Мятущееся сердце (1/1)

Лунный свет. Два таких простых слова, услышав которые, любой: и старик и дитя, и мужчина и женщина, представят себе мягкие лучи, что изливает ночное светило в то время, когда солнце уходит за горизонт в своём вечном не знающем конца цикле. Время, когда смертные и небожители обычно спят, а предавшиеся романтике души не знают покоя в безграничном чувстве, которое невозможно описать несколькими словами.Обезьяний король лежал на раскидистой ветви одного из деревьев, положив руки за голову, и смотрел на луну, точно так же, как он делал сотни раз раньше. Неподалёку успокаивающе звучал шелест листвы, которую тревожил слабый ветер.Заточение, проведенное под скалой, показалось вечностью, но эта вечность кончилась. Он вновь мог видеть цветущие луга и полные жизни реки, наслаждаться тишиной лесов, ощущать дуновение ветра и запах риса, который варился в котелке внизу, он снова был живым, если можно так выразиться.И проведённые в заточении годы, точно так же, как и путешествие с Сюань Цзаном, дали ему время для размышлений.Кто он, Сунь Укун, обезьяний король, кто он такой на самом деле? Монах и трикстер, великий мудрец и мятежник, воин и лидер, множество титулов он как получил в награду, так и присудил себе сам. Многое увидел и многое познал обезьяний король, но одна мысль пришла к нему лишь сейчас.Он был один. Когда-то у него были армии, были верные союзники и вассалы, у него был в одно время как господин, так и великий враг, было всё, кроме одного – истинной любви, которой не нашлось места в его вечном путешествии.Давно закончилась его служба у монаха, и золотой ошейник не стяжал шею. Сунь вновь был волен делать всё, что пожелает, он был свободен, но нечто в нём поменялось. Не било больше в душе обезьяньего короля пылающим столпом пламя, с которым он ранее и совершил все свои подвиги, но оно и не затухло совсем. Кто-то назвал бы это спокойствием, но сам он скорее бы сказал ?хандра?.И теперь каждую ночь Сунь Укун, подобно юному мальчишке-романтику, сидел и смотрел на луну, размышляя о том, что это светило не такое уж простое, каким кажется на первый взгляд. Мир вообще далеко не так прост и лёгок, но знание об этом приходит с годами. К смертным, в основном, в старости, но тогда уже большая часть жизни позади, а остатки её приходится доживать вместе с этой самой мудростью, лишь тихо улыбаясь судьбе и сожалея, что познал это так поздно. Но Укун смертным более не был.Вот уже девять ночей он приходил на одно и то же место, словно чувствуя, что на этот раз что-то пойдет иначе, но что именно – этого король обезьян не знал. Конечно, повторять одно и то же действие, надеясь на иной результат, было глупостью, если не сказать большего, но нечто не давало сердцу Суня покоя. Он был уверен, что в эту ночь всё будет иначе.Впрочем, как и в любую другую ночь, его мысли не менялись, подобно результату этих ночных размышлений.И, когда он, зевнув, решил спуститься вниз к своему небольшому лагерю, чтобы перекусить, перед его глазами предстала необычная картина.В воздухе над котелком, в котором варился рис, парил необычного вида кролик, который с невероятным любопытством созерцал содержимое этого самого котелка.Конечно, желающих полакомиться всегда находится достаточно много, но парящий в воздухе кролик – это было что-то новое. Естественно, желая задать гостю несколько вопросов, обезьяний король, тихо опустившись на землю, притаился за ближайшим кустом.За треском костра шагов Укуна было практически не слышно, а кролик, судя по всему, даже не задумывался о том, что кто-то мог быть рядом. Он лишь встал на задние лапки, если так можно сказать, ибо под ними ничего не было, и, мечтательно закрыв глаза, принюхался, явно мысленно смакуя тёплый рис.Длинноухий даже не успел заметить, когда лапы Суня сгребли его в охапку.— Это непростительно! Недопустимо! — дёргался гость. — Меня, самого нефритового кролика, держат чьи-то волосатые и не блещущие чистотой и благоуханием лапы! — донеслось из хватки Укуна недовольным голосом, что было удивительно. Так это в самом деле был не простой зверь. О том, что он не стоял на земле, а парил в воздухе, Укун уже и думать забыл.— Это волосатые лапы обезьяньего короля, маленький любопытный кролик, и если ты не хочешь в них остаться, то поговори со мной, — ответил Сунь, после чего ослабил хватку.Пленник не замедлил выпрыгнуть, едва не угодив в сам котелок, но, вскрикнув и забарахтавшись, точно в воде, кролик сумел зависнуть в воздухе на почтительном от огня расстоянии.— Обезьяньего короля, вот как? — красные глаза пушистого зверька не переставали бегать, изучая хозяина лагеря. Не того ли самого, что был вынужден провести пять сотен нет под горой за свои проделки?— А ты много знаешь для кролика, комочек меха, — потирая подбородок, сказал Укун, представляя, что в самом котле он бы смотрелся весьма недурно.— Я – нефритовый кролик! — громко сказал, выделяя слово ?нефритовый?, гость. — Друг и спутник самой Чанъэ, богини луны, той самой, в чьих лучах ты нежился парой минут назад, поэтому даже тебе стоит…Договорить нефритовому кролику не дал мохнатый палец обезьяньего короля, который тот осторожно поднес к мордочке гостя, после чего – к своему носу и, тихо зашипев, присел перед костром рядом, снимая котелок с огня.— И нефритовый кролик, спутник и друг великой богини, решил спуститься с небес, привлечённый великолепным запахом риса, что приготовил обезьяний король, да? — вкрадчиво задал вопрос Сунь.— Ну, — кролик слегка опустил ушки. — Если подумать, то твоя правда, даже небожителям иногда хочется простых радостей жизни.— Например, стянуть чью-то еду? — засмеялся Сунь.— Кто бы говорил, — надулся кролик, наглядно отворачиваясь.Вид того, как Укун накладывал рис в тарелку, заставил кролика спуститься на землю и несколько раз высоко подпрыгнуть, привлекая тем самым внимание к своей скромной персоне.— Так ты угостишь меня? — спросил кролик напрямую.— Почему бы и нет, сколько может съесть такой милый маленький комочек меха? — снова засмеялся король обезьян.— Нефритовый кролик! — снова подпрыгнул гость.Тёплые белые зерна, появившиеся перед скачущим зверьком, явно его успокоили, он сразу приступил к еде. Всё же король обезьян – это не людской император, он был не из тех, для кого часовые молитвы, воззвания и танцы перед едой были привычны, ему они попросту не требовались, а то и казались какой-то глупой шуткой. Остынет же.— Так ты, мой маленький, — Сунь слегка хмыкнул, когда кролик несколько ?распушился?, — друг, спутник…— Чанъэ, лунной богини, хозяйки лунного сияния и танца в нём, — не замедлил дополнить его слова кролик, гордый своим положением.— Тогда и у меня есть к тебе просьба, такая же прямая, как и твоя, — хитро начал Укун, разминая пальцы. — Я угостил тебя рисом, а ты познакомишь меня со своей спутницей.Нефритовый кролик, съевший уже гораздо больше, чем на первый взгляд должно было в нём поместиться, снова высоко подпрыгнул. Всё же удобно быть кроликом: так немного нужно, чтобы выразить удивление.— В самом деле? — воскликнул он. — Хитрый обезьяний король, список дел которого длиннее, чем взятый тобой у Ао Куана посох, хочет познакомиться с лунной богиней?— Я сказал то, что сказал, — посмеиваясь, говорил Сунь. — Или в моей просьбе есть что-то недоброе, чего ты опасаешься?Мордочка кролика пусть и была звериной, но отражала его эмоции весьма точно. И в его глазах можно было прочитать некое волнение вкупе с благодарностью за угощение.— Вычеркнувший своё имя из списков живых и мёртвых просит позволения, — всё ещё недоверчиво сказал кролик. — Ушам своим не верю.— Но всё же тебе стоит им поверить, — кивнул Сунь. — Весьма стоит. В конце концов, если бы я захотел, я бы давно отправился туда сам. Мне редко когда нужно приглашение.Нефритовый кролик издал долгий вздох, в котором чувствовалось, что делать-то нечего, после этого, взлетев в воздух, посмотрел на содержимое котелка ещё раз, затем на свою тарелку, которая на самом деле была тарелкой Укуна, на него самого и снова на котелок.— Ещё немного и договорились, — закивал пушистый гость.Долго ещё было слышно урчание со стороны нефритового обжоры, пока обезьяний король продолжал созерцать луну, такую далекую и одновременно близкую. Так вот чего ждало его сердце так долго, ещё одного путешествия. Но теперь без армии и вело его скорее любопытство, чем прямая цель, хотя, если ещё точнее, то его должен был вести объевшийся риса пушистый кролик, назвавшийся спутником богини и которому Сунь почему-то поверил. Потому что хотел ему верить.Спустя какое-то время нефритовый кролик, наконец, подлетел к Суню.— Ты угостил меня, а я познакомлю тебя с госпожой Чанъэ, — затараторил он. — Но знай, Обезьяний король, что…Сунь Укун вновь прислонил свой волосатый палец к носу кролика.— Я уже знаю, что вести себя с небесной особой следует честно, достойно и с должным уважением, не с мальчишкой ты говоришь, небожитель, — стараясь уложиться в такое количество слов, произнес Сунь, приложив руку к груди и насмешливо склонив голову.— Да уж, иногда я думаю, что ты просто очень большой мальчишка, — скрестив на груди лапки, сказал кролик и, взлетев, побежал по воздуху, двигаясь к луне.Укун познал красоту и искусство полёта довольно давно, потому, взяв свой посох, он несколько раз взмахнул им, после чего, подпрыгнув, оказался на созданном небольшом облачке. Привычно удерживаясь на своем ?средстве?, он двинулся вперед за белым комочком меха, что на фоне тёмного леса казался маленькой, но достаточно упитанной звездочкой.Холодный воздух встретил лицо Суня, как и надежда, что он найдет то, о чём сам не знал. При приближении к луне, с каждой минутой его сердце билось всё чаще, словно перед битвой, но предстояла ему совсем не битва. Всё ближе и ближе к великому светилу, столько раз созерцаемому в жизни, но лишь последние ночи – особенно внимательно. Казалось, время вновь превратилось в небольшую вечность, однако кролик остановился, рядом с ним же, едва не сбив его своим облаком, остановился и обезьяний король.Кролик, на удивление, не выругался, что от него ожидалось, а лишь попрыгал дальше, словно по незримому звёздному ковру, который вырисовывался в мягкой темноте небес, пока не остановился перед фигурой в платье, от которой исходило слабое сияние. Повернувшись, она лишь протянула ладони, в которые запрыгнул нефритовый кролик и, отираясь о них, казалось, забыл обо всём.Ленты, свисавшие с плеч и из причудливой прически небожительницы, развевались на прохладном ветру, как и ее лёгкое одеяние, а вокруг царила лишь тишина, заливаемая лунным светом. Даже в такой темноте можно было различить цвета её одежд, а были они по большей части небесно-синими и бирюзовыми. В свете луны ткани блестели, притягивая взгляд.Наконец, несмотря на то, что Сунь мог любоваться моментом довольно долгое время, небожительница повернулась к нему, лишь сейчас заметив, что кролик пришёл не один.Эта кожа – такая светлая, точно её никогда не касались жгучие солнечные лучи, глаза, в которых, казалось, можно утонуть, как в самом глубоком море, черты лица – прекрасные и нежные настолько, что языка смертных бы не хватило, чтобы их описать. Сунь видел в жизни многое, но лишь сейчас он был сбит с толку, как мальчишка, которым его видел кролик и, если подумать, множество других небожителей.В немом молчании они смотрели друг на друга – Сунь созерцал Чанъэ, а сама лунная богиня со своим другом смотрели на обезьяньего короля. Тишину нарушил, как ни странно, нефритовый кролик.— Госпожа хотела бы знать, зачем ты пришел к ней и чего хочешь, обезьяний король, — более твёрдым голосом сказал нефритовый кролик. Если его голос вообще можно было назвать твёрдым.— Я бы и сам хотел знать ответ на этот вопрос, — ответил Сунь потерянным голосом, чей взгляд не отрывался от глаз Чанъэ, пусть он и заметил в них нечто вроде грусти, сокрытой за удивлением и интересом. — И хотел бы его задать вам обоим.Как бы ни было стыдно обезьяньему королю, но он не знал о лунной богине практически ничего, кроме того, что узнал сейчас – она была прекрасна. И молчалива.Сунь не сводил своего взгляда с Чанъэ, ожидая того, что она скажет, но она не издавала ни звука, только смотрела на пришельца. Судя по всему, насмотревшись достаточно, она вернула взгляд на своего спутника, после чего погладила по ушам. Обезьяний король был в замешательстве, ему казалось, что лунная богиня ставит себя настолько высоко, что не хочет говорить с ним сама. Или же он пришёлся ей не по душе?Странно, но эти мысли проносились в его голове, не раздувая пламени гнева или досады, которое было раздуто Нефритовым Императором, скорее можно было сказать, что теперь к нему в сердце закралось волнение.— Чанъэ интересно, что с тобой случилось, обезьяний король. Лунная богиня хочет как узнать, что у тебя на сердце, так и помочь, — произнёс кролик, не слезая с её рук. — Но не забегай вперед, для этого не нужно пробираться во дворец к императору и не нужно ничего воровать или сражаться с несметными армиями, о которых минутой раньше ты и не задумывался, поскольку их нет.Кролик словно прочёл его мысли, Укун в самом деле думал, что для решения своей беды придется сделать что-нибудь, как всегда, выходящее за рамки законов, ибо в этом мире ничто не даётся просто так. Но слова кролика его несколько успокоили, как и заинтересовали. Если она хочет помочь ему, то почему не разговаривает?— Что от меня требуется? — спросил Сунь, ставя перед собой посох в облаке, точно он был солдатом, что стоял перед военачальником в строю.Чанъэ провела пальцами по щеке, задумчиво смотря на само облако, на котором летал Укун и на его посох, о котором она, несомненно, знала. Как и о его происхождении и о первом владельце. Сложно сказать, сколько она могла смотреть на своего гостя и что думала, но выражение её лица почти не менялось. В нём был заметен интерес и лёгкая грусть.— Богиня хотела бы знать, обезьяний король, — Чанъэ вытянула вперёд руку, на ладони которой кролик встал на задние лапки. — Ты созерцал луну так долго и так часто. Ты смотрел на неё десять, двадцать, сто и более лет назад. Мы не говорим о годах под землёй, конечно же. Но лишь сейчас ты смотришь на неё иначе, почему?Стойка Укуна исчезла, точно её и не было, ибо вопрос был как простым, так и глубоким, обращённым к самому началу его мыслей с момента освобождения. Он призадумался, прежде чем ответить.— Столько лет для меня прошло в глубине земли, мне было, о чём подумать, было, над чем поразмыслить, когда же я вновь смог увидеть ночное небо, то теперь увидел в нём не простое светило, я увидел в нём, — тут Укун осёкся. Он до сих пор не знал, в каких именно словах выразить то, о чём думал.Чаньэ, судя по всему, заметила в бойком короле волнение, из-за чего, опустив голову, посмотрела на кролика ещё раз, склоняясь над его ухом. Если бы она что-то шептала, то было бы слышно, но она вновь была беззвучна и тиха.— Обезьяний король, ты не похож сам на себя, словно сражённый неведомой болезнью, — сказал кролик. — Почему ты так уверен, что именно луна излечит твой недуг?— Потому что она так, — Сунь глубоко вздохнул, наконец подобрав нужное слово, — одинока. И когда я смотрю на неё теперь, то я вспоминаю себя, идущего по тому пути, что был мной избран много лет назад. И лишь теперь вижу то, что вижу.— Такой же большой, сильный и красивый, но одинокий? — это, похоже, кролик сказал от себя, а взгляд Чанъэ на своего друга, не слишком довольный, лишь подтвердил эту догадку.Своеобразная шутка не задела Укуна, поскольку кролик был прав. Обезьяний король на самом деле считал себя величайшим из величайших героев, но сейчас его интересовало нечто иное.Почему Чанъэ никогда не говорила, а кролик вёл себя так, словно говорил от нескольких лиц? Луна прекрасна, но молчалива, так значит, она не может говорить сама, но говорит через своего друга? Последняя мысль казалась Укуну вполне логичной, но вопрос напрямую он задавать не стал, в нём не было смысла, ибо он сам обо всем догадался. По крайней мере, так он думал.— Да, именно так. Одинокий, но тогда я просто не задумывался об этом, у меня была цель, армия, друзья и враги, мир казался простым и понятным. Но сейчас всё изменилось и время постоянных битв кончилось, — продолжал Сунь, стараясь не выдавать своих размышлений. — И сейчас я смотрю на луну и думаю, как мне быть теперь. Почему пламя внутри сердца перестало пылать так яростно, а нечто, чему я не могу дать объяснения, появилось и заполнило всё пространство, в котором ранее бушевал огонь?Выражение лица лунной богини изменилось, но не так, как хотелось того Укуну, она почему-то погрустнела и, вернув взгляд к Укуну, кивнула.— Госпожа хотела бы спросить у тебя, обезьяний король, — кролик, казалось, боролся внутри себя с чем-то, то ли с эмоциями, то ли со своими мыслями, но выдал вопрос. — Ты когда-нибудь был влюблён? Истинно, по-настоящему, всем сердцем и душой?Сунь продавил посохом облачко от удивления. Вопрос был прямым и достаточно личным, однако, судя по всему, беседа давно ушла от типичной встречи небожителей, и можно было чувствовать и вести себя не так скованно. Он задумался снова, собирая свои воспоминания, в которых могло затесаться это чувство. Он видел влюблённых и радовался, когда это чувство заставляло его близких, подобно крепкому вину, раскрываться и радоваться каждому мгновению жизни. И в то же время он сокрушался, когда это чувство, подобно сильнейшему яду, губило их так, как не может погубить клинок.Вместо ответа он просто покачал головой, все ещё пытаясь выцепить хоть какое-то близкое по значению воспоминание.— Ты влюблён, Сунь Укун, но ты сам не знаешь, в кого, — взлетел в воздух кролик, сама же лунная богиня, взмахнув одеждами, точно в танце, отвернулась от говорящих. — Твои мысли постоянно путаются, словно им чего-то не хватает и это заметно, даже сейчас. Ты пытаешься найти этот образ, но снова и снова возвращаешься к луне, словно лишь её считаешь себе равной.— Равной в одиночестве? — ответил вопросом на вопрос Сунь.Кролик, подлетев к королю обезьян, обернулся, глядя на свою подругу, хозяйку или спутницу, сложно было найти слово, которое бы точно описало их отношения. Не похоже, чтобы она была разгневана или ей наскучила беседа, но всем своим видом она давала понять, что сейчас лучше её оставить одну.— Ты многого не знаешь, король обезьян, сколь много ты повидал, столь многого и не увидел, — тараторил кролик, летая рядом с ним кругами.Сунь едва успевал уследить за этим комочком меха. Реакция Чаньэ взволновала его, а в груди возникло странное чувство, похожее на то, что ощущает воин, попавший в самую гущу боя и видящий своего противника. Похожее, но иное. Король обезьян нахмурился и собрался уже, взмахнув посохом, улететь, как на его древко сел нефритовый кролик.— Я тебе расскажу, — произнес он необычно тихо. — Но не здесь.Лунная богиня, сидевшая на одном из потоков света, созерцала уже столько раз упомянутую луну, словно ища душевного успокоения в её круглой форме. Разве что-то изменится, если повторять одно и то же действие? Разве это не безумие – ожидать чего-то иного, совершая одно и то же? Наверное, ей эта мысль просто не приходила в голову, ибо она ничего не ждала от луны. Она просто созерцала её.Что же до Суня, то он убедился, что порой по воле судьбы или случая, но что-то может измениться, иначе сейчас бы он видел ещё один из своих снов, и уж точно не сидел на облаке рядом с надоедливым меховым комком, оставляя позади себя женщину, заставившую его сердце биться быстрее, при этом не произнеся ни слова.Холодный ночной ветер вновь дул в его лицо, ибо Укун, закинув посох себе на плечо, летел вдоль ночной реки, пока нефритовый кролик рассказывал ему историю.