Парцелляция (1/1)

Она не отрывает взгляда от своего отражения. Не хочется. Совершенно не хочется выходить из этой небольшой комнатки, именуемой туалетом. Страшно? Может быть. Он не нравится ей. Вадик не нравится. Он несет в себе нечто опасное, сумасшедшее. И, наверное, другую бы притянула эта опасность. Как там говориться? Девушки любят плохих парней? Нет, не её случай. Она чувствует, как в ней закипает страх, как пронизывает каждый сантиметр её тела, от чего все покрывается мурашками. Она не готова.Выходит. Старается не хлопать дверью, даже придерживает её, чтобы не услышал, чтобы не повернулся. Вадим сидит спиной около большой клетки с псами. Ласкает их, от чего те только скулят и даже не замечают девушку. Её это радует, иначе, если бы здесь не было клетки, разделяющей её и животных, от Евы ничего бы не осталось. Она старается не шевелиться и даже не дышать, когда замечает рядом с парнем небольшой тазик. Он до краёв наполнен мясом. Свежем, даже запах крови еще чувствуется. Противно. Девушка морщится, но взгляда своего не отводит. Наблюдает за тем, как Вадим берет в руку огромный кусок и просовывает его через железные прутья. Она сглатывает.—?Что я тебе говорил про страх? —?Совершенно неожиданно спрашивает Вадик, от чего Ева вздрагивает. Тихо вдыхает в себя воздух. Молчит. Не собирается отвечать. Не видит в этом никакого смысла. Это же был риторический вопрос? Внимательно смотрит на спину Вадима, который поглаживает собаку, разрывающую зубами мясо. Говорят, что собак нельзя трогать, когда они едят. И Ева знала это. Знала на своей шкуре. Машинально касается небольшого шрама на правой руке. —?Мне повторить вопрос, или ты все-таки ответишь? —?Голос такой холодный, что Еву пронзает током. Вадик скалится не хуже собаки. —?Что я говорил про страх?Делает паузу после каждого слова, громко, но не кричит. Слишком властно, что становится не по себе. На него страшно смотреть: взгляд звериный, горящий, бешеный. Ева тут же отвоит свои глаза в сторону, сжимает зубы, чтобы хоть как-то восстановить своё учащенное дыхание и сердцебиение.—?Сказал, что его нельзя показывать,?— тихо проговаривает она. —?Никому.Снова смотрит на парня. Тот будто успокаивается, кивает. У неё же уже нет сил стоять крепко на ногах, а в глазах всё кружится. Закусывает губу до тех пор, пока не чувствует металлический привкус.—?Молодец, правильные выводы делаешь,?— куда более спокойнее произносит он. Ей ничего не остается, как на ватных ногах сделать пару шагов к нему. Медлит. Боится уже не собак, а его. Человека. Смешно. Еще пару шагов. Останавливается практически рядом. Он смотрит на неё снизу, резко хватает за руку, заставляя её опуститься на пол рядом с ним.Кажется, у неё от такой резкости закружилась голова. Внутри все задрожало, но она не подавала виду, стараясь внимательно рассматривать Вадима. Не смотрела на собак, потому что боялась отвлекать их от еды, боится злого рыка. Ей даже кажется, что никакая клетка её не защитит. От Вадима точно. Но она смотрит на него, когда он улыбается и просовывает через железные прутья кусок мяса. Собаки берут спокойно, признавая его своим хозяином. Почему-то её это восхищает.—?Покорми их,?— не отрываясь от собаки, произносит Вадим, а Ева уже чувствует, как её голова идет кругом, а тошнота подкрадывается к горлу. Она и пошевелиться не может. Когда Вадик переводит на неё свой тяжелый взгляд, она задерживает дыхание. По его лицу видно, что он готов засмеяться. Неужели она выглядит настолько жалко?Девушка готова скулить, как собака. Ей будто все это снится. Она будто умерла. Это все нереально. Её жизнь не была такой. А теперь. Теперь она разделилась на ?до? и ?после?. И между этими понятиями такая черта, толстая грань, за которую невозможно вернуться. И выхода нет. Только хочется сидеть и просить господа, чтобы он закончил все это поскорее. Только вот незадача, она в него не верит. От слова совсем. Она верит только в то, что видит. Вадим и собаки. Кто перегрызет ей глотку первым?—?Давай уже! —?Повышает тон Вадик, грубо хватая за руку и притягивая её еще ближе к клетке. Сидя на коленях, находясь в паре сантиметрах от холодных железных прутьев, она смотрит прямо в глаза скалящейся собаке. Она не может отвернуться. Не может пошевелиться. Чувствует только как в руку кладут что-то холодное и липкое. Опуская глаза, которые вот-вот наполнятся слезами страха, она видит кусок свежего мяса в своей руке, но ощущает себя точно также: просто куском мяса в чьих-то руках. В руках Вадима. Он скалится. Скалится так же, как его собаки. Рычание. Вадим тянет её руку, сжимая крепко запястье, к морде пса. Но страх захватывает с головой. Ева сжимает мясо в руке с такой силой, что кровь начинает струиться и капать вниз, напрягает руку и пытается оттащить её подальше от животных. И от Вадима. Но его хватка. Железная. Собаки начинают рычать еще сильнее; комната наполняется запахом смерти. Крик, когда Вадим резко поднимает девушку на ноги, разворачивая и прижимая спиной к клетке. Но собаки не трогают. Они продолжают рычать, но прижимаются к углам. И лишь одна вгрызается в руку, что крепко сжимала кусок мяса. Теперь крик беззвучный. Выстрел.—?В этом мире есть хищники, а есть добыча, которую разорвут на куски за считанные секунды. Делай выводы,?— достаточно спокойно говорит Вадим, стоя вплотную к девушке, вдавливая её все больше в эту чертову клетку. —?Тут либо ты, либо тебя.Ева чувствует, как по руке стекает вязкая жидкость?— её собственная кровь. Она опускает глаза, слегка поворачивая голову назад, и зажимает рот рукой, смотря на дырку от пули в голове у животного. И горячие слезы бегут по ее щекам рекой, когда она, падая на колени, отползает от клетки.