Пылающие сердца (1/1)

Кошмар из сна стал реальностью.Обе парящие над землей, свободные от оков, свободные от взгляда королевы валькирий, они обвились друг вокруг друга, точно жаждали этого весь день. Пальцы Соль, оставляя красные дорожки на бледном теле Хель, коснулись ее плеч, тогда как когтистая рука хозяйки подземного мира обнимала талию.Томные вздохи Хель и её урчание сочетались с легким хихиканьем и смущением, которое было видно на лице Соль.И именно она, запрокинув голову, позволяя Хель заняться шеей, увидела приближающуюся к ним обеим угрозу.С ног до головы покрытая кабаньей кровью, с лицом, искаженным ревностью, гневом и жаждой убийства, Фрейя рванулась в сторону богинь, обнажая клинок, руны которого отсвечивали ярко-красным, точно отражая каждое её чувство, каждый миг, полный отчаянья, гнева и любви.Соль, вскрикнув, резко вырвалась из объятий лишь за долю секунды до того, как её бы настиг рунический меч, оставив после себя огненный след и тёмную отметину на мощеном полу храма.Звук удара металла о камень эхом отозвался в стенах святилища. На алтаре, там, где только что была голова Соль, осталась глубокая борозда, которой касались затухающие языки пламени.Хель, отлетев назад, едва ли могла признать во Фрейе свою возлюбленную, даже будучи тёмным отражением себя. – Что ты делаешь? – громко спросила она, до сих пор не понимая полностью, что произошло. – Вы обманули меня, – прошипела Фрейя сквозь зубы, тяжело шагая вперед и не опуская оружия. Еще один взмах – и всё, что было на алтаре, теперь летит на пол, катятся по гранитному полу фрукты, гремит посуда и осколки кувшина. Фрейя словно наслаждалась производимой какофонией. – Вы всё это время развлекались друг с другом, весь день, всё это время вы лишь искали повод и место. Соль, похоже, почувствовав страх, спряталась за постаментом, из-за которого теперь выглядывали только ее волосы, да было видно исходящее свечение. – А ты что, завидуешь? – хмыкнула Хель. – Словно в этом есть что-то плохое. Напомни, когда я стала твоей собственностью? – Ты сейчас моей жертвой станешь, предательница! – слыша обвинение в свой адрес, точно во сне, Фрейя почувствовала ещё один прилив злобы, но теперь в её руках было оружие, была сила, и никакая клеть бы не была помехой теперь. – Я любила тебя, ради тебя я рискнула всем, что имела, своим домом, своими воинами, своим окружением. Ради того, чтобы остаться с тобой, я слышала обвинения и подозрения в свою сторону, но не показывала обиды! Рука валькирии дрожала всё сильнее с каждым словом, но хватка не ослабевала. На лице появились слёзы, смешивающиеся с чужой кровью. – Ради того, чтобы защищать твою честь, я была готова сражаться! Ни молот Тора, ни гнев Одина, ни кто-либо еще не пугал меня, ибо я знала, во имя кого готова выйти в кольцо копий! – крик Фрейи звучал в каждом углу храма, в каждом перекрытии, уходя в потолок. – Но ты предала меня ради девчонки, которую увидела в первый раз в жизни! – Что это значит? – не могла понять Хель, до сих пор отступая назад. – Я не предавала тебя, даже я вижу в тебе ту, кто первой принял обе моих части! Да, Соль горяча и юна, она сильна и страстна, словно пламя, но я не предавала тебя! – Ложь! – после этого выкрика клинок Фрейи завибрировал, точно нечто готовилось вырваться из него. – Что я могу дать тебе? Что может дать тебе приёмная дочь Одина, делящая с ним воинов? Зависть, насмешку? Что ты на самом деле думаешь обо мне?! Кто я для тебя, просто выскочка из ванов, обласканная судьбой, да?Теперь уже обе богини были вынуждены спрятаться, поскольку с каждым взмахом клинка Фрейи из него вылетал магический сгусток, дробящий все, чего касался, оставляя после себя светящийся осадок.С языка Фрейи срывалось всё то, что глодало душу последние часы, все, что мучило во сне, все страхи и сомнения. Даже несмотря на то, что она была готова убить их обеих, даже несмотря на потерянную веру в любовь, которую она же воплощала, валькирия ощущала некую свободу, точно раньше, в ином месте и в иное время она бы не посмела спросить подобного. – Если ты любишь ее, то почему пытаешься убить? – спросила Соль, наконец вылетевшая из укрытия. – Какой в этом смысл? Я ничего тебе не сделала! – Ты отняла мою возлюбленную! – со всей силы сжав зубы, валькирия пыталась попасть по самой ненавистной фигуре перед её глазами, пусть и практически безуспешно. Соль была весьма ловкой целью, уходящей практически из-под каждого удара, но последнего выпада отразить ей не удалось.Получив удар в грудь, богиня солнца отлетела к задней стенке храма за постамент, а линии на её теле стали мерцать, точно кто-то задувал пламя. – А ты не смей трогать мою! – со знакомым выражением лица Хель, выскочив из-за статуи, бросилась на Фрейю.Наполнившийся тьмой пол храма не смог удержать взбешённую валькирию, поднявшуюся под потолок на своем плаще и выпустившую в сторону соперницы ряд выстрелов, которые вновь не достигли цели.В свете вспышек, озаривших храм, можно было отчасти разглядеть статую. У неё были длинные собранные волосы, точеные формы, способные свести с ума практически кого угодно и красивое, но несколько надменное лицо. В руке же она держала длинный посох с непонятным навершием.Приблизившись достаточно близко к Фрейе, Хель, зарычав, точно отравила пространство рядом с собой, вытягивая все жизненные силы из окружения.Сильная боль, слабость, отдававшаяся в каждой части тела, попавшей под удар, чувство обреченности, примерно это вызывало чувство злобы, которое Хель зачастую испускала в бою, когда жаждала чьей-то гибели. Но и для хозяйки подземного мира этот удар не прошел даром, ибо пусть и со слабостью, но меч Фрейи прошелся по её руке, оставив отметину, шедшую от кисти до плеча.Обе они, потеряв равновесие и почувствовав сильную боль, резко спустились на землю, но без особой грации – просто упав.Ни Фрейя не смогла достаточно сконцентрироваться, ни Хель оправиться от резкой боли, обе они были ранены, обе смотрели друг в другу в глаза не с любовью, а с жаждой гибели друг друга и обе готовились к последнему удару, который бы точно поставил точку в их отношениях. – Если ты сказала, что любишь меня, – тяжело дыша, говорила Хель, словно вместе со словами собирая всю тьму из своего сердца и из окружения, собирая её в руке. – То зачем ты все это делаешь? – Потому что я никогда, никогда, – дыхание Фрейи было еще более тяжёлым, она с трудом видела свою соперницу, не говоря уже о том, чтобы правильно стоять в боевой стойке, но те самые чувства, которые грузом висели на её душе, дали сил прийти в себя в нужный момент. – Никогда не смирюсь с тем, что останусь в этом мире без тебя!Обе они двинулись друг другу навстречу, как Фрейя, которой с трудом давался каждый шаг, так и Хель, уже не парящая в воздухе, а точно так же идущая по твёрдым камням. Клинок валькирии горел цветами северного сияния, к которому присоединились кроваво-красные оттенки. Сила Хель же, пусть это и казалось невозможным, тоже в какой-то мере разгоняла тьму, или же просто вбирала её, освещая окружение мрачными тонами лиловых и фиолетовых оттенков, от которых вяло и чахло всё живое, оказавшееся слишком близко.Ни одна, ни другая, не желали верить в происходящее, для обеих всё, что происходило вокруг, было, словно один странный-странный сон, положить которому конец можно было лишь одним способом. Убить или погибнуть.Слышали ли они друг друга, верили ли друг другу? Обеими богинями управляли чувства, при этом одно из которых было сильнее всех вместе взятых. Нет чувства сильнее любви, как среди смертных, так и среди богов.До груди Хель оставался жалкий дюйм, до этой едва вздымающейся бледной груди, таящей в себе столько ненависти. Фрейя была готова пронзить её, готова к тому, что он выйдет наружу, окрасив пол храма её озлобленной кровью. Готова к тому, что навсегда останется одна, собственноручно убившая свою возлюбленную. Сердце Фрейи, такое яростное и жаркое, билось настолько сильно, что Хель слышала его стук, ещё совсем немного, ещё немного ближе и оно замолчит, умолкнет навсегда, её побледневшее тело упадет наземь под звон клинка. Она навсегда заставит это сердце замолчать, заставит умолкнуть ту, кто показал ей весь мир вне царства умерших.Оба удара достигли цели.Эхом отозвался звон упавшего клинка, который выронила ослабшая рука Фрейи.Точно весь мир вокруг потемнел, точно весь свет, все живое пропало из него в тот момент, когда Хель выпустила накопленную в сердце злобу.С тихим вздохом опустилась на каменный пол Соль, принявшая на себя оба удара. Угасали символы, украшавшие ее тело, перестали двигаться вечно живые волосы, замерло пламя, точно лишенное какой-либо жизни, которая раньше изливалась из неё неудержимым потоком.Безжизненное тело богини солнца обращалось в пепел. – Что я наделала, – упала на колени Фрейя, не верящая своим глазам, с которых спала пелена из крови и злости, оставив лишь грустный взгляд голубых глаз.Не было больше гнева, который терзал ее душу, не было ревности. Ушла и слепая ненависть, заставившая ее поднять оружие на свою возлюбленную. Пропали те чувства, терзавшие её последние несколько дней. Все то, о чём она думала, чего боялась услышать или увидеть, всё уже было воплощено ей самой. Осталась лишь скорбь. – Этого не может быть, – тихо произнесла Хель голосом, полным отчаяния, склоняясь над тлеющей богиней, становясь двойной, как светлой, так и тёмной, будто обе её части пробудились одновременно.Жизнерадостность и мрачносердие, двуличность и искренность, свет и тьма, ни одна из частей не была главной в тот момент, обе они осознавали содеянное, обе винили саму себя. Что одна не попыталась образумить или сдержаться, что тянула до последнего, другая же, что своими руками погубила собственное счастье из-за слепого порыва.Тишина, сопровождаемая лишь звуком ветра, пришедшего из-за пределов храма.Так продолжалось до тех пор, пока её не нарушил горестный вздох, но то была не Фрейя, не Хель.Хозяйка храма наконец явила свой лик гостям, устроившим в её святилище побоище. – Любовь, – выделила это слово особенным оттенком Афродита. – Разве существует чувство более сильное? Разве приносит что-либо больше горя или радости, вдохновения или разрушения, страдания или счастья, чем она? И, увы, зачастую она приносит и подобное.Медленно опустившись наземь, она подошла к богиням, поглощенным скорбью и печалью. – Вы разгромили мой храм, нарушили его тишину, осквернили стены ненавистью и кровью, но я вижу, что стало причиной всему этому, – припав на колено, Афродита коснулась угасших волос Соль. – Ревность. Подобно смертным, вы превратили в трагедию то, что могли решить простым осознанием. Как ты, та, что воплощает любовь, была настолько слепа, чтобы не увидеть решение? И как ты, чье сердце исполнено мудростью сторон света и тьмы, могла не заметить столь простую истину? В голосе Афродиты не было слышно металлических ноток, она не была разгневана, но то, что она отчитывает их, было понятно. Точно она не раз и не два видела подобные сцены, но наблюдать их между богами приходилось впервые. – Любовь не знает преград, не знает границ и цепей, для неё не важно ни ваше тело, ни какие-либо недостатки или особенности, ни то, сколько вас, важно лишь то, что вы чувствуете её, – сочувствующе произнесла Афродита. – И, будучи смертными, вы бы запомнили этот урок навсегда, хотя, думаю, даже бессмертие не позволит вам его забыть.Все это время наблюдавшие за сошедшей хозяйкой обители Фрейя и Хель, наконец, встретились взглядом. И обе опустили его на бледное тело Соль, успевшее остыть, но сохраняющее немного тепла внутри.Обе они коснулись ладоней павшей звезды, так, чтобы не повредить их, надеясь почувствовать привычный жар и, возможно, ожог.Фрейя надеялась снова ощутить то тепло, которое она ей дарила, пытаясь помочь, снова почувствовать ту искренность, которую излучала Соль, Хель же вновь хотела увидеть ту жизнерадостную весёлую девушку, так символизирующую то, к чему стремились обе её стороны. Ту самую страсть, горячность и энергичность. – Мы боги, нам простительны подобные ошибки, но что до вас, то, – задержав палец на подбородке, Афродита задумалась, после чего, встав, направилась к своей статуе. – Вы знаете, что делать дальше.С этими словами богиня любви исчезла, оставив их двоих наедине. – Мы любим тебя, прости нас, – произнесли обе богини, готовые даже отдать часть себя, лишь бы вернуть те моменты, которые они переживали втроём раньше.По слезе скатилось со щеки каждой из них, пропадая в пепле.И ещё одна ослепительная вспышка с громким хлопком потрясла стены храма, окончательно лишая его тишины, а вместе с ней отправляя в короткий полёт как Хель, так и Фрейю.Разве могла иначе возродиться из пепла солнцеликая, неудержимая и пламенная Соль? Со звонким смехом, знакомой улыбкой и неудержимой силой вернулась она в этот храм, вновь заставив каждый факел зажечься одним лишь своим присутствием.И, несмотря на жар, пламя и произошедшую несколько минут назад трагедию, все трое сошлись вместе в крепких объятиях, как оставляя позади всё произошедшее, так и на весь остаток вечности запоминая то, что им удалось узнать как со слов Афродиты, так и на своём опыте.Любовь не имеет границ, не признает цепей, и нет, не было и не будет в мире чувства сильнее, чем она.*** – Эй, в этом кувшине было вино! – недовольно сказала Соль, дуясь в воздухе. – Могла бы для приличия и промахнуться! – Да брось, милая, его тут полно, – подлетела к одному из пуфов Хель, держа в руках сосуд ещё более увесистый. – Если бы не Фрейя, мы бы так и остались c этим крохотным. – А-а-а, ну тогда ладно, – мгновенно переменилась Соль, заглядывая внутрь горлышка.Фрейя же расправлялась с кабанятиной, которую так заботливо пережарила Соль. Без сильных специй теперь точно съесть было невозможно, однако, что делать? Хель, время от времени меняющая облик, но чаще остающаяся светлой, тихо улыбнулась, выбивая пробку из кувшина и случайно обливая всех троих дорогим вином.Теперь не звон оружия, не крик ревности и зла огласил стены храма, и даже не взрыв солнцеликой, а веселый смех, который издавали трое влюблённых богинь, для которых теперь не было никаких преград как в мире вокруг, так и внутри них самих.