Слишком поздно (Осаму Дазай, Огай Мори, Чуя Накахара) (1/1)

—?Выеби меня,?— буднично, так, словно затронул тему погоды. Взгляд скользнул по напарнику. Красиво изогнутая бровь, пристальный взгляд и подобие улыбки. Сканирует, изучает, пытается понять?— найти подвох. Вот только нет никакого подвоха. Дазай хочет, и хочет именно Чую. Конечно, полно других, с кем можно выпустить пар, но ненадолго, максимум?— пару-тройку дней, да и… уже бросается в глаза. Мори молчит?— пока, но если глава Исполнительного Комитета продолжит в том же духе, то разговора с пристрастием не избежать, о наказании Дазай и думать не желает. Боль не для него. —?Тебя головой приложило? —?наконец подал голос Чуя, зубами извлекая сигарету из пачки. Паршивец. Охуенный?— от причёски до стоп. Особенно завораживает, когда красивое лицо запачкано кровью неугодных. —?С чего бы? Мне нравится,?— Дазай пожал плечами,?плащ приятной прохладой обдал скулу, остудил пыл, пусть и немного,?— к тому же, я видел, какое оружие ты прячешь в штанах. Чуя щёлкнул зажигалкой, затянувшись, не без удовольствия выдохнул. Дым вперемешку с паром растворились в ночном небе. Дазай, сам того не замечая, облизал губы. О, Ками, под пристальным взглядом Чуи! Какой кошмар. Чёртов шоколад! —?Не неси ерунды. Тебя не интересуют особи с яйцами. Пальцы, обтянутые тонкой тканью перчаток стряхнули пепел. Дазай хмыкнул, завороженно наблюдая за действиями напарника. —?Я трахаюсь с пятнадцати, и поверь, слизняк, во мне бывали чаще, чем ты в бабах. Чуя усмехнулся. Дазай не понял, почему Чуя отреагировал так, как отреагировал. Он не особо парится, когда речь заходит о ебле, ляпает то, что хотят услышать все без исключения. Но это не значит, что пустой трёп, не пробовал, нет опыта, напротив?— опыта с лихвой и выше. Первый раз, если память не подводит, в двенадцать. В приюте отморозков хватало. Нарвался, приспичило отлить на ночь глядя. Что случилось дальше и ежу понятно?— избили и пустили по кругу. С того момента перемкнуло?— незаметно, однако с возрастом тяга к члену стала очевидна. —?Ну, раз так, пошли. Если начистоту, Дазай слегка опешил. Он не ожидал. Был уверен, пошлют далеко и надолго. Но Чуя удивил. Он всегда удивлял и, чтоб его, продолжает удивлять?— внешностью, боевыми навыками, способностью и предпочтениями; вкусами в еде, одежде, выпивке и бабах. В нём всё кричит?— смотри на меня, только на меня и ни на кого больше! И Дазай смотрел?— два блядских года! Молча давился слюной, изнывал от желания почувствовать напарника в себе. Задания в других городах?он ненавидит всей душой, ибо один номер на двоих. Голый торс, голая задница и, сука, член. Дазай не раз задавался вопросом, откуда у коротышки столь умопомрачительное добро? Весь рост и ум в член ушёл, или ушли? В такие моменты до трясучки хочется зажать в дПоздно… Чуя ушёл, так и не сказав ни слова. Он должен был остановить, сказать, что любит. Может, появился бы шанс, пусть мизерный, пусть призрачный, но всё же?— шанс. И не подумал. Смерть Оды вышибла мозги до степени?— плевать на всех и вся. Дазай жил словами мертвеца; существовал для него, ради него, совсем позабыв о вполне живом сердце, что умирало медленно, во тьме одиночества. Спустя четыре года они снова встретились?— по разные стороны океана, в том подвале, что стал для Дазая проклятьем. Чуя общался так, словно ничего, кроме напарничества их не связывало. Подколы, до боли знакомые реакции. Чуя приходил, когда Дазай просил, спасал, когда желание сдохнуть зашкаливало и выливалось в сотую попытку суицида, кормил, поил, помогал успокоиться, забыться во сне, но больше не подпускал. Он не позволял касаться себя, обнимать и целовать, затыкал на полуслове, если разговор заходил дальше установленных им границ.

И Дазай сорвался. Добил последней фразой, после которой не осталось ничего: Ты сам виноват, позволяешь манипулировать собой, обманывать, использовать и выбрасывать, как гондон ненужный. Стена обиды, стена предательства?— он не смог преодолеть их, разобрать на кирпичи. Дазай сморгнул воспоминания. Кольнуло. Холодом опоясало тело. Дверь в палату со скрипом распахнулась. Необязательно отрывать взгляд от окна, чтобы знать, чьи ноги переступили порог. Он лежит в госпитале Портовой Мафии, а здесь лишь один хозяин. —?Прости,?— прохрипел Дазай, едва силуэт Мори замаячил на периферии. Он не знает, как долго провалялся в отключке, не помнит, что произошло в кабинете босса портовых, только раздирающую сердце боль. Дазай не смотрит на Мори, расфокусированным взглядом мажет по окну, за которым видно лишь небо необычно насыщенного оттенка. —?Нет,?— голос Мори лезвием полоснул по горлу. Дазай поджал губы, пальцы вцепились в больничное покрывало. А на что он, собственно, надеялся? На понимание, прощение? Быть может?— на сочувствие? —?Зачем спасать, если собственноручно хочешь прирезать? —?А ты подумай. Или мозгов хватает только на предательство и суицид? —?Я нужен тебе. Мори хмыкнул, окатил таким презрением, что Дазай едва не захлебнулся. —?Высокого же ты о себе мнения, щенок. Дазай с трудом смог взять себя в руки. —?Я знаю, что нужен тебе, в противном случае давно бы избавился от предателя,?— констатация факта, ни больше, ни меньше. —?Всегда удивлялся твоей наглости и не способностью нормально функционировать под моим началом. Дазай закрыл глаза, непрозрачно намекая, что разговор поддерживать не намерен. Мори же, достав сигареты, закурил прямо в палате и подошёл к окну. Из приоткрытой форточки потянуло свежестью.

Дазая затошнило от запаха знакомых сигарет. —?Прекрати,?— с мольбой в голосе прошептал он, закрывая нос тыльной стороной ладони. Предательская слеза скатилась по виску. —?Пожалуйста. —?Чуя знал толк в сигаретах. Отличный выбор. Дазай едва подавил скулёж. Клыком прокусив губу, судорожно слизал кровь. Мерзко. Но всё лучше, чем аромат шоколада, что витает в палате, до краёв заполняя отчаянием. —?Возвращаясь к утверждению, что ты мне жизненно необходим. —?Мори затянулся. —?Мафия была заинтересована в тебе при живом Чуе, теперь же, когда его нет, Неполноценный Человек не представляет никакой ценности. Дазай распахнул глаза. Он ослышался? А как же гениальный ум, Кью? Не представляет ценности? Мори усмехнулся, наблюдая за протеже, который стал самым большим разочарованием?— худшим вложением в его жизни. И дело вовсе не в предательстве. Некогда ученик и правая рука не смог оправдать ожиданий, защитить того, кого всеми силами берёг. —?Удивлён? —?Что вас связывало? Тебя и Чую? —?просипел Дазай, силясь не потерять нить реальности, за которую держится лишь усилием воли. Запах душит. Мысли путаются, спотыкаются; подкидывают сцены, что вскрывают на живую. Неужели?.. Неужели Огай посмел тронуть Чую? Мори рассмеялся. —?Всегда знал, что мозги у тебя набекрень. —?Что вас связывало?! —?собственный крик оглушил. —?Любовь,?— спокойно ответил босс портовых и выкинул окурок в окно. Дазай зажмурился. Грудную клетку будто гравитацией придавило. Больно. Чуя… Его Чуя под Огаем. Дыхание сбилось, в глазах резко потемнело. —?Не опошляй. Я любил его, это правда. Но не как ты или тебе подобные. В нём подкупала не только внешность, сила и жажда жизни. Его верность, честность, исполнительность. Его совесть и трудолюбие. Убийца, но человек. Он умел любить, заботиться и дарить радость окружающим. Он был лучшим — во всём, неважно, за что брался. —?Чуя… Дазаю плевать, что показывает слёзы, плевать, как на него посмотрят и что подумают. Он потерял всё. Всё, что только мог. Жизнь подарила ему надежду в лице Чуи, но он просрал её. Отказался и ушёл… к свету, которого нет. —?Выметайся, Дазай. Но прежде, чем пойдёшь топиться, помни, Кью всё ещё жив…*** Дазай стоит на крыше Yokohama Marine Tower и смотрит вниз. Прошёл год, а он так и не смог смириться со смертью Чуи. У него не осталось сил — жить, работать… помогать людям. Шаг навстречу ветру, шаг в объятья смерти, свободное падение, и тело его размажет по асфальту, может крыше?— не это важно. У него появится шанс увидеть Чую. Дазай не верит в жизнь после смерти, не верит в сверхъестественное, но точно знает?— Чуя ждёт его. И он придёт. Обязательно придёт. В ушах шум, ветер бьёт в лицо, земля всё ближе. Миг, и Дазай чувствует, как каждая кость в теле стирается в порошок. —?Дурак что ли? Дазай теряется, резко вскидывает голову. —?Ч-Чуя… Истерика накатывает. Он давит всхлип, не замечая, что стоит на коленях. У него получилось. Су-у-ука-а, у него наконец-то получилось. Руки стирают слёзы, а с горла так и рвётся стон, но не боли или отчаяния?— радости. Смерть дала шанс встретиться вновь. Чуя… Его Чуя здесь. Даже в загробной жизни прекрасен. Джинсы, футболка, толстовка, чёрная кепка и волосы, что достают до лопаток. Руки в карманах. Излюбленная поза, наверное, с пелёнок. Глаза ярче неба, улыбка ярче солнца, если он и правда — улыбается. Дазай почти не видит — лучи слепят, слёзы мешают. —?Ты меня знаешь? Дазая прошивает от вопроса, но почему-то нисколько не напрягает. Пусть не помнит, пусть не знает, оно и к лучшему. Он будет рядом. Не отпустит. Не уйдёт. —?Знаю, малыш… знаю. Трель и вибрация телефона разрывает карман. Дазай вздрагивает, похолодевшими, практически одеревеневшими пальцами достаёт аппарат. Экран высвечивает знакомый номер. Рампо. Взгляд мечется в поисках собственного тела?— раздавленного и окровавленного. Ничего. —?Д-да… —?Я нашёл его. Накахара Чуя жив. Дазай ошарашенным взглядом скользит по бывшему напарнику. В голове заезженной плёнкой звучат слова Рампо.*** Время идёт, Дазай всё счастливее. Чуя жив, но не помнит ничего из прошлой жизни. У него свой магазин элитного алкоголя, семья в лице Портовой Мафии, с которой познакомился, когда Чёрные Ящеры ворвались сначала в ВДА, затем и в квартиру Дазая с требованием вернуть исполнителя. Мори провёл исследования. Выяснилось, что Чуя в полном порядке. Способность работает безотказно, даже Порча под контролем. Не срывает крышу и не убивает. Единственная загвоздка?— лишился памяти. Но даже так, босс портовых хотел вернуть Чую в мафию, и не волновало его, что придётся вложить немало средств для повторного обучения и воспитания. Дазай умолял не делать этого. Ему нравится Чуя в чёрном длинном фартуке с логотипом магазина, нравится слушать о тупых поставщиках, что не видят разницы между французскими винами и итальянскими. Мори ни в какую не хотел уступать в прошлом лучшего исполнителя, пока Дазай не вскрыл последний козырь. Ему пришлось вернуться в Порт и занять должность Чуи. Он не смог объяснить Агентству причину ухода, но этого и не требовалось. Они отпустили, на последок кинув: Не проебись. Жалеть о содеянном. Молить о прощении.