1 часть (1/1)

– А ты крут, Хико!Мальчишки восторженной толпой окружили недавних противников, вооруженных легкими боевыми шестами. Проигравший вытер кровь, текущую из разбитой губы, и поднялся, ухватившись за протянутую приятелем руку.Хико-победитель улыбался со смесью гордости и смущения.– Брат научил, хотите, и вам покажу приемы?– Хочу!– И я!– И я! – зашумели зрители.– Смотрите, стойка сначала выглядит так...Хико мимоходом покосился на стены монастыря, располагавшегося высоко над деревней на выступе скалы. Говорили, этот выступ отмечал середину пути от земли к небесам.Последний раз Хико видел брата два года назад. Тогда тот еще только ходил в монастырь и возвращался вечерами домой, где учил шестилетнего Хико сражаться и рассказывал ему о жизни монахов или о прочитанных в монастырских свитках легендах.Тогда был последний вечер брата дома. Он окончательно решил стать монахом и рано утром должен был уйти насовсем. Как же Хико не хотел, чтоб он уходил! Он не отходил от брата весь вечер. А брат вел себя как обычно, помогал матери по дому, потом повел Хико тренироваться. Только после, когда они лежали на поляне перед домом и смотрели на звезды, брат сказал просто:– Смотри, Хико, хорошо защищай маму, я тебя научил.– Я постараюсь!.. Но зачем ты уходишь? Разве тебе плохо с нами?– Не плохо, Хико, просто я нашел свой путь. Я хочу защищать людей. Настоятель говорит, я делаю успехи, у меня есть шансы стать Санзо.– Но ты учишься сражаться. Зачем Санзо это? Ведь Санзо – монахи, не воины...– Все монахи – воины... Самые лучшие – становятся Санзо, хранителями сутр сотворения. Только лучшие из лучших могут попытаться стать Санзо.– А зачем им эти сутры?– С их помощью человек может остановить бога войны, если тот попытается сойти на землю. Бог войны не должен ступить на землю, потому что тогда он уничтожит всех нас. Но одного Санзо достаточно, чтоб с помощью сутры сдержать его, все пятеро – могут запечатать бога.– Как же боги дали людям подобную власть? Запечатать их самих?– Все не так просто. Боги чисты. Они не пятнают себя кровью. Убивать могут лишь бодхисатвы. Но им нет дела до мира людей, они иные. А бог войны может убивать. Он становится кем-то средним, на грани между миром богов и людей, пачкается смертью, которую несет. И потому сутры могут сдержать его. Я читал об этом в свитках, там говорилось, как впервые появился бог войны...Это было очень давно. Когда бога войны еще не существовало, а пять крупнейших монастырей были самыми настоящими вратами, через которые небожители порой спускались на землю. Увидеть спускающегося ками было большой удачей и прекрасной приметой, а увидеть нисхождение самого Нефритового Императора – величайшим счастьем в жизни. Тогда началась эта история.Ками рождаются редко, и, наверное, это хорошо: вечная жизнь - не шутка, и рождайся они так легко как люди, небеса были б уже перенаселены. Есть легенда, что ками не может быть более определенного числа – точную цифру никто не может назвать, но если они достигнут этого числа, то никто не родится на небесах, пока не умрет хоть один из живущих ками, или же вновь родившийся будет нести в себе смерть.Много тысяч лет небеса не вступали в войну. Много тысяч лет благоденствовали и рождались ками. Но вот когда забеременела жена Нефритового Императора и пришла к бодхисатве Босацу, чтобы узнать судьбу дитя, покровительница любви и милосердия обратила взгляд на свой пруд, где отражаются судьбы, прошлое, настоящее и будущее одновременно, и сказала лишь одно:– Ты принесешь на небеса смерть.Встревоженная императрица поведала мужу о предсказанном. Император вспомнил о пророчестве и отправил гонцов по всем небесам, чтоб узнать, как давно умирал хоть один ками и рождался ли кто после. И принесли ему вести, что никто не помнит последней смерти на небесах. И ками лишь рождались. И так была решена судьба наследника. Решись императрица убить дитя во чреве или же позволь ему появиться - смерть пришла бы на небеса. Но императрица придумала, как спасти и дитя, и небеса. Когда подходил срок ей родить, спустилась она тайком в нижний мир, так, чтобы дитя появилось не на небесах, и думала оставить сына внизу, дабы жил он, не зная, кем является, и не искал пути наверх.Но не посвятила она мужа в свои планы и не знала, что сам он, дабы жену не беспокоить, договорился с семьей, где было трое сыновей, младший из которых служил в армии, что когда придет срок императрице рожать, юный воин спустится в нижний мир и совершит самоубийство, а семья его за то получит титул и богатство, возвысится, и станет его отец вхож во дворец.И случилось так, что, дабы укрыться от взгляда бодхисатвы, избрали императрица и юный воин одну и ту же пещеру. И вошла императрица туда в тот миг, когда вонзил юноша нефритовый меч себе в сердце. Вскрикнула она от ужаса и упала без чувств. А когда пришла в себя через много часов - поняла, что родила, пока была без сознания, и нечто отрезало пуповину ее, и младенца нет нигде.Императрица все обыскала вокруг пещеры, но не было нигде следов, словно младенец сам отрезал пуповину и улетел на крыльях. День и ночь искала она и после обессиленная вернулась на небеса.И узнала, что пока не было ее, император обыскал все небеса и приказал заковать в темнице бодхисатву, что предрекла смерть, кою принесет на небеса дитя императора.Воины же личной охраны императора отправились в нижний мир, дабы найти младенца и отнять у того, кто его похитил, а также вернуть на небеса нефритовый меч, которым убил себя юный воин. Но и они не нашли следов ни дитя, ни меча. Лишь через неделю вернулись они, но ни с чем.Приказал император выпустить бодхисатву из темницы и обратился к ней с вопросом, где же дитя. Разгневалась Босацу-сама и отказалась давать ответ. День и ночь упрашивал ее император, пока не согласилась она взглянуть в пруд, отражающий судьбы живущих.– Меч и дитя стали едины, но смерть еще не пришла на небеса, – изрекла бодхисатва.Опечаленный покинул ее император, чтобы принести императрице весть, что меч похищен и им убито их дитя. Требовала императрица огнем и мечом пройти по нижнему миру, найти того, кто убил ее сына, но отказал император, не желая, чтоб во имя мести за одно мертвое уже дитя сотни людей своих лишились.Слегла с тех пор императрица от горя, и не могли ее поднять с ложа ни мольбы императора, ни любовь его.А спустя двадцать лет достигли небес легенды о воине бессмертном, не имеющем себе равных. Будто нет ему соперников ни среди людей, ни среди ёкаев ни в мастерстве боя, ни в жестокости. Говорили, он жаждет подняться на небеса и сразиться с бессмертными, уверенный, что нет ему соперников и тут.И встревоженный император вновь отправился к бодхисатве.Он застал Босацу-сама у пруда, отражающего судьбы. Бодхисатва не подняла на него глаз, глядя в темную воду, прозрачную настолько, что видны были у дна переплетающиеся стебли лотосов и скользящие между ними тенями карпы.– Да, это твой сын. В его руках нефритовый меч. В одном из свитков в твоей библиотеке есть предсказание о том, что ками, рожденный среди смертных, станет богом войны. Едва родившись, коснулся он земли, что напиталась крови ками. Он сомкнул руки, обагренные кровью, на рукояти меча, убивающего ками, и стал с ним одним целым. Нефрит, напившийся крови, забрал часть его души. Так родился первый бог войны. Он на половину принадлежит земле и лишь на половину тебе. И он принесет смерть на небеса. Не завтра, но скоро.– Но теперь я могу найти его. Мы можем остановить его и привести на небеса пусть не дитя, но воина!– Попытайся, император, – бодхисатва наконец отвела взгляд от поверхности воды, – тебе не придется долго искать... он стоит у северных врат.Император кинулся к любимой жене и рассказал ей, что жив их сын и пришел сам. Впервые за двадцать лет улыбнулась императрица, появился румянец на ее щеках. Хотела она встать, но не хватило сил после двадцати лет без движения не держали ее ноги. На руках вынес ее император из дворца и в сопровождении личной охраны помчались они на конях к северным вратам. Открыли они врата, но не успели даже спуститься в нижний мир, как перед ними на небесах возник их сын. Был он прекрасен, как все ками, но один его глаз был лиловым – как у бога, а другой золотым – как у зверя безумного.Кинулась к нему императрица, но подвели ее ноги, и упала она на колени перед сыном своим, но не заметил он ни рук к нему протянутых, ни любви и счастья в глазах матери.И прогрохотал его голос:– Да склонятся небеса предо мной или пусть выйдет против меня воин, что способен со мной силой померяться в бою!– Остановись, ты и так ведь властителем небес станешь, – встал на его пути император, – по праву станешь, как сын мой!Сверкнул золотой звериный глаз воина. А через миг вонзился его меч в сердце императора. Это был тот самый нефритовый меч, которым убил себя юный воин некогда в пещере.Зашлась горестным криком императрица:– Что же ты сотворил, сын мой!Обернулся к ней сын, и почти ласковым был взгляд его фиолетового глаза:– Не сын я тебе и ему не сын. Вы оставили меня среди людей, вы лишили меня права законно занять место на небесах, так я завоюю все, чего достоин, как завоевал себе место на земле. Падут небеса к моим ногам, как ты пала!Оставил он императрицу рыдать над телом мужа и прошел по небесам с мечом своим, и не нашлось равного ему среди воинов небес.Признали небеса его силу, лишь дворцы бодхисатв хранили молчание.Только в день, когда должен был воин сесть на трон нефритового императора, прибыла во дворец бодхисатвы Босацу-сама убитая горем императрица.И когда началась церемония, на пути воина к трону встала Босацу-сама.Усмехнулся великий воин:– Все признали мою силу, уйди с моей дороги, богиня. Не тебе, покровительнице любви и милосердия, заступать мне дорогу.– Не тому, кто лишен любви и милосердия, править небесами, - был ответ.Не успел воин меч обнажить, как подняла бодхисатва руку, и полился с ее пальцев золотой свет, и лег он оковами на запястья, щиколотки и шею воина. Так тяжелы были оковы, что пошатнулся он, но не упал, лишь меч выхваченный из ножен из руки выронил.В тот день храмы, через которые ками нисходили на землю, задрожали как один, и стоило монахам покинуть их всем, как рухнули храмы, а вместо них вознеслись острые каменные пики к небесам.Никто не знает доподлинно, откуда появился новый нефритовый император и что случилось с великим воином.Говорят, заточила его бодхисатва в одном из тех каменных пиков, никто не знает, в каком. Долгие годы он там провел, но когда понял, что не в силах освободиться, в темнице своей призвал он нефритовый меч и вонзил себе в сердце. Впитал камень его жизнь.И однажды, когда снова камни напитаются кровью ками, породит скала нового бога войны. Дитя свое. Еретика-ками с золотыми глазами, что станет богом войны и вновь принесет смерть на небеса... но на случай, если отправится новорожденный бог не на небеса, а на землю, как его предшественник, основали монахи новые монастыри у подножия тех самых пиков каменных и разделили между собой подаренные богами сутры сотворения мира, чтобы остановить бога, если потребуется, и сохранить наш мир...Хико слушал, борясь со сном, а брат все говорил... но вот звезды над головой стали золотыми глазами еретика-мальчишки, порожденного скалой. И он оказался совсем не страшным и не пытался ни призвать меч, ни принести смерть. Он просто шел вниз по каменной тропинке и с улыбкой щурился на яркое солнце. Шел прямо к Хико, неизвестно как оказавшемуся на его пути.– Привет! – сказал золотоглазый бог, – Ты не знаешь, как меня зовут?Хико проснулся поздно и в своей кровати. Последний раз брат не стал будить его и как маленького отнес на руках домой. Солнце было уже высоко.Конечно, брат уже ушел. Из окна Хико был виден монастырь. Его брат уже там.Может, еретик и не хочет никого убивать? Может, он и правда просто мальчишка, как сам Хико, и ему нужны друзья, а не мечи и схватки за трон небес?Брат станет Санзо, он сумеет. Будет хранить сутру... и, наверняка, если встретит на тропинке мальчишку с золотыми глазами, сумеет все понять и не причинит ему вреда.Хико не стал говорить матери, почему не плакал больше из-за ухода брата. И никому так и не сказал, что ждал, как однажды брат вернется, ведя за руку мальчишку с золотыми глазами. Хико знал, что скажет тогда: ?С возвращением, братик!?А еще: ?Привет! Тебе подойдет имя ?Гоку?. Согласен??