Глава 12 (1/2)

Тихий, едва уловимый ветерок слегка теребил непослушные волосы, ласкал своими теплыми руками нежную кожу, незримо накидывал легкое одеяло на плечи, окутывая в воздушный кокон и принося толику радости и нежности. В воздухе стоял мягкий аромат сирени, ночных фиалок, некрепкий запах озона и свежести. Под ногами асфальт сплошь и поперек был покрыт многочисленными лужами – маленькими колодцами-озерами для невидимых человечков, обитающих в ночной тиши города.

И повсюду тишина. Ни звуков огромного города, ни шелеста листьев и деревьев, ничего – только прочная пелена молчания вокруг.

Аллен поднял взгляд нанебо, усыпанное многочисленными бусинками звезд. Алмазная россыпь на темном полотне Млечного Пути манила к себе, вызывая чувство невесомости во всем теле и отгоняя все мысли прочь, в самые уголки разума. Подросток ощущал себя подобно птице: стоит взмахнуть одним крылом, и он улетитдалеко ввысь, в манящую неизвестность и небесную даль. И звезды, и серебряная пыль, кристаллическая, блестящая, легкая как перышко, и черное небо, подобное сейчас чистому холсту, - все это рисовало в воображении неясные образы, очертания невиданных искусному художнику картин прошлого, настоящего и будущего.

- Раз, два, три…И раскатом грома нарушилась тишина, на землю упали первые холодные слезы неба. Прозрачные, они смешивались с дорожной пылью, превращаясь в негодную серую массу.

Грязь.- Папа сказал, что если ты будешь лгать – твоя душа навсегда останется грязной.- Не верь. Он просто тебя запугивает.

- Но, Неа… Папа не может лгать!

Звонкий мальчишеский смех, снисходительная улыбка на губах…?Все-таки я был прав, брат?- Аллен, поторопись! Промокнем ведь!Уолкер пару раз моргнул, отгоняя непрошеное видение. И что только на него нашло в этот раз? Определенно, нужно перестать так много думать – голова пухнет от всей чуши, что лезет в нее.

- Извини, Лин, - он виновато улыбнулся.

Взяв девушку под локоть, Аллен ускорил шаг, стараясь добраться до автобусной остановки как можно быстрее. Внутри постепенно нарастало смутное чувство беспокойства и тревоги, сердце глухо билось о грудную клетку, и паника маленькими волнами начинала распространяться по сознанию.Дождь в этот раз оказался слишком сильным. Его нескончаемые потоки слез заполоняли все вокруг, наполняя невидимые ковши, сосуды и баночки. Казалось, дождевая вода смоет все и не оставит грязных, замусоленных пятен на полотне жизни каждого жителя планеты.

Аллен чувствовал себя до жути грязным. Порочным, лживым и мерзким.

В прочем, не из-за чего. Ничего же не произошло, он никому не соврал. Просто… утаил. Ведь посчитал, что Канде не обязательно знать обо всех делах своего друга. Только вот внутри все сжималось в тугой комок, завязывалось в прочный узел отвращения к самому себе лишь от одной мысли, что пришлось отступиться с того наставления, что давал в детстве отец.

- Скажи, Лин, - седоволосый бросил осторожный взгляд на подругу, нервно теребя манжет рубашки. – Если человек утаил одну не очень важную деталь от близкого – это обязательно считается ложью?

Китаянка недоуменно посмотрела на Уолкера, перестав даже, казалось бы, дышать.

- Ложь – не ложь. Мы молчим, когда стараемся отгородить близких от ран, которые, возможно,нанесет правда. Порой слова оставляют слишком сильный эмоциональный всплеск. И чтобы избежать подобного, люди иногда утаивают то, что, по их мнению, могло бы причинить боль. Это называется ложь во благо.

- Я не об этом…- Но в любом случае, если ты считаешь, что доверяешь этому человеку все самое сокровенное, то и насчет тайн у тебя не должно быть сомнений.

Пианист протянул руку вперед, подставляя ладонь под прохладные капли. Серые глаза неотрывно смотрелина дорогу, но проезжающих мимо машин и редких прохожих Аллен не замечал. Во рту было сухо, а на губах чувствовался горький привкус отчаяния.

Недолго думая, Аллен резко вышел из-под навеса остановки и подставил лицо природной стихии. Прохлада на миг остудила его разгоряченную кожу, принесла некоторое спокойствие, но она не смогла стереть с губ отвратительный тошнотворный привкус.

- Аллен, что с тобой? Тебе плохо?Шумно втянув носом воздух, зажмурившись, Уолкер стал раскачиваться на носках, тихо напевая себе под нос только ему известную песню: Ты цвети, аленький цветок.Я молю, дай услышать голосок.Ответь, почему

Люди сеют лишь вражду,Что несет лишь боль и скорбь.

И перед глазами вставали нечастые перепалки с художником, боль и разочарование с горьким привкусом апатии ко всему. Душа человека хрупка, разбить ее не представляет сложности, но вот собрать… собрать ее по крупицам и осколкам, полностью восстановив все то, что было до рокового часа, невозможно. Стоит потеряться самому маленькому осколку человеческого сердца – прежнего ее носителя не станет. Душа похожа на маленький цветок, отчаянно цепляющийся за тоненькие нити жизни, стремящийся к свету, теплу, любви и счастью. Он прекрасен, неповторим и незабываем.

Интересно, а какова его душа или же душа Канды? Они похожи или же различны? Раны, нанесенные судьбой, оставлены в равном количестве. Только вот… одним ли и тем же событием или же у них есть другая причина?

Сложно. Слишком сложно сейчас что-то говорить. Особенно когда чувствуешь на своих плечах груз неуверенности, тяжесть вины и лжи, что так и норовят перевесить все положительные качества.Ты цвети, цвет моей души.Что увидишь ты,

Посмотрев в глаза мои?Ответь, почему

Люди войны предпочтутЛюбви, добру к себе?

Почему? Разве он заслужил что-то подобное? Эти вопросы все никак не давали покоя седоволосому. Каждый день он просыпался и думал, работал или же просто отдыхал – мысли все никак не хотели оставлять его. Думы обо всем: о Канде, который кажется таким холодным, неприступным, открывшимся вчера с совершенно другой стороны; о погибшем брате и вине, что не дает спать по ночам, заставляя юного пианиста просыпаться в холодном поту и слезах; о давно утерянном отце, о его мудрых словах, глупых поступках и о его заботе; об ответственности за все того жеяпонца, о долге, что чудным образом теперь погашен неизвестным благожелателем… это не давало покоя, мешало спать, жить той жизнью, что так хотелось и на какую надеялись его оставшиеся близкие – Линали, ее весьма причудливый брат, Тики, и даже тот пройдоха Кросс.И только для них нужно быть сильным, не показывая своего отчаяния, страха и своей никчемности.?Всегда иди только вперед…??Да, я стараюсь. Иду, превозмогая боль, открывая в журнале своей жизни новую страницу и заполняя ее разными чернилами. Красные – это слезы и боль, черные – негатив и ненависть, белые – безразличие, синие – счастье, свобода и откровения. В моих глазах нет страха, нет боли, нет ничего – они пусты, но в тоже время полны странного света, понятного только мне. Совсем как палитра у Канды…? Как чиста на небе синева…Я запомню навсегдаКак с тобою мы сошлись.Твои слезы в тишинеС грустью перешли мне.Память о них все живет.*

И будь, что будет. Подросток все для себя уже решил. Еще когда они готовили этот дурацкий десерт. Не важно, что может произойти дальше – расстанутся ли они с японцем после этого или же нет. Аллен понял одну очень важную вещь, и отступаться от нее он не намерен: счастье – птица вольная, хрупкая и ранимая, требующее свободы и полноты ощущений. Его не нужно ловить за хвост, когда оно от тебя ускользает – если нужно и если доверяешь, то оно обязательно вернется. А пока оно рядом нужно наслаждаться им и отдавать всего себя ему, ни на что не надеясь. Надежда может в один миг рухнуть, как воздушный замок, и падать с огромной высоты больно.

Аллен запомнил любой момент, проведенный вместе с Юу. Ссоры, мирные деньки, сложное взаимодействие, долгий путь к новому этапу художника, слезы, что проливались в тишине, о той боли, что съедала изнутри и противным, липким существом расползалась по позвоночнику. Вспомнил все и навсегда сохранил их в своей памяти.

А если он когда-нибудь это забудет, то обязательно вспомнит. Он должен. Он обязан, во что бы то ни стало. Через музыку, через ленты новостей, что когда-нибудь будут голосить, разнося имя японца на весь мир, через сотни сотканных снов и реалий, с помощью записи и памяти близких.

Резкий гудок вывел мальчика из размышлений. Теплая рука сильно потянула его в сторону от проезжей части, вновь втаскивая под навес и укрывая от такого привычного очищающего дождя. Мальчик пару раз сморгнул, прийти в себя было немного сложно: перед глазами до сих пор стояли картины из реалии и его фантазий.

- Ты с ума сошел?! – запричитала Линали. – А если б я не успела? Ты вообще головой думаешь, балда?!

Маленькие, практические невесомые удары крохотных кулачков о его грудь заставили Уолкера сосредоточить все свое внимание на подруге. Линали гневно колотила подростка, вспоминая все известные ей ругательства, причитая о его безалаберности и безответственности.

Может, она права. Кто знает…- Прости, Линали, - он успокаивающе положил свои ладони ей на плечи. – Я просто задумался.

Ли перестала колотить друга, плечи ее опустились и, издав едва слышный всхлип, девушка разрыдалась, пряча свое лицо у того на груди. Аллен стоял и не знал, что ему делать. Линали… она же никогда не плакала перед ним. Да как такое вообще возможно?! Ли всегда же улыбается, не смотря ни на что. Даже после смерти Неа девушка не позволила проронить себе ни слезинки. Так что же теперь?

- Лин? – Аллен попытался посмотреть девушке в глаза, но та только крепче прижалась к нему, не позволяяотстраниться. – Ну что же ты? Все в порядке. Не нужно плакать. Прости, прости меня, дорогая.Не найдя ничего лучше, как просто обнять и прижать девушку еще крепче, Аллен тяжело вздохнул, подняв голову к ночному небу и глядя на прозрачные капли.

- Я не могу потерять еще и тебя.*** - Господин Микк, совещание уже закончилось.Легкая струйка дыма поднялась вверх, к потолку, полностью растворяясь в воздухе. Из открытого окна в комнату смело проникали холодные брызги дождя. Капли, не встречая никакого сопротивления на своем пути, долетали до разбросанных на письменном столе бумаг, кожаного кресла, одиноко стоящеговполоборота к входной двери, попадали на стоящие на окне цветы, покрывая великолепные бутоны прозрачными бисеринками. Тюль небрежно колыхалась при каждом движении: будь оно незначительным, даже практически незаметным или же громоздким и резким – льняное полотно вздымалось в неизвестном, завораживающем танце, будоража воображение всеми возможными бликами.

Тики Микк тяжело вздохнул. Мужчина выкинул почти истлевшую сигарету в окно и повернулся к секретарше. Приподнимая уголки губ в подобии легкой и вежливой улыбки, он произнес:- Спасибо, Ванесса. Ты можешь идти.

- Если я Вам не нужна… - Ванесса слегка поддалась вперед, выражая всем своим видом полную готовность подчиниться при любом пожелании своего босса.Мужчина вновь вернулся к созерцанию ночного пейзажа за окном. Дождь уже закончился, сменился на легкую морось. Воздух был наполнен смесью запаха пыли и свежести, что вызывало смутное, двойственное ощущение.

- Ты свободна.

Легкий стук двери оповестил его о том, что он остался один вкабинете, да и во всем здании. Думать не хотелось, дышать – тоже, чувство безразличия заполоняло все. Ему казалось, что он находится на разгоряченной сковороде: душа его металась в агонии, корчась от боли; языки пламени медленно ласкали оголенные нервы, расплавляя его подобно металлу; хотелось выбраться на чистый и прохладный воздух, ощутить на разгоряченной коже долгожданный, влажный от мороси, воздух. И сам он будто бы превратился в пепел: тонкий и слабый проблеск пламени, сотканный из чувств, воспоминаний и поступков, охватил его всего, и после себя оставляя только горстку серого вещества.

Какой же он дурак…

?Ты был прав, Аллен. Абсолютно. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня??Чувство вины огромным пятном выделялось на картине его скучной, серой и обыденной жизни. Жизни, что он так любил и старался сохранить всеми доступными средствами. Тики никогда не был мелочным, скупость была ему отвратительна. Мужчине нравилось жить в роскоши, блистать в лучах славы, смотреть на ?простых смертных? с глянцевых обложек новомодных журналов, упиваясь своей славой и положением. Он настолько закрутился в этом водовороте кукольной жизни, полагаясь на своих доброжелателей, что когда пришла беда, не смог переступить через так отвратное ему чувство. Эгоизм свойствен всем людям без исключения. Не бывает наоборот, ведь иначе нет смысла в жизни. Корысть поглощает нас незаметно, постепенно раз за разом опуская на самое дно, делает души черными, грязными. И никакой божественный дождь не сможет никогда очистить то, что получилось из-за личной выгоды. Сердце человека все равно будет гнить – достаточно только одного раза.И вот он, Тики Микк, гнил. Мучительно тянулось время его гниения, время его смерти. Все-таки он так и не смог побороть в себе чувство алчности. Он переступил через свои вечные убеждения, растоптал их как собственную сигарету или как никчемный мусор.

Как со мной это случилось?