До Кён Су (1/1)

У Кёнсу никогда не получается обмануть даже самого себя. Чтобы он не делал, что бы не пытался изменить, всегда есть одно больное НО — душевное состояние остаётся прежним. Сидя в душном, полном неизвестных пьяных и чем-то накачанных личностей, клубе, где любит зависать Сехун, он старался убедиться в том, что он часть этой компании, и он обязан поддержать друга. Он всегда всех поддерживал, пытался понять их сердца и встать рядом, пусть это было не в глаза бросающая поддержка, а почти не видна публике, но никто не может сказать, что он не друг ему. Однако, когда дело доходит до чувств самого парня, никто и представить не может, что происходит в его голове. Гаюль была другой. Он почувствовал это как только встретил этот взгляд на себе. А еще, когда девушка встала из за стола, и направилась к выходу, он знал, что должен пойти за ней. Он не планировал с ней дружить, и даже общаться в дальнейшем. Перекинуться пару слов, и забыть. Но так и не смог выкинуть из головы недоконченный разговор, в который вторгся пьяная белеберда О Сехуна, еле тащившего себя на ногах. Гаюль, как и Кёнсу оказываются подле Сехуна, в одно мгновение, когда тот чуть не падает на грязный асфальт. Их руки переплетаются за спиной друга, встречаются, словно там им и место. Кёнсу слышит в ушах стук собственного сердца, и не возможно становится оторвать взгляд от глаз, которые смотрят потерянно. Их контакт прерывают. Сехуна тошнит прям на брюки Кёнсу. — Блядь, Сехун! Чтоб тебя... Остальных не видно нигде. Вероятно зависать будут до поздна. Главное, чтобы совсем не спились, и могли до такси дойти. Кёнсу не будет возвращаться за каждым по отдельности. По мимо пьяного друга, на его голову свалилась еще одна проблема. Не быть скатиной и довести девушку до дома. Когда они усадили Сехуна чудесным образом в его машину, он открывает рот, чтобы предложить сесть на переднее место, но Гаюль опережает и говорит:— Возьму такси. Тебе будет проблематично с нами обоими, — и на этом заканчивается. Она одним размахом руки ловит проезжающие как назло такси, содиться. От девушки остаётся лишь воспоминание прочно засевшее в голове, и запах ее духов, которые Кёнсу трудно будет забыть. — Эй, Су, нам на, — Сехун не заканчивает предложение. Икает. — Надо поговор-р-ить, — что то бормочет он, и проваливается в сон. — Проспись вначале. До дому О оставалось всего каких-то одиннадцать секунд. С Кёнсу свалился огромный груз, когда он бросает еле живое тело друга на кровать. — Каждый раз напиваешься, и каждый раз мне приходится тащить тебя, тяжелая махина. Постыдился бы. Мой рост и твой, всё равно что огромную глыбу на горбу тоскать. Не умеешь пить, так не пей. Кому он это говорил, Кёнсу так и не понял. Сехун спал пьяным мёртвым сном. Но одно Кёнсу радовало больше всех. Сехуну стало лучше и он больше не пытался облевать вокруг себя. Какой разговор должен был состояться между друзьями, осталось обсуждаться до завтрашнего дня. Хотя, Кёнсу так и тянуло сделать то, что до сегодняшнего дня себе не позволил бы. Залезть в телефон О и узнать номер Гаюль, ведь он так не проводил её домой. Забрать телефон Сехуна сразу не получается. Тот лежал в кармане его брюк, и До пришлось помучиться, делать вид, что он помогает другу устроится удобнее, чтобы наконец получить заветный четырехугольный предмет. Следующим препятствием для него становиться пароль. Кёнсу долго думает над четырьмя заметными цифрами, но каждый раз оборачивается провалом. Через минут пятнадцать, пока До ждет разрешения попробовать снова, Гаюль звонит сама. Кёнсу смеётся, считая, что она наверное совсем с ума сошла, раз считает, что её жених в таком состоянии вообще ответит. — Я доехала, — произносит она, и вызывает недоумение. Ведь он и слово не сказал, чтобы дать понять, кто ответил на звонок. — Не знала твоего номера, чтобы позвонить, и сказать. Поэтому предположила, что скорее всего всё ещё находишься у моего горе жениха. Надеюсь, всё хорошо?До не находит слова, чтобы выговорить их. Как? Как только что это произошло? Гаюль, будто знала, чувствовала. Он не находит этому никакой логики.— Он в порядке. Когда прибыли домой, снова сташноло, но уже не на мои брюки. У девушки такой звонкий голос. Ему хочется слышать его постоянно, но приходится отгонять мысль прочь, боясь влезть в то, за, что придётся платить болью в душе. Ведь привязанность к кому-либо, чему-либо ведёт к душевным ранам. Кёнсу запрещал себе лишние мысли. Ему нравится своё уединение. — Хорошая новость, — подбадривает разговор, а после они долго молчат в телефон. Никто не может нарушить эту повисшую тишину, кроме храпевшего Сехуна. — Буду прощаться? Спокойной ночи, До Кёнсу. Мобильный замолкает не сразу. Он так и не решился высказать желаемое. С языка не хочет слезать 《И тебе тоже》.Сехун просыпается на следующее утро убитый в полный хлам. Первое, что слетает с уст стоматолога:— Воды, — тянет Сехун, и с полу открытыми глазами, нащупывет мобильник вместо стакана с желаемой освежающий жидкостью. Кёнсу вчера успел записать номер девушки, чтобы не забыть, пока та всё еще висела на телефоне, и они молчали. Сейчас он смотрит на жалкие попытки лучшего друга, и в душе прокленает, что не может быть таким же беспечным. Сехуну не приходится думать о последствиях, и его не мучает совесть, стоит в пьяном состоянии что-то вытворять. В отличии от Кёнсу. Он всего лишь парень на подработке в кафе-пицерии, а ещё он... — Сехун, черт возьми, — он подлетает к почти упавшему настольному начнику, и вздыхает с облегчением, когда полезную и вероятно всего дорогую мебельную принадлежность удаётся спасти. — Глаза открой, дебил!Как не странно это замечание действует. Сехун приходит в себя, но морщится от лучшей света режущего острыми шипами. В комнату входит домработница, которой Кёнсу еще утром открыл двери. Она удивилась не сильно, когда увидела его там. Всё таки он частенько оставался в такие моменты рядом с Сехуном. — Асперин и вода младший господин О, — официальное отношение старшей действует болью в голове Сехуна. Он принимает принесённое, и она с высказанным замечания, что До нужно почистить брюки, уходит. Они с Кёнсу снова остаются одни.— Я хотел ещё вчера поговорить с тобой, — начал Сехун, и До понимает, что друг не забыл о жалкой попытке поговорить. Он бы сам напомнил, но чуть позже. Замечание о брюках О, даже не замечает, или хочет делать вид, что не слышал. Сехун встаёт с кровати, садится на край, а у старшего дурное предчувствие. Кёнсу предполагает, что разговор не будет типичным. Это что-то другое. Совсем другое. — Из какого дерьма на этот раз я должен вытащить тебя? — Ты знаешь ведь, что скоро у меня помолвка? Завтра мои едут в дом ГаЮль, чтобы договорится о точной дате. У Кёнсу бешено бьётся сердце услышав знакомое имя. Так не должно быть. Он не должен. Ему нельзя. О Сехун нервничал, его выдовело собственное тело. Прежде чем закончить, Сехун делает ещё один круг по комнате, и сгрызает ноготь на указательным почти до мяса. Палец пульсирует, бросая сигнал остановиться, иначе пойдёт кровь. — В день помолвки, я хочу, чтобы ты похитил Гаюль и увёз в лесной домик. Они часто бывали там. Он и Сехун. Подростками они убегали из дома, или сбегали с уроков, и прятались там. Это было их секретное место. До позднего вечера, а то и раннего утра друзья могли просидеть и проболтать почти не о чём. Сейчас До Кёнсу пытается понять: шутит его друг, или говорит на полном мать его серьезе. Сехун хочет, чтобы он пошел на приступление? — Ты точно до конца отрезвел? Может алкогольное отравление? Врача вызвать? — Не смешно, До! Я серьёзен. — Зачем тебе это? Сам говорил, что она тебе нравится. О Сехуну пора лечиться в психушке, если стоматолог считает, что нормально своим друзьям предлагать подобную идею. — Гаюль милая, да. Но ты ведь знаешь, что я не могу разбить этим сердце, — запнулся, но решил закончить, — сам знаешь кому.Он прекрасно понимал о чём шла речь. О сомнительных предпочтениях друга Кёнсу узнал первый. Ведь помнит, как сам был шокирован, когда узнал. Да, у них с Юн был договор, но теперь Сехун понял, что этот договор не устраивает его любимого человека. Настоящего. Того, кому уже давно парнишка отдал своё сердце, и не может с этим бороться. Не хочет. — Я знаю, что тебе нужны деньги, Су! Я предлагаю тебе пятнадцать тысяч долларов, если ты согласишься. Ему и правда нужны были деньги, но не таким же низким способом. Хотя, выполнять грязные делишки за приличную оплату было не так уж и плохо. Сию секунду Кёнсу чувствует, что эта задача не выполнима. Он похитит девушку, которая возможно та самая родственная душа о которой говорила в детстве мама, с которой действительно чувствовал связь... — Я не буду этого делать! Ты полностью сбрендили, придурок. Поднимается с дивана, направляется к дверям, чтобы забыть об этом глупом разговоре навсегда. Но Сехун в спину добовляет: — Подумай!Сехун позвонил Кёнсу через два часа после их странного разговора, который так не выветрился у мужчины из памяти. Они и раньше с приятелем проворачивали мелкие пакости, за которые не влетало не одному. Их просто не ловили с поличным. То, что предложил сегодня О, в голове не укладывается. Похитеть человека, пойти на приступление. Сколько там за это дают срок? Кёнсу перебирает все возможные варианты, чтобы утихомирить взрывной характер, и не вернуться, убить лучшего друга нахрен. По телефону Сехун не оставлял попыток уговорить, и будет это продолжаться до момента, пока Кёнсу не сдастся. Денег заработать ему не мешало, ведь живёт на съёмной квартире, а хозяин не получал оплату уже за два месяца. Гад начальник обещал выплатить зарплату десятого, но Кёнсу денег так и не получал даже после этого. Кёнсу сбрасывает очередной звонок, а потом ещё один и ещё один. В конце он просто вырубает мобильник, и идёт спокойно на работу. Смена вечерняя. Коллега попросил заменить, пока сам находится с женой. Его жена на девятом месяце, и схватки вот-вот начнутся. Он надевает форму, кепку и заказы ждать себя не заставляют. На него обрушивается поток из полных бургерами подносов и гозированных прохлодительных напитков. За работой Кёнсу вспомнил о предложении не один раз. — У тебя всё нормально, парень? — окликнул его один из поситителей, когда в третий раз официант застывает со стаканом в руках. Кажется, ему действительно не избавиться от навязавшихся мыслей. Он кивает, ставит белый одноразовый стакан с кока-колой перед мужчиной, которому дашь лет сорок пять, и быстрым шагом направляется к стойке, где его ждал его коллега работающий за кассой. Чонин - так звали парня, смуглой, стройный, мускулистый парень. По мимо работы в бургерной, сбрасывает с десяток слоёв пота в танцевальном зале, мечтая однажды попасть на один из популярных кастингов Сеула. Они с Кёнсу иногда остаются до поздней ночи сверхурочно. Когда начальство в хорошем настроении выручка за ночную смену бывает щедрой. Но если подумать, сейчас, они мечтают забрать свою зарплату за два месяца. — Ты сегодня странный. Все нормально? — Заметив душевные терзания коллеги, спрашивает Ким. Кёнсу вздыхает, прежде чем кивнуть в ответ. — Дни за последнюю неделю выдалось странные. И начальник платить сука не хочет, а у меня долг за квартиру весит, — бросает Су, пользуясь занятостью остальных, потому что если честно, кроме Кима делиться ни с кем и не хочется сейчас. Коллеги не поймут, и скажут, чтобы он не ныл, ведь все они в этом дерьме плавают. — Хазяйка грозится выкинуть. Черт знает, что я буду делать. Ким молчит. Он бы помог, но сам доканывает босса отдать зарплату. Потому что если не будет денег, не будет оплаты за танцевальный зал, который арендует для тренировок. А без танцев он жить не может, и не хочет. — Может расскажешь своему этому другу об этом? Он может дать тебе в займы, а ты как получишь зарплату верни. Сехун. На время Кёнсу и забыл об этом олухе. Если бы Ким знал на, что толкает его О, говорить бы так не стал. Кёнсу попрощался с Кимом у дверей, добрался до ближайшей автобусной остановки, дождался свой номер и доехал домой без препятствий. Телефон он так и не включил, боясь наткнуться на сотню пропущенных. Лишь после душа телефон ожил. Пропущенных было тридцать. — Тебе делать больше нечего, придурок, — чертыхнулся Су, и с кромким стуком бросил прибор на стол. Старый диван скрипнул под весом его тела. Кёнсу решил, что даст ответ завтра, а перед этим еще раз обдумает, стоит ли ввязываться в неприятности. Он открыл глаза, снова взялся за телефон, нашел номер Юн, который тихо спёр у Сехуна, и неторопился нажать на кнопку "вызов", оставляет сомнительные отпечатки. Грусть колит грудь, и ему хочется выть от глупой необходимости пойти на глупость.