Глава 20. Эпилог (1/1)

Мне кажется, я тебя выдумал.Нарисовал чернилами на потертой бумаге,И линии были такие четкие, местами неровные,заходящие одна на другую.Худое тело, лежащее на черных простынях -ты был прекрасен в томящей тебя неге…Я вздохнул, прикоснулся, забывая дышать. А потомСорвавшись вниз, все-таки прошептал окровавленными губами:?Я тебя выдумал?, мой мираж, моя мечта,моя ускользающая в тумане судьба.(с)*Две куклы, а кукловод один. Два человека, таких ранимых и сильных одновременно, подвязаны на тонкие нити за нервные окончания, и кукловод искусно управляет ими.Это их битва, тяжелая и роковая. С кровавыми слезами, с разбитым сердцем и пустыми словами верности. Битва за любовь одного человека. Кто-то уйдет со щитом, кому-то придется уйти на щите. Но ни один не может проиграть — на кону их Судьба...Линали тяжело вздохнула. Девушка поправила одеяло, провела по седым волосам Аллена, откинув упавшую челку со лба, и нежно улыбнулась.Уолкер выглядел таким ранимым во сне. Таким незащищенным, невинным и чересчур доверчивым. Даже спустя три года он абсолютно не изменился. Внешне — да, а вот внутренне... внутри он был таким же ребенком, мальчишкой, который отчаянно пытался найти среди разрешенного мира свое место под солнцем.Маленьким лучиком того самого солнца, которое так отчаянно искал.- Спит?Девушка обернулась: прямо в дверях неуверенно застыл Лави. Она кивнула, последний раз посмотрела на спящего Аллена и поднялась, тихо шурша тканью длинной юбки. Ли взглядом указала рыжему парню на дверь, и через секунду они покинули комнату.Лави не знал, как себя повести.После вчерашней встречи юноша не планировал вновь встречаться с Ли. Не хотелось ему вновь чувствовать себя ненужным и брошенным котенком, но когда тишину его квартиры вновь нарушил телефонный звонок, отказаться уже было выше его сил. Что-то внутри горело огнем и болезненно сжималось только от одной мысли о черноволосой девушке.И вот сейчас он совершенно запутался.Находиться рядом с ней — невыносимо, без нее — он умирал. Словно получил сильный удар под дых, сломал хребет и по нервам сотни спиц ему провели адский разряд.Прикоснуться к ее волосам, притянуть к себе и прижать, вдыхая сладкий аромат ее волос и кожи. Коснуться губами виска, опущенных век, щек и прикоснуться в робком поцелуе нежных персиковых губ...Любовь сжигала его изнутри, душа умирала прямо сейчас, а она......она тихо шла на кухню и молчала. Также молча девушка поставила чайник, дождалась, пока вскипит вода, и только потом гнетущую тишину разорвал на многочисленные лоскуты ее голос.- Алма был сумасшедшим, да?Рыжий не смотрел на нее. Парень кивнул, присаживаясь за стол.- Вялотекущую шизофрению у него обнаружили в первом классе старшей школы, - голос парня звучал слишком тихо, и Линали пришлось придвинуться ближе, чтобы услышать. - Мы с Юу решили притвориться, что Алма болен чем-то менее серьезным. Вот и придумали, что у него рак. Окружающим не нужно было знать, чем на самом деле Алма был болен. Это было рискованно, опасно, но... - Лави тяжело вздохнул. - Но Юу рядом с ним выглядел таким счастливым, что у меня просто не хватило смелости отказать ему. Сейчас я думаю, что все-таки нужно было настоять на своем.- Ты пытался помочь друзьям, Лави, - Ли ободряюще улыбнулась. - Твоей вины нет в том, что Алма не смог справиться с недугом.- Моя вина в том, что из-за этого пострадал сначала Канда, а уж потом...Ли закрыла ему рот ладонью, не давая договорить. Девушка покачала головой, а затем слегка обняла Лави за плечи.Парень вздрогнул, шумно втянув носом воздух. Дрожь прошла по телу, и у него затряслись руки. В груди неприятно заныло, что-то камнем легло на сердце и тянуло вниз.Ужасное чувство, от которого не избавиться.Тихое дыхание на двоих, согревающее и успокаивающее расшатавшиеся нервы, биение сердец в унисон, и глаза в глаза…Кожа горела огнем, все внутри сворачивалось в такой комок, что вдохнуть было тяжело – и словно разрывало на части.И шепотом в тишине отдавались их слова о любви, такие робкие и такие нежные, сейчас казавшиеся глупыми и ненужными.День клонился к вечеру, за окном бушевала метель, и ветер кружил в воздухе снежинки-мотыльки, что в темноте казались огромными бабочками-махаонами, летящими на свет ночного фонаря.Она поцеловала его первая. Прижалась всем телом к нему, обвила шею руками и прикоснулась губами к его губам.Лави забыл, как дышать. Воздух покинул легкие, голова закружилась, а сердце… сердце подскочило так, словно выпрыгнуло из груди. Словно совершило то самое заветное ?Ту-дум? из очередной манги, которое так ждет каждая любительница романтики.Восхитительно. Не передать словами, как ему стало хорошо.Неужели, жизнь дает ему еще один шанс?***Он лежал и смотрел в потолок немигающим взглядом. Мыслей в голове не было. Пробел – все, что там было. Пустая картина с разводами непонятных луж.Аллен словно плавал в межмирье противоречий, ему казалось, что им воспользовались, и доверие, такое хрупкое и пошатнувшееся, ускользало сквозь пальцы как песок. Иллюзия вместо реального восприятия, беззащитный и такой ранимый…Казалось, что еще одна какая-нибудь грустная новость – и он сорвется, не выдержит, упадет с обрыва в пропасть, разбившись на осколки.И не будет больше дышать…Слишком тесно ему в этом мире. Будто бы сердце вырвали, и оно сейчас трепыхалось у него на ладони. Последний раз…Глубокий вдох.Зажмурился, заткнул руками уши – и снова мертвые руки отчаяния сошлись на его шее.Не выходило.И сожженные мосты его иллюзий не помогали. Наоборот, они тянули его камнем вниз, не давая выбраться из непроглядной мглы, в которой тишина казалась зловещим монстром, нависшим над ним огромной тенью с худыми и жилистыми руками. Монстром, что питался человеческими эмоциями, человеческой плотью.Аллену казалось, что у него больше не будет светлой стороны в жизни. Казалось, что черный занавес – конечная остановка на его пути.Господи…Сколько же еще у него будет боли? Сколько?!Если так продолжиться, то придется снова лечь в лечебницу. Ведь это… невыносимо.Глубокий вдох.Снова и снова, пока в глазах не зарябит.Он лежал на кровати, отчаянно цепляясь побелевшими руками за повлажневшие простыни, глотая ртом спертый воздух. Воздух, что не попадал в легкие……резко поднялся, прошел в ванную и повернул вентиль. Холодная вода брызгами разлеталась по крохотному помещению, но ему было все равно. Аллен, не думая, сел в ванную, подставляясь под струи.Дрожь прошла по телу, он сцепил зубы, сжавшись в комок, пытаясь сделаться незаметным.Тело наливалось свинцом и одновременно становилось таким легким, что просто не укладывалось в голове – как такое возможно?Либо он все-таки сошел с ума, либо… не было у него другого варианта, не было.Страх волной распространился по телу, и Аллен видел в отражении зеркала его уродливый мохнатый лик. Чудовище улыбалось, и Уолкер мог видеть его кривые черные зубы и клыки, абсолютно белые, что выпирали изо рта.Его передернуло. Затошнило. Свело судорогой все тело.Зажмурился, вдохнул и вновь подставил лицо под холодный поток.***- Что ты делаешь?- Так надо, Лави. Эта записка убивает его. Высасывает из Аллена последние силы. Ее нужно убрать, уничтожить, чтобы никогда больше не видеть.Рыжий сложил руки на груди, облокотившись на стену. Они находились все еще на кухне, такой крохотной и едва вмещающей их.Линали стояла над плитой, держа в руках злополучную записку Микка. Рука девушки дрожала, а сама Ли глубоко дышала, так словно пробежала большую дистанцию.- Ты думаешь…- Я знаю.Тишина, нарушаемая только тихим стуком капель о раковину.Лави нахмурился, чуть закусив губу. То, что собиралась сделать Линали, было для него немного странным, но юноша точно был уверен в том, что Ли все сделает правильно. В отличие от него, она не будет колебаться, и идти на поводу незримого кукловода-Алмы, чье тело уже три года погребено под землей.- Но…- Лави! – Линали раздраженно повела плечом. – От этого зависит счастье Аллена и Канды!…и крыть ему нечем.Линали пошла ва-банк, выиграв эту битву с первого раза. Возразить фотограф больше не мог. Счастья лучшему другу хотелось так сильно, что не было сил сдерживаться: он хотел кричать об этом на всю планету, оповестить всех ее обитателей, чтобы ни Канда, ни Уолкер не сдавались.Хватит с них страданий.Лави сел за стол и покрутил в руках чашку с остывшим чаем. В горле пересохло.- Надеюсь, ты точно уверена.Она разжала пальцы, и тонкая белая бумага вспыхнула синеватым пламенем. В комнате тут же запахло жженой бумагой, а черный пепел хаотично оседал вокруг плиты, пачкая белый ковер под ногами.- Не сомневайся.***Канда рисовал часами.Картины получались необычайными, в различных цветовых гаммах, краска ложилась на холст неровными слоями, но это только придавало получавшейся экспозиции небывалую красоту и таинственность. Ломкие линии, толстые и слишком тонкие, подобно паутине или же кружеву, они оплетали полотно, впиваясь своими невидимыми креплениями в холст, прорастали насквозь, расползаясь по всей палитре художника.Тидолл, видя изменившегося сына, не мог никак взять в толк – отчего такая метаморфоза? Если раньше Юу совершенно безразлично относился к своему творчеству (за три года отец намучился с сыном слишком сильно), то сейчас Канда рисовал, как заведенный. Вдохновение не покидало художника ни на минуту, и Фрой уже было заволновался о психическом здоровье старшего сына.- Юу, - тихо проговори мужчина, осторожно приоткрывая дверь мастерской.Канда сидел на полу, погруженный в свой собственный мир. Рядом лежали в беспорядке художественные принадлежности: пара грязных кистей, испорченные холсты, карандаши и уголь.Тидолл вошел в комнату, осторожно опускаясь на пол рядом с юношей.- Юу, - повторил он.Но Канда не слышал его.Так было всегда – Фрой приходил несколько раз на дню, но собственный сын настолько отгородился от реальности, что совершенно не замечал происходящего вокруг.Отрешенное лицо, совершенно лишенное каких-либо эмоций, бледная кожа и бесцветные губы. Юу походил на ожившего мертвеца, что отчаянно цеплялся за обломки своей утраченной Вселенной, бережно храня внутри своей души каплю остывающей Веры.Быстрые и уверенные движения – он заворожено следил за пальцами сына, что вырисовывали на некогда белом холсте черные клавиши рояля, сидящего с прямой спиной неизвестного человека с тонкими запястьями, короткими волосами и улыбкой… улыбкой, что разбивала на части жестокую реальность прогнившего мира, что растапливала своим сиянием самые огромные льды Арктики.Канда рисовал пианиста.Пианиста…Тидолл зажмурился. Дрожь пронзила тело.Он… он помнил его. Этого пианиста. Помнил, словно это было вчера, и сомнений у мужчины не оставалось в том, что на картине Юу – он.Аллен Уолкер.Юный пианист с неимоверно грустными глазами серого неба. Глазами, что, казалось, заглянули ему прямо в душу, вывернули ее наизнанку и оставили на ветру Судьбы.И словно это было вчера, Фрой увидел себя в квартире этого маленького человека сидящим на кухне и спокойно пьющим кофе, вкуса которого он не чувствовал. Слышал свои собственные глупые просьбы о ?помощи?, обещая ?золотые горы? юному дарованию, и внутри от отвращения к самому себе заныло сердце.Нет, оно не болело.Сердце обливалось кровью, словно в нем была огромная дыра, залатать которую было невозможно. Воздуха катастрофически стало не хватать, в глазах защипало, он судорожно вдохнул и……резко притянул к себе сына, обнимая его. Канда перестал рисовать, чуть повозившись, а затем снова затих.Сбитое дыхание и крепкие руки, что сжимали плечи художника.Это было ужасно.Как он вообще мог так с ним поступить?! Как?!Его будто бы придавило бетонной плитой к земле, вывернули наизнанку все нервы и пустили по оголенным проводам ток. Ток, что приносил неимоверную боль. Перед глазами стояла темнота, мир расплывался на маленькие лужи – словно вода, он превращался в огромную кляксу, и Фрой чувствовал, как по его телу стекают огромные потоки.Серебро глаз, что завораживали, стоило только один раз посмотреть в них. Глаза, что дарили Надежду, что помогали осознать все свои ошибки.Такими были глаза этого чудного пианиста.Синева безоблачного летнего неба. Манящая, влекущая и вызывающая трепет. Синева грозового неба, что полыхало яркими красками из палитры художника.Глаза, вызывающие поклонение.Такими они были у Юу.***Хитроу был заполнен до отказа.Туда-сюда сновали люди, залы ожидания были полны суетящегося люда, и все здание само по себе сейчас казалось Аллену огромным ульем, в котором внезапно пчелы потеряли королеву-матку, без приказа которой ничего не могли сделать. Голоса смешивались в один монотонный гул, что иногда поднимался до крика-писка, от которого закладывало уши. Звонкий голос системы, оповестившей о прибытии или же отправке того или иного рейса, практически заглушался им, и нужно было приложить немало усилий, чтобы хоть что-то разобрать в этой чудовищной суматохе.Уолкер вздохнул, поправил шапку, съехавшую на лоб, и неуверенно сжал ручку чемодана.Ему было страшно. Чертовски страшно.Ноги подкашивались, его всего трясло, в голове была полная неразбериха, и казалось, что еще чуть-чуть – и грохнется в обморок.- Аллен, давай быстрее!Седоволосый зажмурился и вновь открыл глаза: Линали стояла чуть поодаль, махая ему двумя руками, словно поторапливая. Рядом с девушкой стоял Лави, чьи руки были заняты вещами Ли – их скопилось так много, что они не помещались в три чемодана! И угораздило же Линали взять с собой практически все свои наряды… Ей же там они не понадобятся – у них с Алленом только один концерт в Токио, а затем обратный рейс в Лондон. Некогда гулять по ночному городу столицы машинной индустрии.- Да иду уже, иду, - пробормотал пианист, направляясь к ожидавшей его парочке.На ватных ногах, с сильно бьющимся сердцем, что грозилось вырваться из груди в любой момент. Тело его не слушалось, оно словно было свинцом налито, а кровь и вовсе стыла в жилах.И холодный пот, что прошибал тело многочисленными иглами. Насквозь.Попал в капкан – не выбраться.…он сжал в руке билет.Рядом суетились люди, кто-то отправлялся на посадку, а кто-то – прилетел. А Аллен все стоял посреди зала, застыв подобно статуе.Внутри него все горело огнем, и холод сковывал его тело в цепкие оковы.Секунда – и он пошел к регистрации.Идущая рядом Линали ободряюще улыбалась, но серые облака в его мире не рассеивались от нее – казалось, что все происходило наоборот: жестокий ветер нагонял тучи с новой силой, а тени, уродливые и мрачные, танцевали бешеный танец желаний, похороненных в рамках древних принципов.И тишина вокруг. Гул исчез, легкой дымкой растворился в воздухе, а сознание и вовсе заволокла пелена плотного тумана, что обычно появлялся после дождя.На миг все вдруг застыло, даже время, казалось, остановилось, погружая мир в невесомость.Перед глазами проносились картины прошлой жизни, в которой было столько счастья и тепла, что сердце вновь заныло щемящей тоской, разливающейся по телу острым приступом неконтролируемого желания. Желания быть рядом. Оказаться рядом с любимым человеком, ощутить его тепло, нежность кожи и сладкий аромат, исходивший от нее.Ощутить поцелуй на своих обветренных губах, что заставляет его… улететь.Поцелуй с привкусом апельсинов……Резкий голос дикторши, оповещавшей аэропорт об очередной посадке, вывел Аллена из транса. Юноша посмотрел на табло: посадка на его рейс была объявлена, и рядом не наблюдалось ни Линали, ни заботливого Лави, что теперь не отходил от своей девушки ни на шаг.Уолкер тряхнул головой и, пробормотав молитву, решительно посмотрел на улыбающуюся ему девушку за стойкой регистрации. А затем положил перед ней билет....как прошел его полет в Токио, Уолкер не запомнил.***Афиш по мегаполису было развешено полным полно.О том, что в столицу Японии приезжает один из самых известных музыкантов, было известно всем (вплоть до маленьких детей): постарались те самые афиши, что пестрили разноцветными кляксами-буквами, от которых у Тидолла рябило в глазах; в сети интернет, на телевидении, в газетах – повсюду – были даны объявления о столь прекрасном событии.Фрою не составило труда одним из первых купить два билета на один единственный концерт. Себе и сыну. В первый ряд.Канду даже не нужно было уговаривать. Казалось, Юу с самого начала знал о замысле своего отца и был абсолютно не против.Словно чувствовал… как ощущает красоту окружающего мира сквозь прикосновения и слух.И вот теперь они сидели, в абсолютной тишине дожидаясь начала.Красивый, натянутый подобно струне, Юу и истекающий потом от волнения отец.Напротив – красный бархатный занавес, что колыхался от того, что за ним, на сцене, кто-то ходил.Время тянулось мучительно медленно, словно и вовсе все вокруг замерло.Невыносимо, просто невыносимо…***Канда сжимал кулаки и судорожно дышал.Сердце его не билось, кровь застыла в жилах. В мыслях – полный пробел, палитра полыхала яркими красками, и брызги разлетались по всей его реалии.Внутри все скрутило, боль пронзила тело, и дышать было невозможно…Его трясло.Боже, с ним такого никогда, никогда не было.И юноша прекрасно знал причину этого. Там, где-то в паре метров от него, находилась его Мечта, его Вдохновение, которое раньше художник старался игнорировать в полной мере. Раньше Юу казалось, что все его мысли о ?запрете проявления эмоций? - не полный бред, а истина, видная только ему одному.Раньше, до тех пор, пока он не трепыхался в воде, пытаясь выбраться на берег и не утонуть. Не погибнуть в липкой пучине своих собственных страхов.И перед глазами мелькали тени. Они нависали над ним, вставали за спиной юноши в круг - такой огромный, давящей на него свой черной бездной – и протягивали к нему свои морщинистые руки, обтянутые бледной кожей, больше смахивающей на бумагу.Титановые оковы больно впивались в кожу, его словно распяли на кресте – как грешника, того, кто провинился перед Раем и его обитателями, раскрыв только одно-единственное желание.Любить.Странно так бывает – люди всегда боялись этого слова. Оно словно угрожало им смертельной казнью, палачом которой мог стать любой человек – или близкий, или совершенно незнакомый. Мир вертелся вокруг этого слова в два раза быстрее, разгоняясь до бешеной скорости, и тот, кто испытывал истинное значение его, походил на гонщика - экстримала, летевшего к пропасти. Адреналин в крови просто зашкаливал, разгоняя ее до ощущения полного безумия, и страх от полного подчинения необузданному желанию просто парализовывал.Страх, что являлся одновременно и движущей силой, способной свернуть горы и осушить океан…Канда вздрогнул, когда все окружающие звуки стали тише, и послышался едва слышный шорох отъезжающего в сторону занавеса.Еще секунда – и послышались тихие шаги.И…словно воздух из легких выкачали, душа метнулась в страшной агонии, будто бы сгорая в пламени.Эти шаги… робкие, неуверенные и такие… такие легкие. Будто бы идущий и вовсе парил над деревянным паркетом, а не шел по нему.Шаги Аллена.Кто-то что-то проговорил, но Юу не слышал ничего. Словно в вакууме находился, улавливая только два единственных звука – стук собственного сердца, что, казалось, комом стояло в горле, и тихую мелодию рояля, которая полилась подобно медовому ручью.Быстро набирая темп, заставляя трепетать натянутые нервы от едва скрытого предвкушения, и сладкой негой заструилась теплая волшебная волна безграничного доверия, вновь возникшая подобно ростку, что пророс сквозь холодный чернозем к лучам весеннего солнца.Солнца, что разгоняло тьму своими маленькими лучами……он стоял посреди темной комнаты, чьи стены рушились, подобно плохо собранной мозаике – кусок за куском отваливались от стены бетонные плиты, и сквозь образовавшиеся пробелы проникал ослепляющий свет.До слуха доносилось тихое пение пианиста, чьи руки невесомо порхали над белыми и черными клавишами, и Юу видел это так отчетливо, что даже зарябило в глазах от пристального контакта.Love of mine some day you will dieBut I'll be close behindI'll follow you into the darkЧерные тени страхов распадались на осколки, и цвет, что раньше в палитре был ярким пятном, значение которого Канда все никак не мог понять, заполнил все вокруг. Он проник под кожу, в воздух, пропитал окружающие предметы – и никуда не деться от него.Желтые, маленькие и большие капли чего-то нового, еще неизведанного и такого притягательного…И голос, что пробирал до дрожи.Канда смотрел на худое тело пианиста, чьи волосы были седыми, и не мог не наглядеться на этот столь чудный образ. Локоны собраны в низкий хвост или же косу – художнику не видно с такого расстояния – белая рубашка, что висела чуть мешковато, и черная с красными полосами жилетка. Лента, что была завязана наподобие банта, опоясывала шею подобно ожерелью, и выделялась аляповым пятном на столь бледном фоне. Притягивая к себе и зовя за собой…No blinding light or tunnels to gates of whiteJust our hands clasped so tightWaiting for the hint of a sparkIf heaven and hell decideThat they both are satisfiedIlluminate the no's on their vacancy signsПесня, льющаяся из его уст, подобна молитве Богу – восхитительная, она вызывала волну непонятной грусти, заставляла его сердце болезненно сжиматься, и Юу будто окаменел.Хотелось прикоснуться к этому ускользающему миражу из реалии палитры, который впивался в нежную плоть огромными шипами, что не приносили боли. Алая жидкость падала на девственно белый холст, и розоватые разводы смешивались с желтым цветом, превращая смесь цветов в оранжевый оттенок. Смесь цвета апельсинов...в нос ударил резкий аромат цитрусов, тело свело судорогой, и солнечные лучи вновь ослепили.Он поднял голову к небу – лазурь завораживала своим очарованием, манила в бескрайние просторы, и ему хотелось взлететь высоко-высоко, коснувшись облаков.Песок обжигал босые ступни, но Канда шел вперед, видя перед собой размытый силуэт мальчишки, что придерживал поля огромной соломенной шляпы рукой.Шел, слыша его смех и голос, что сливался с голосом пианиста в единое целое…It's nothing to cry aboutCause we'll hold each other soonThe blackest of rooms.If there's no one beside youWhen your soul embarksThen I'll follow you into the dark.*****Резко очнулся.Наваждение спало, оставив после себя слабый привкус апельсинов на губах, что горели будто бы от недавних поцелуев.Солнце было повсюду. Живое и невредимое. Дарующее счастье и Надежду с глупой улыбкой серых глаз, что сейчас в темноте смотрели только на него.Глаза заволокла пелена слез – Юу не понял от чего это: либо обычная реакция на столь резкое изменение в организме, либо от нахлынувших, как цунами, чувств.Эмоции зашкаливали в нем, переливаясь ярким желтым светом, и блики расходились по озеру его глаз, чья синева светилась изнутри таинственностью и слабым светом родившейся заново и, наконец, окрепшей любви.Он глубоко дышал.Прерывисто.Будто бы находился под водой очень долгое время, а сейчас вынырнул.Реальность расплывалась в глазах огромной кляксой, что казалась то ли лужей, то ли ужасной помаркой чернил.И надо бы сообщить о новом изменении в себе, но Канда не мог оторвать взгляда от фигуры, что сидела к нему боком.Человек играл, отдавая себя и свою душу, вкладывая в звучащую музыку всего себя, не прося ничего взамен.Губы шевелились – слова песни все не заканчивались, и от его голоса, немного хриплого и простуженного, расходилась волна мурашек.Он светился изнутри, и лучи желтого цвета расходились во все стороны, заполоняя концертный зал до краев. Тьма расступалась, не успевая спрятаться от него, и сгорала в прах вместе со всеми страхами, что когда-то одолевали юного художника.Стало так спокойно, что Юу подумал – так не бывает.Так не бывает, правда.Так… может стать.Ветер тихо тревожил льняные занавески небесного цвета, с улицы доносился гул, быстро перерастающий в непонятный шепот, что сливался с тихим шелестом листвы, и первые лучи восходящего солнца несмело проникали в комнату, ступая невесомой поступью на махровый белый ковер.В комнате витал аромат спелых цитрусов с примесью корицы и ванили. Из ванной комнаты доносился шум воды - кто-то из обитателей этого маленького светлого уголка принимал душ, нежась под струями горячей воды, приносящей радостное облегчение и томящую негу, что сплеталась в животе тугим узлом.Кровать осторожно прогнулась под весом присевшего на нее человека, послышался шелест нотных листов, что были разбросаны по бежевым простыням в беспорядке.Кто-то напевал тихую мелодию, что родилась буквально пару часов назад. Солнечную и такую теплую, наполненную любовью и обожанием……Аллен перебирал свои старые нотные тетради, чему-то робко улыбаясь и незаметно качая головой.Это утро для юноши было теплым и таким прекрасным, что возникшие ночью крылья за спиной не исчезали, а наоборот, вновь готовились распуститься во всей своей красе.Ему хотелось творить, сочинять и петь, петь, петь…Так громко, чтоб было слышно всей земле. Пусть весь мир знает о его счастье. Ведь если случилось с ним столь прекрасное событие, то, непременно, где-то еще родные сердца должны стать единым целым, и по-другому быть не может.Уолкер потянулся, прикрыл на секунду глаза – и сделал глубокий вдох. В нос тут же ударил аромат еще не высохшей краски, такой пряно-сырой, и пианист бросил мимолетный взгляд на пол под окном: там стоял очередной расписанный тонкими линиями, что перерастали в великолепный выдуманный образ, холст, который Юу закончил буквально несколько минут назад. Картина вышла немного резкой, строгой и мягкой одновременно, но в тоже время такой живой, что Аллену даже на миг показалось, что изображенный на белом холсте человек сейчас покинет выдуманный мир, и реальность от такого открытия распадалась огромным фейерверком, искры от которого оседали на землю в виде белых журавлей, сделанных с помощью оригами…Все же, как он любил творчество Юу…Не передать словами, не выразить ни одним из чувств – просто блаженно закрыть глаза, когда пальцы касались высохшего полотна, и шершавость поверхности вызывала на них легкое покалывание.Это было превосходно.Чертовски красиво и непередаваемо.Талант юного художника виднелся даже в убогих аляпистых линиях, что больше смахивали на уродливые кляксы, оставленные от того, что кто-то неумелый пролил чернила.Аллен мог часами наблюдать за Юу, когда тот брал в руки кисть и касался еще белого холста. Тогда душа пианиста трепыхалась подобно птичке, запертой в клетке и стремившейся на волю, внутри все сворачивалось и замирало, и тянуло так сладко-сладко, невольно напоминая боль, что распространялась по телу волной экстаза…Уолкер любил в такие моменты сидеть рядом с художником. Просто быть рядом и не мешать творческому процессу. Где-то тихо в сторонке мечтать о неземном и нереальном, в один миг подаренным Богом, и при этом музыка звучала в его теле, словно живительный родник, бьющий ключом в устье горной реки.Быстро, стремительно, плавно переходя с ноты на ноту.Отражаясь в палитре художника чистым сиянием и блеском темных клавиш на белом холсте еще не родившейся картины, что потом могла бы порадовать взор любого, кто посмотрит на нее.Со сладким привкусом поцелуя на губах и горящей, словно от пламени, кожи……дверь тихо отворилась, впуская в комнату юношу с черными волосами. Он неслышно прошел к кровати, на ходу суша длинные пряди полотенцем. Капельки воды стекали по бледной коже, притягивая к себе взор пианиста будто бы магнитом.Аллен сглотнул. Сделал глубокий вдох и зажмурился.Жар охватил его, внутри все сжалось в комок, а нервы натянулись, словно струна.Господи, Канда снова…Тихий шорох простыней, едва слышный скрип кровати, горячий шепот на ухо. Обжигающий и вызывающий стаю мурашек.- Скучал?Седоволосый открыл глаза, утопая в лазури сияющих глаз напротив. Живых. Уолкер в который раз поймал себя на мысли, что не может оторвать взгляда от того света и тех чувств, которые переполняли еще недавно потухшие, казалось, навсегда глаза. Воздух резко закончился, во рту пересохло, в нос ударил резкий аромат корицы…Он облизал губы, шумно втянув носом воздух.Придвинулся ближе, опуская взгляд на ухоженные руки художника.Минута – и тишина разорвалась сбитым дыханием, что они делили на двоих. Аллен цеплялся за плечи брюнета, притягивая его к себе еще ближе, насколько это было возможно.Сладко-сладко, горячо, что невыносимо. Он чувствовал, что реальность ускользает от него легкой дымкой желания, ощущал, как держат сильные руки, поглаживая спину, и падал, падал, падал……падал в пропасть……наполненную расплавленным воском, словно хотел слиться с ним.Непередаваемо.Счастье билось в его сердце, запертое на замок в золотой клетке любви, и освобождения не требовалось ему.Требовался покой, что врывался в светлую комнату вместе с солнечными лучами, обещая не покидать души этих двоих навеки.Пока будут биться их сердца, нежные руки спокойствия будут охранять махровую шаль, что была накинута на их плечи.Шаль, что являлась надежной защитой их сердец._____________________________* - Сборник писем неизвестному и неизвестной.** - Gavin Mikhail - i will follow you into the dark.Слова Благодарности:Хочется сказать всем, кто был рядом на протяжении всего фанфа, огромное спасибо =)С этой историей мне очень сложно расставаться. Да и, должна сказать, не хочется. Но, тем неменее, она закончена.

Еще раз спасибо всем Вам)Няши мои, вы такие замечательные :3