Браслет (1/1)

Брут приходит в лагерь потерянный и чуть шатающийся; Брут выглядит так, будто из Полиса прорывался с боем, а потом пешком продирался через лес, игнорируя дорогу.(Или так и было?)Бродяга сначала его даже не узнаёт — Брут не в белом, Брут покрыт грязью и немного кровью, и Бродяга почти приставляет нож к его шее, когда тот откидывает капюшон и смотрит устало-обречённо, горло подставляя.Бродяга нож убирает и шеи касается рукой, считая пульс и хмурясь. Брут только вздрагивает и опускает ресницы, зашатавшись снова.Бродяга его, почти бессознательного, тащит к себе в палатку.— Я ушёл, — тяжело выдыхает тот час спустя, лёжа ничком на пенке. — Я… ушёл. Совсем.— Да я понял, — фыркает Бродяга. — Тебя браслет глушит, что ты дохлый такой?Брут утвердительно качает головой.— И укусило что-то… что-то, — он неопределённо руками ведёт, очерчивая невнятный силуэт. — Ядовитое, кажется.— Ты всё пропустил, — Бродяга сочувственно хлопает его по плечу. — Я тебе даже противоядие уже вколол. И перевязал.— Я отключался? — Брут тяжело моргает. — Я…— И сейчас ещё раз отключишься, кажется, — Бродяга снова скользит рукой на его шею, считая пульс. — Спи давай.Противоядие вроде бы действует — слава богам. Кто их знает, этих горожан, какая у них восприимчивость к препаратам.— Мне браслет… снять. Надо снять.— Ты сейчас откинешься, если будешь его снимать, — Бродяга касается его лба. — Сначала сон.Брут тихо хмыкает:— Ты же сам вечно говоришь — сдохли бы все горожане…Бродяга закатывает глаза.Бродяга рядом с ним всю ночь сидит сторожевым псом, чутко дыхание слушая. Брут дышит неровно, то мечется, то затихает — Бродяга глупо боится спать, опасаясь, что он затихнет совсем.Бродяга отключается под утро, положив голову ему на грудь и даже сквозь сон чутко отслеживая стук его сердца.***Утром Брут заметно оживает, только браслет на запястье всё трогает рассеянно — тот перегревается и жжётся, пытаясь контролировать, но не добивая до лагеря. Брут рукой машет, признаёт:— Я так и не понял, как его снять. Намертво сидит… и не сломать. Но вы же как-то сняли, когда уходили?Бродяга невесело скалится и начинает распутывать завязки кожаного наруча. Под ним — не слишком чистая тряпка; Бродяга её разматывает, игнорируя вопросительный взгляд.Брут смотрит на обнажившееся бледное запястье, и его, кажется, начинает мутить.Под тряпкой — жуткий шрам; в центре шрама — чёрная полоска металла, намертво вплавленная в руку.— Мы не сняли, — Бродяга скалится шире. — Их невозможно снять.Брут тяжело сглатывает, касаясь его руки.— Всё ещё хочешь? — Бродяга хмыкает невесело. — Или, может, испугаешься и вернуться решишь? На постоянку с браслетом тебе жить здесь никто не позволит. Правила.— Я и сам не захочу, — Брут вдруг вскидывает голову, упрямо сверкая глазами. — Я не ради полумер рвал все связи.Бродяга фыркает почти гордо. Брут зубы сжимает. Просит глухо:— Сделай это сам.Когда Бродяга притаскивает тиски для фиксации запястья, ампулу обезболивающего и горелку, Бруту зримо становится нехорошо. Бродяга сочувственно сжимает его свободную руку. Спрашивает даже:— Точно готов?Брут сглатывает — кадык сухо дёргается вверх-вниз. Брут напуган, по нему видно, — и всё-таки он кивает, закрывая глаза. Бродяга смотрит на него скептически и вручает кожаный ремень:— Зажми зубами. Обезболивающее уколю, но…— Оно не подействует полноценно, — говорит вдруг Брут. — Из-за браслета…— Я знаю, — кивает Бродяга. — Так что зажми зубами. Он даже чистый.Брут смеётся немного истерично. Брут закрывает глаза, закусывает ремень и свободную руку стискивает на его плече, начиная дрожать, когда чувствует, что руку с браслетом намертво фиксируют тиски, а под кожу входит шприц.— На счёт три, — говорит Бродяга, когда Брут чуть кивает, подтверждая, что рука онемела. — Раз…И горелку включает.Брут воет сквозь ремень, срывая горло; палёной плотью пахнет слишком сильно, и Бродягу самого мутит, и пальцы Брута на плече стискиваются так, что кажется — сейчас он просто сломает кость.Браслет мигает в последний раз и — гаснет.Бродяга горелку отставляет в сторону, торопливо заматывая ожог чистой тканью; руку освобождает и Брута трясёт за плечи:— Всё, всё, эй, ты живой? Слышишь? Всё!У Брута слёзы по щекам текут, его колотит крупно; он сгибается, и его выворачивает в траву. Бродяга даёт ему воды, потом припрятанную бутылку с напитком покрепче; Брут кашляет, подавившись.— Слышишь меня? — ещё раз спрашивает Бродяга, заглядывая ему в лицо.Брут кивает, роняя голову на грудь.Бродяга легонько хлопает его по щекам, мешая сползти в обморок; Брут молча утыкается в его плечо.— Это ничего, — бормочет Бродяга, как он думает, ободряюще. — Самые первые просто в костёр руки совали, горелок не было, обезбола не было, ничего…Брут хрипло смеётся — смех переходит в истерику.Бродяга отчаянно прижимает его к себе.