Другая сторона жизни (ФБ 2018; Бивил/фГГ; каннибализм, даркфик) (1/1)

Дни в Западной Гавани протекают точно в сонном мареве, не отличаясь друг от друга. Бивил ёжится, хотя вечерний холод ещё не лютует, и скрывается в уюте родного дома. Мать выглядывает из кухни, чтобы спросить, как прошёл день.—?Нормально,?— бормочет Бивил, завершая ежедневный ритуал. Младшие давно поужинали?— судя по приглушённым голосам, они играют в своей комнате.Перед дверью лежат Локе и Овцерез, однако, стоит ему приблизиться, псы открывают глаза и приветливо машут хвостами. Нашер, семейный любимец, крутится рядом с матерью, больше напоминая щенка, чем суровую сторожевую собаку.Тишина смердит старыми ранами. Всего несколько месяцев назад Бивил лишился прошлой жизни: Эми погибла, Кэрол ушла и больше не вернулась, а в доме Старлингов навечно поселился страх. Теперь каждый знает, как хрупко на самом деле благополучие. Если раньше мать уверенно ждала Лорна, то теперь всё больше погружается в апатию, поглядывая на входную дверь.Холод застаёт Бивила в спальне перед отходом ко сну, поэтому слабость не кажется подозрительной. Только в комнате душно, будто что-то постепенно выкачивает воздух?— наверное, следует открыть заслонку и выпустить жар, но лень не позволяет даже чуть приподняться. В очаге потрескивает полено, потихоньку убаюкивая едва вспыхнувшую тревожность; Бивил переворачивается, прикрывает глаза, блаженно выдыхает, наслаждаясь долгожданным покоем……и просыпается уже мёртвым.В окно глядит тьма, ни звука не доносится снаружи. Он раздосадованно надувает губы, уже намереваясь снова прикрыть глаза, но распрямляется, когда сквозь идеально тяжёлую тишину доносится чей-то шёпот. Голос кажется незнакомым и родным одновременно, глубоким и властным?— он заставляет двигаться, хотя с недосыпа темнеет в глазах. Бивил подчиняется.Половицы под ногами не скрипят от каждого шага, да и новая лестница не стонет от усадки. Дом будто умер, исчезли шорохи, но Бивил таких мелочей не замечает: в растерянности он бродит по коридору, ощущая необъяснимое чувство какой-то потери и ничего конкретного не припоминая, затем как обычно переходит к любимой тактике отрицания, которая раздражает… как её там зовут?Сдвинутые брови отражают работу мысли, но под черепом зияет пустота?— ничего нового для старины Бивила. Он задумчиво почёсывает шею, увлекается и уже скребёт предплечье, руку, пытаясь добраться до источника навязчивого зуда. В тишину вклинивается тоскливый вой?— будто в унисон его мечущимся мыслям.Бивил шагает за порог, и псы бледными тенями тянутся следом. Западная Гавань кажется пустой, однако голос наполняет её смыслом, которого не было доселе, ведь смерть, по сути,?— лишь другая сторона жизни. Каждый из них мертвец с рождения; и пока набитую мясом оболочку без предназначения точат яд времени и гниль, Король Теней предлагает им соблазнительную вечность, о которой мечтает каждый смертный.Зуд грызёт кости где-то глубоко внутри, но кожа и плоть?— явление временное. Ногти и зубы идут в ход, рот заполняет собственный гнилостный вкус, и под слоем красной, желейной массы Бивил видит черноту?— свою истинную суть. Спазм проталкивает склизкий кусок по горлу; плоть на разорванной руке висит лоскутами, и псы помогают от неё избавиться.Их покой в тишине вечности нарушает очередное вторжение. Воспоминание ещё слишком яркое, поэтому чёрные тени реагируют быстро. Голос твердит Бивилу, что потерянное нужно возвращать силой: тогда рядом снова будут те, кого он так ждёт, и страх потери навеки умрёт.Рядом мама и младшие?— одним прыжком брат запрыгивает на плечи великана в сверкающих латах и вгрызается в незащищённую шею. Локе с Овцерезом работают слаженно, снова мастерски загоняя дварфа в ловушку, а Нашер делает смертельный выпад со спины; слышится хруст. Бивил же безошибочно находит потерянное и зажимает в объятиях?— теперь уже навсегда.—?Кэрол,?— вместе со звуком рвётся из горла стоялая вода Мерделейна,?— я так тебя ждал…Она бьётся под разбухшим, гниющим телом, вопит, как чужая, и пахнет так же?— сухим равнодушием. Точно тень, Бивил поглощает утраченное, лакает горячую кровь почерневшим языком и рвёт края раны, пытаясь достать то, что поёт внутри пронзительно-резко. Осколки виной всему: его одиночеству, смертям, отчуждению и страху?— разве Кэрол не хочет избавиться от этой тяжести?Токи крови в нём спокойны, как и сердце, что уже не помнит обиды?— только любовь. Содранные до костей пальцы гладят ещё тёплую кожу и слипшиеся волосы, баюкают содрогающееся тело, пока тишина вновь укрывает их пологом. Скоро Кэрол уснёт?— а когда откроет глаза, всё станет как прежде. На вечность у Бивила грандиозные планы.Глупость всё это?— приключения, спасение мира; сказки лишь туманят рассудок и кличут беду. Бивил рад, что Кэрол вернулась, и трётся о неё, как щенок. Две тени сольются в одну, так что плоть ей отныне ни к чему: голодный рык псов последний раз нарушает тишину.