1 часть (1/1)

Лилин часто видит его здесь. Она ещё маленькая, никто не следит, где бегает принцесса... Ха, точнее – не может уследить! А она пробирается потайными ходами к этому залу, где заточена в камень Расецу, её мачеха. И где так часто Лилин видит ещё одно изваяние – живое. Своего брата. Когайджи порой стоит, вглядываясь в прекрасное окаменевшее лицо, порой замирает, опустившись на колени, или просто сидит, прислонившись к стене. И смотрит на ту – заточённую в камне. На свою мать. Он может не двигаться часами, словно надеется тоже окаменеть и хоть так присоединиться к матери. Но в итоге он уходит молча.Лилин знает, её маме не нравится такая привычка Когайджи, но запретить это Гёкумен не решится. Она может смеяться и унижать принца, угрожать ему, но запретить визиты к сопернице не рискнёт. Однажды Лилин видела, как мама прислала за Когайджи в тот миг, когда он был в зале с заточённой. Звук шагов слуги словно вырвал принца из транса. Когайджи вздрогнул, а потом обернулся с такой яростью, что посыльный отшатнулся назад и еле выговорил:– Госпожа Гёкумен зовёт вас, – после чего поспешно исчез.Тогда Лилин первый раз слышала, что Когайджи заговорил со статуей.– Извини, мама, – тихо произнёс он.Глаза принца всё ещё пылали яростью, но говорил он ровно и так, словно окаменевшая могла его слышать. После чего помедлил, словно слушая ответ камня – и, развернувшись, вышел.Лилин нравилось наблюдать за братом, когда он застывал там, перед Расецу. Он был таким красивым в эти моменты. А ещё его было жаль. Лучше бы мама разбудила тётю Расецу. Мама, конечно, властная, но, говорят, у тёти Расецу очень хороший характер... Может, они сумели бы подружиться.Как-то Лилин спросила брата, будет ли её любить тётя Расецу, если проснётся. Когайджи на миг нахмурился при слове "если", а потом улыбнулся так тепло и ласково, что Лилин подумала: "Cкорее б тётя Расецу проснулась, вон он какой счастливый от одной этой мысли…"Когайджи тогда сказал:– Конечно, проснётся и обязательно будет любить тебя, ты ж моя сестрёнка.И обнял Лилин."И все будут счастливы, – мысленно договорила Лилин, – особенно братик. Скорее б тётя Расецу проснулась".Впрочем, с мамой об этом говорить не стоило, после первой же попытки предложить разбудить Расецу Лилин поняла это. Гёкумен-кошу тогда на миг показалась ей не мамой, а какой-то чужой госпожой, очень холодной и недоброй. Эта госпожа посмотрела на свои ногти, пошевелила ими, потом перевела взгляд на Лилин, словно оценивая, хватит ли длины этих ногтей вспороть тонкую детскую шейку, а потом снова отвела глаза и произнесла:– Не думай об этом. Иди играй, и пусть Яоне получше за тобой присматривает.Разумеется, передавать Яоне пожелание мамы Лилин не стала.Зато стала чаще прибегать к залу Расецу. Несколько раз она видела, как Когайджи только входил туда, и тогда услышала единственное, что принц говорил окаменевшей: "Здравствуй, мама". Уходя, он никогда не прощался.Сегодня Когайджи выглядел странно. Впервые он не замер перед матерью, вступая в молчаливый диалог, который, как Лилин уверилась за столько времени, они точно вели каждый раз, а взволнованно ходил по залу взад-вперёд, то вскидывая взгляд на Расецу, то глядя куда-то перед собой. Через некоторое время, очевидно успокоившись, он опустился на пол и привычно замер, прислонившись спиной к стене.Лилин, в этот раз занявшая место для наблюдения так, чтоб следить за передвижениями брата, переместилась, чтоб видеть его лучше, и, подняв глаза, встретилась со взглядом брата. Когайджи смотрел на неё, потом поднял руку и поманил сестрёнку к себе. Лилин несколько неуверенно шагнула в зал из коридора, ожидая, что обычно такому ласковому брату может не понравиться слежка (он не раз из-за этого ругался с мамой Лилин), но Когайджи раскрыл объятия, и Лилин, счастливо взвизгнув, кинулась к нему.Он обнял её, и они уже вдвоём устроились на полу, глядя на застывшую Расецу. Лилин прижималась к брату и думала, что застывшая красивая, и лицо у неё доброе… Когайджи улыбался. Некоторое время он смотрел на Расецу, словно о чем-то говорил с ней, а потом перевёл взгляд на сестру:– Хочешь приходить со мной, не прячась?Лилин активно закивала:– Ага.– Я буду звать тебя, если смогу. Но и ты не прячься. Мама будет рада тебя видеть.Лилин посмотрела на красивое каменное лицо заточённой и очень серьёзно произнесла, глядя в глаза статуе:– Спасибо.На миг девочке показалось, что губы статуи чуть дрогнули в тёплой улыбке, и Лилин снова прижалась к брату.Пусть тётя Расецу проснётся. Теперь Лилин была уверена, тётя будет её любить. А с мамой… как-нибудь подружатся. И обязательно все будут счастливы. Главное – братик.***– Здравствуй, мама, – шепчет Когайджи, входя в зал и замирает, всматриваясь в прекрасное лицо той, которую и спустя сотни лет зовут не иначе как госпожой Расецу. Зовут шёпотом из страха наказания от Гёкумен, но только госпожой. Её любили все. Тогда и сейчас. И… Заточены оба: великий король демонов Гю-ма-О и она…Они, другие, счастливы – они её помнят. Когайджи помнит только глаза, ласковый взгляд. Он помнит, как вместо мамы пришла другая, с ярко подведённым алым ртом и хищным взглядом. Она сказала: "Идёмте, принц".Расецу заточили потому что… жена короля демонов. Когайджи уверен, что тогда дело было в Гёкумен. Мать была слишком добра, чтоб не простить Гю-ма-О даже такую любовницу. А потом… Гёкумен знала, что творит. Именно поэтому только она и осталась на свободе.Она говорит, что спасла тогда Когайджи жизнь, а то небесные воины заточили бы и его вместе с матерью. Когайджи не верит, что небеса заточили бы почти младенца. Но иногда думает, что так могло быть лучше.Когайджи плевать на отца – предавший мать получил по заслугам, но он, принц, жив, и он освободит Расецу…Какая ирония, что единственное близкое ему существо в замке – Лилин – связана ним лишь кровью отца.Сестру Когайджи любит, малышка – всё, что у него есть в этом мире, но даже с ней Когайджи отчаянно тоскует по своему детству. Может, именно рядом с ней его тоска сильнее: Лилин не тяготится отсутствием отца, матери и брата ей достаточно, чтобы чувствовать себя в семье и жить как нормальный ребёнок, счастливый, проказливый… Когайджи не помнит семьи, только взгляд матери, и, стоя перед её статуей, чувствует себя умирающим от голода, перед которым за непреодолимой, но прозрачной преградой – стол, полный яств. Пытка – приходить туда. Но не приходить, сдаться и потерять надежду – ещё страшнее.А Лилин спрашивает, будет ли её любить проснувшаяся Расецу. Когайджи не сомневается ни секунды. Расецу всех любила. И несомненно будет. Надо только проснуться ей… Только проснуться.– Только… – Когайджи думает об этом постоянно, равнодушно принимая от Гёкумен ласки и приказы. Условия не меняются: "Сделай или…"Расецу проснётся, и это закончится. Но как?.. Надо только проснуться.– Только проснуться...Мимо сознания проходит ?Санзо икко, получить сутру, ты должен… тогда Гю-ма-О…?Только проснуться.– Вы отдадите нам сутру, Санзо-икко… – и на автомате перехватить удар – надо же, мальчишка силён.Верный Доку шагает вперёд, принимая на меч бросок стального полумесяца на цепи, и краем глаза Когайджи видит дикое: Докугакуджи не любит растягивать драки, но сейчас не наносит удара, способного вывести противника из строя по-настоящему. Уворачивается, переходит – не отступает, но и не… Он может. Вот! Только что: чуть довернуть лезвие меча, и оно пройдёт по телу красноволосого противника. Но Докугакуджи дёргает меч к себе, открываясь, и Когайджи готов уже рвануться, уходя от удара своего противника и вытаскивая Доку – ведь сейчас стальной полумесяц… Принц не верит себе: оружие вонзается в песок рядом с плечом Доку. У красноволосого и Доку в глазах одинаковое выражение странной решимости.А бой заканчивается ничем. И не по вине Доку, просто мальчишка действительно силён, а после взгляда Докугакуджи… что-то словно сдерживает принца. Не хочется бить насмерть. Пусть Гёкумен подавится своими насмешками. На её когтях и губах достаточно крови.Только, вернувшись в замок, Когайджи идёт не к ней, а нагоняет Докугакуджи на половине пути к его комнате. И слышит простой ответ: ?Это мой брат?. И на месте мальчишки-противника представляется Лилин. Один миг в голове гулко и пусто от этой мысли, а потом Когайджи словно со стороны видит себя, за плечи вдавливающим Доку в стену, рыча:– У тебя ведь нет семьи, ты говорил!– Сводный брат. По отцу, – говорит тогда Доку, морщась от боли захвата.Когайджи отпускает его и слышит тихое:– Я его не убью.– Тогда с ним и сражайся, – выдавливает принц. Горло перехватывает. – Чтобы никто не… ненароком.У него есть только одна семья. Расецу, закованная в камне. И Когайджи мечется впервые по залу, не находя себе покоя под взглядом каменных глаз.Сводный по отцу…Принц падает у стены, обессилев, и слышит еле заметный шорох.Рыжие волосы мелькают в тени коридора – Лилин давно приходит сюда и молча смотрит на него."Семья…" – думает Когайджи и смотрит на каменное изваяние.Принцу кажется: он проснулся от долгого сна. Когайджи протягивает руку сестре и смотрит на мать – он словно тоже был заточён… где-то. Если освободился он, значит, она тоже сумеет.Лилин прижимается к нему, и Когайджи думает, что тот мальчишка мог бы стать ей хорошим другом…Нужно просто позволить им дойти. Возможно, они смогут помочь Расецу…