1 часть (1/1)

Она, в лазурно-белесом сарафане с пуговками, топчется на одном и том же местечке, словно пытаясь проломить пол. Марья сминает в ухоженных ручках бумажку, глубоко дышит, и тихо кипит от предвкушения.Французский учитель, по словам батюшки, оказался предателем, трусливым разбойником и самым страшным тираном. Не стыдно ж ему...А он вновь караулит её, но она медлит. Что ж, пока не прозвучит последний свист, Владимир должен с ней наконец-то проститься. Дыши же, Володя, дыши.– Здравствуй, Марья Кириловна, – он теребит кольцо на руке, пытаясь с помощью него хоть как-то держать над собою контроль, – Я премного благодарен Вам за приход. Соизвольте с Вами объясниться.Деревянные доски кружатся под ногами, а вместе с ними и он. Марья вздыхает, колышутся осенние листья на старенькой липе, а с ним в ушах раздаётся пронзительный гром. И по лицу однозначно видно то, что Троекурова уже давным-давно всё знает.Но не сознается она никогда, не зря же она Троекурова!– Послушай, я ведь пришёл совершенно не для того, о чем Вы подумали, — а дальше все пошло на "подкос",– Не бойся, Марья, я Дубровский. Не стоит кричать, я скоро уйду. Просто Вам напоследок стоит сказать, что Вы абсолютно не причём.А Маша не слышит, ведь у неё в глазах виднеються грозы. Она до бледности жадно глотает помаду на перскиво-алых губах, и теребит влево, направо, вперёд – салфетку, записку в руках. Она никогда не поймёт и не поверит в это.И Дубровский это тщательно знал, знал до луны от земли и обратно, как Эдвард из сумерок.Но увы, та самая драма выйдет гораздо позже, чем нынешний век.Свисток.– Марья, вы меня губите, — хотя что там таить, Владимир сам незачто никогда бы не уехал, но его торопят, — Просто дайте клятву в случае непредвиденном – обратиться ко мне. Я отказался от мести, мне теперь даже не стоит говорить про любовь? Послушай же, Маша. Твой отец — чертов бездельник. Но я благодарный папин разбойник, увы, так уж бывает, поверь мне.А Марья ничего не ответила. Она лишь противно-громко-ожидаемо-больно-обидно вздохнула.Терпи же, Машуня, терпи!– Я обязан уйти. Как бы мне не хотелось этого. Простите, Марья. Дайте же мне клятву, напоследок.Она ревёт боязливо, и теперь не далеко от Дубровского слышно женское цоканье туфель. Она убежала, сердито, и впредь навсегда.А дальше не будет свадьбы с Верейским, не будет драки в королевском саду, не будет слез, не будет обидок.Не будет вообще.А у неё Дубровский станет запиской: 《Разрешите, Марья, встретиться с вами у старого дома в беседке. В девятнадцать тридцать.Ваш учитель – Дефорж》.Но она же не вынесет этого.Не вынесет! Нет!!И к рукам тянутся лезвия, шипят змеи, и шепчет старая блядь гувернантка Катрина: " Ты им никогда не была любима. Не будешь, не станешь, а подохнешь, протянув буковку а".