался свет. Под ним располагалось ведро для справления нужды. Тяжелая деревянная дверь имела внизу маленькое закрывающееся снаружи оконце, в которое ему раз в день швыряли миску с непотребной едой и кружку воды.Страх снова и снова накатывал на него, и, бессильный что-либо сделать, он больше спал, а когда бодрствовал — молился, вспоминая давно заученные слова и добавляя свои, идущие от самого сердца. Ничего не происходило, и это пугало графа больше всего. Тревожился он не только за свою жизнь, которая могла оборваться одним повелением сильных мира сего, но и за жизнь Эцио. Малодушно он рассчитывал, что в скором времени ассассин сможет освободить его, наивно полагая Аудиторе всемогущим. Но день сменялся ночью, одна поганая похлебка — другой, а к нему так никто и не пришел. Невольно безысходность пришла на смену всякой надежде. Но в этот день дверь в его камеру отворилась. На пороге стоял тот самый мужчина, обвинивший его в страшном преступлении. Корелья осмотрел помещение и поморщился.- У Вас что, не убирают?Несмело поднявшись с кровати, Мариус потупил взгляд и покачал головой. Микелетто вошел, теперь осматривая пленника. В его взгляде не было неприязни или вражды, он просто выполнял свою работу.- Прошу прощения, что не заходил раньше, был занят. Пойдемте. С Вами хотят поговорить.Сделав приглашающий жест рукой, он подождал, пока Фабретти осмелится сделать несколько шагов наружу. - Смелее. Я ничего пока Вам не сделаю. Только не пытайтесь бежать, иначе придется надеть на Вас кандалы. Вы же не хотите этого?Мариусу было достаточно и заточения. Кивнув, он следовал рядом с Микелетто по темным коридорам и лестницам, пока они не добрались до какой-то комнаты. Корелья пропустил пленника вперед, затем вошел сам и запер дверь.За тяжелым столом сидел черноволосый худощавый мужчина с бледным злым лицом, облаченный в дорогие доспехи. Рядом с ним стоял обрюзгший толстяк в не менее дорогом, чем доспехи, одеянии. Именно он первым обратил внимание на вошедших, и его скользкий масляный взгляд сощуренных и заплывших глаз совсем не понравился Фабретти. Микелетто тоже это заметил, мысленно сделав пометку приглядеть за поведением банкира. - Хуан, денег надо больше. Не знаю, где ты их возьмешь, мне наплевать. Устрой праздники, оббери знать — все равно. Мне нужно еще несколько месяцев войны. Всё, - Чезаре подписал бумаги, нервно собрал их со стола и презрительно отдал банкиру. Тот, поклонившись и снова взглянув на пришедших, поспешно покинул кабинет главнокомандующего через вторую дверь в углу кабинета.- Теперь ты, - Чезаре вздохнул, налил себе вина, откинулся на спинку резного кресла и сделал несколько неторопливых глотков, смакуя напиток. - Любовник ассассина...Ты знаешь, что еще столетие назад за подобное казнили весьма изощренным способом. (4) Сейчас же за содомию можно просто сжечь на костре. А вот за попытки свержения существующей власти принято морить голодом или вешать. Что же мне делать с тобой? - взгляд Чезаре был пронизывающе колким. Мариус молчал, понимая, что его запугивают, и не знал, что из сказанного им может спасти его от гибели.- Или в Милане так принято? Мы навели справки о Вас, граф Фабретти. Печально, что потомок высокородного члена Ордена тамплиеров позволил себе спутаться со швалью. Нам известно, что Вы пользуетесь благосклонностью короля Людовика XII, с которым мы пока в союзе. Вероятно, именно поэтому я еще не решился отправить вас на виселицу. Кроме того. - Чезаре поднялся и неторопливо приблизился к пленнику, резко схватил его за подбородок и, повернув его голову в стороны, скептично осмотрел его. - Может, вы побудете полезным и нам…- брезгливо убрав руку, Чезаре отвернулся и, отходя, вытер пальцы белоснежным платком. - Что Вы молчите, граф?! - рявкнул Борджиа, и Мариус вздрогнул от резкой перемены тона.- Я не знаю, что сказать, - глядя в пол, негромко и с дрожью в голосе отозвался Фабретти.- О! Вот как! Что ж, давайте я попробую Вам помочь, - Чезаре осклабился, опираясь спиной на свой стол. - Скажите мне, где находится убежище ассассинов, и я отпущу Вас. Конечно, с условием, что Вы вернетесь в Ломбардию, и больше носа казать оттуда не будете.Мариус понимал, что от него потребуют невозможного. Даже если бы он и владел нужной Борджиа информацией, то не позволил бы себе ее выдать.- К сожалению, - медленно начал он, принимая свою дальнейшую участь. - Я не знаю ничего об этом. Мне не доводилось встречаться с другими ассассинами или же бывать в их расположении.- Жаль, - покивал головой главнокомандующий, но разочарован этим ответом он не был, изначально его предполагая. - Тогда быть может, мы сможем найти другое решение проблемы?.. Что Вы скажете, если я прямо сейчас отпущу Вас?Мариус недоверчиво взглянул на Чезаре, ожидая подвоха.- Живите в Риме сколько угодно. Я даже подарю Вам дом, введу в общество, познакомлю с нужными людьми. Но взамен Вы должны будете выдать мне Эцио Аудиторе. Сообщите, когда он соберется к вам наведаться, а дальше — это будет моим делом. Согласитесь, это весьма щедрое предложение. Ваша жизнь, устроенная с комфортом, в обмен на жизнь ассассина.Чезаре следил за лицом Фабретти, и как страх и недоверие сменяются тягостными раздумьями. - Я думаю, у Вас есть немного времени на размышления. Хотя зачем? Даже если вдруг в вас зародилось греховное чувство привязанности к этому человеку, преступнику… Взвесьте все хорошенько и примите рациональное решение. Ведь на кону Ваша жизнь.Чезаре позвал стражу и велел сопроводить пленного обратно, а Микелетто приказал остаться.- Что думаешь? - поинтересовался главнокомандующий у своего убийцы.- Пока рано делать выводы. Твое предложение было весьма щедрым. Но что, если там замешана любовь? Тебе знакомо это чувство?Чезаре фыркнул и рассмеялся.- Микелетто, друг мой, зачем мне любить, если весь мир и так должен принадлежать мне? Любовь — удел несчастных глупцов. Сила и власть — вот что имеет значение. Именно это я и предложил графу. Надеюсь, он не продешевит.Примечания:1) Uffa (ит.) - безобидное восклицание, которое используют в значениях ?Черт!?, ?Проклятье!?, ?Уф!?, ?Ух!?, ?Что ж такое!?, если ситуация складывается не в вашу пользу, и как досадное ?Фу!?, и как сигнал окружающим о том, что у вас заканчивается терпение (источник: https://lingvister.ru/blog/italyanskie-vosklitsaniya-i-mezhdometiya-esclamazioni-interiezioni ).2) Это довольно внушительная сумма, если иметь в виду, что в то время за 300 флоринов можно было приобрести трехэтажный дом во Флоренции. Еще можно сравнить с годовым жалованием трудящихся граждан: венецианский дож получал около 5250 флоринов, посол – 3125. Профессор – 625, инженер – 175, управляющий банком 150, а рядовой солдат – 38 флоринов в Венеции. О высших церковных деятелях умолчу — там очень крупные суммы, около 18000. Любопытно, что самым прибыльным считалось заключение долгосрочных контрактов. Так, например, в 1482 году Леонардо да Винчи получил в Милане 2000 флоринов, что считалось невероятно крупной суммой дохода.3) Che palle! (ит.) - пиздец. В той самой негативной окраске, в которой мы его употребляем.4) Здесь имеется в виду история о том, как в 1365 году обвиненного в содомии подростка казнили путем заливания расплавленного железа в задний проход.