Начало (1/1)
? Моя милая девочка... вот и настал день твоего совершеннолетия.?Свет серых глаз на секунду будто скрывается за туманом грусти, но сила воли вновь развеивает тоску.Этот день не имеет права на печаль.
Наставница готовила себя к этому. Девочка выросла. Больше некого будет учить этикету, при этом отборно ругаясь за ошибки, больше не будет провальных показательных с последующими наказаниями, больше она не услышит от своих коллег жалоб на чертовски вредную девчонку, которая "... раньше ещё хоть как-то была управляема, а сейчас стала бестией."Каллиграфия, заклинания, обряды... Всем она овладела в совершенстве.
- Ты великолепна.- Вслух говорит Кишуруги, поправляя диадему из янтарных камней в чёрных, как крыло ворона, волосах ещё совсем юной женщины, можно сказать девочки, только познавшей свою красоту, стоящей к ней боком и без интереса смотрящей на своёотражение. Вроде бы год назад она смогла побороть ту страшную беспричинную депрессию, но только сейчас её наставница понимает, что всё время ей показывали маску улыбки, приклеенную подделку, настолько качественную, что даже она не смогла отличить ложь от правды.Кишуруги добавляет, решая как-то взбодрить: - Инари, ты теперь свободна, твоё заточение, как ты это называла,- лукаво улыбается, вспоминая сложный характер ребёнка, - окончено.- Да... наверное. - Опускает глаза брюнетка. По краювек нанесена чёрная подводка, делая взгляд похожим на лисий - Мастер постаралась, сделав такой утончённый макияж и сложную причёску.-... только вот... я не думаю, что мне когда-нибудь удастся постичь эту свободу.Седовласая гасит взор. Несколько мгновений длится удручающее молчание. Она сама знает о существовании горьких реалий.
Учила её сама.За стенами слышится скрип половиц от суетливых шагов. Все готовятся к приезду важного гостя. Тихие беспокойные голоса.- Но спасибо за всё. - Вдруг звучит надтреснутый голос ученицы.Инари резко разворачивается и неожиданно для бывшей наставницы обнимает её, так горячо и самозабвенно, так, как нельзя было никогда. -... прошу, не отталкивайте меня в этот день.- Шепчет она,-... Я понимаю, что нарушаю ваше личное пространство, что мне нельзя так делать, что Вы - лишь мой учитель, как и другие, но именно Вы заменили мне мать.- Она сильнее прижимается к чужому, но ставшему роднее всех, плечу.Женщина не может вымолвить и слова. Она поднимает руки и медленно смыкает их за спиной девушки, делая что-то, выходящее за пределы дозволенного по своим меркам, нарушая великий запрет на эмоции в отношении Богини, совершая преступление и разрешая слезам пролиться.Они стоят так, пока никто не видит. Рыдают обе, но старшая скрывает это.- Инарисин, ты понимаешь, что мы больше никогда не увидимся? - Ровным голосом спрашивает Кишуруги, когда у самой слёзы ручьями текут по щекам, а взгляд засыпан мёртвой тоской.- Понимаю.- Отвечают ей, всхлипывая.- Ты должна быть сильной. Пообещай мне, что не будешь больше так плакать. Я учила тебя скрывать свою боль, так используй всё то, что я с таким трудом вложила в тебя. Ты будешь в клетке интриг, будешь подчиняться высшим, ты права, но Боги называют это свободой. А сейчас, успокойся, иначе макияж испортится, а твой отец должен увидеть, насколько красива ты стала. Инари затихает. Её голос становится тихим, а тон слишком холодным: - Он бросил меня. Я для него лишь способ самоутвердиться и доказать прародителям, что он тоже многого достоин. Поэтому я ненавижу...- Ты можешь его не любить, но скрывай это. Любая эмоция - зацепка, за которую тебя могут поймать, вывести из душевного равновесия, особенно если она искренняя, особенно, если это ненависть.- Я помню. Не превращайте мой День Рождения в ещё один урок, пожалуйста. Опуститесь до моего уровня. Лишь в этот день... - Богиня опускает руки и отходит назад на полшага, тут же разворачиваясь спиной - слёзы наставницы так и остались не замеченными ею.- Что там, за этими стенами?- Добавляет она ещё тише, боясь, что её заподозрят в чём-то зазорном.Ветер за окном перебирает голые ветви деревьев, словно струны музыкального инструмента, создавая печальную мелодию осени.- Я не могу тебе сказать этого, юная Госпожа.- Седовласая протирает ладонями глаза и спешит уйти, скрыться.- Мы все будем ждать тебя. Как будешь готова, выходи.- Уже перешагнув через порог, бросает через плечо: - Сусаноо-сама появится с минуту на минуту.? Сусаноо... Отец... Бог ветра и воин...? Ведет внутренний монолог Инари, подмечая, что кроме неприязни ничего не чувствует к своему прародителю. От детских чувств не осталось и следа. Он ей никто будто. Совершенно нет эмоциональной связи.Её отвлекают неприятные ощущения натяжения волос в причёске, руки сами тянутся к шпилькам, но останавливаются? нет, нельзя, Кишуруги-сан старалась.?Ладони приглаживают складки огненного кимоно. Красно-оранжевая ткань, вышитая золотой нитью тянется до пола. Тугой пояс на талии не даёт свободно дышать, но подчёркивает точёный стан и слегка выдающуюся вперёд молодую грудь, скрытую под несколькими слоями кимоно, ворот стянут сильно - видно только ямку между ключицами. Строго и сдержано. Как любит Кишуруги.? Я боюсь уходить отсюда. У меня плохое предчувствие, но я не имею права на выбор. Сегодня Оокунинуши станет главой совета Идзумо - так распорядилась Аматэрасу. За какие такие заслуги интересно? Он даже не входит в семёрку Богов удачи. И вообще я знаю о нём только по книгам... бабник тот ещё. И мне придется ему подчиняться. Стыд какой. ?
- Инарисин! Отец ждёт тебя! - Разбивает мысли звонкий голос прислуги.- Уже иду!- Кричит в ответ Инари.- Уже иду...- Добавляет тише, будто про себя, и спешно выходит из комнаты.***Небесная повозка разрывает в клочья облака, пышными сугробами преграждающие ей дорогу.
Встреча отца и дочери прошла прохладно. Инари всем своим видом показала, что ей неприятно находиться в компании предателя, хоть и разговаривала она учтиво.- Отец, надолго ли я отправляюсь в Идзумо?- Спрашивает девушка, провожая взглядом туман, просачивающийся в открытое окно. Её лица не видно из-за тени. Солнечные лучи создают тонкую дорожку света, которая то и дело дрожит.- Человечество находится в зачатке культуры. Пока оно не достигнет определённой ступени развития, не создаст храмы Богам, совет не будет распущен.- Поворачиваясь к дочери, отвечает Сусаноо. В его чёрных собранных в хвост волосах играют блики света. В глазах нет эмоций, как всегда -лишь блестящий тёмный гранит души.
Богиня не говорит больше. Услышанный ею ответ означает, что она надолго поселится в том месте без права на свободу. Опять заточение. Только уже скрытое. Называемое свободой в рамках закона.? Сказать, что мне не страшно, значит соврать. Я видела лицо Кишуруги в последний момент, когда дверца повозки закрывалась. Было не похоже, что она счастлива за меня... да ещё и этот конверт с её письмом.. который пока нельзя открывать.-ладонь незаметно соскальзывает в широкий рукав, пальцы нащупывают гладкость бумаги. " В этом письме будет храниться моя душа. Если тебе будет плохо, просто читай его. Я буду рядом." Что она хотела сказать этим? Почему мне должно быть плохо? ?***? Фух, как я устала...? -Девушка падает на футон, закидывая руки себе за голову. Тёмные пряди рассыпаются на бежевом постельном белье. Как хорошо, что её никто не видит, как хорошо, что она может хоть немного расслабиться.
Дальняя дорога отняла много сил. Хоть и движение проходило мягко, без тряски, держаться величественно рядом с отцом столь долгое время было тяжело, поэтому Богиня вымоталась, да ещё и добило церемониальное приветствие по окончании пути. Что подметила для себя Инари, так это то, что теплоты не было совсем. Одни формальности. Более того фальшь, сочащаяся ядом и окутывающая каждую встречную улыбку. Все ненавидели Сусаноо, но боялись, поэтому им приходилось стелиться перед ним. Если то, что она чувствовала, было правдой, то ей придется тяжко, ведь она его ближайшая родственница.- Эй, псс,- как-то обратилась она к молоденькой девчушке, провожающей её в покои.- Здесь нездоровая атмосфера, что произошло?- Госпожа, Вам кажется, здесь так было всегда.- Ответила стушевавшаяся, опустив глаза и наклонившись.- Моего отца ненавидят. Я не слепа. Что произошло?
Девушка помолчала мгновение, вздохнула, видимо, решив рассказать правду своей юной хозяйке: - Я не могу обсуждать это здесь, у стен есть уши, Но Вам нужно знать.Давайте я приду к вам после обеда?- Спасибо.- Немного смутившись, поблагодарила Инари. Она знала, что вход такой мелкой прислуги в комнату божества был запрещён.- Но... ты не боишься, что тебя накажут? - В эту секунду сердце ёкнуло. Собственные слова были дежавю. Перед внутренним взором всплыл образ светловолосого юноши.- Я хочу, чтобы Вы узнали правду о своём отце.- Голос со стороны развеял туман воспоминаний, вернув на землю. Инари часто заморгала- перед ней стояла всё та же хрупкая служанка.- Тогда я буду тебя ждать.? И что же она такого мне расскажет? ? Брюнетка переворачивается набок и кладёт голову на вытянутую руку.? Не то, что бы я была удивлена, узнав, что он тварь последняя, но вряд ли это будут необоснованные гонения. А ещё меня волнует, почему так сердце защемило, когда меня посетило детское воспоминание? Вроде бы я всё отпустила. Да, я влюбилась тогда в него, но ведь прошло много времени... хотя по нашим меркам лишь миг. Но ведь мы не встретимся больше никогда. Да даже если бы и встретились...мне запрещено любить.?Стук в дверь:- Инари-сама, можно?
- Да, войди.- Девушка поднимается и взъерошивает волосы, блаженно прикрывая глаза. Она и представить не может, что после разговора отец ещё больше опуститься в её глазах.***- Я не могу в это поверить.- Инари переводит немигающий взгляд на столик с декоративным деревом в углу сёдзи.- Я не могу понять, как Бог может вести себя так...- не может подобрать нужного слова.- ... так низко? Омерзительно.- Госпожа, я зря Вам это рассказала, пожалуйста, пожалейте меня, не показывайте своему отцу разочарования, Вы не должны были знать этого всего! - Падает лицом ниц служанка.Инари сидит молча. Какая-то её часть всё ещё пытается найти оправдания прародителю, хотя бы для того, чтобы внутреннее честолюбие не уничтожало изнутри, напоминая об их родственной связи.
После коронации Аматэрасу Сусаноо долго боролся со своей завистью, но так и не смог её победить. Он обманом проник во Дворец, сказав, что ничего не имеет против сестры и готов поднести ей дары в качестве признания её превосходства. Подобная лесть затмила взор падкой на похвалу Богини, она потеряла бдительность - тогда Бог ветра и воплотил в реальность свои самые гадкие намерения: он осквернил её покои, уничтожил всё то, что она создала, всё, что было ей дорого, но самым большим ударом для неё стало жестокоеубийство еёлюбимого священного коня - Сусаноо содрал с него кожу и кинул к её ногам.Вести сразу разнеслись по округе. Информация дошла и до Идзанаги: он был вне себя, когда узнал о поведении своего сына. Реакция последовала незамедлительно -Сусаноо былприговорен к временному заключению в Ёми-но Куни. Идзанаги аргументировал это тем, что скверна в сердце Бога может стать заразой для других, что такому глупцу лучше будет находиться среди себе подобных.
Он не знал, что это станет началом конца. Вот вроде бы главный нарушитель гармонии был отстранён, но новая вспышка аморального поведения произошла вновь уже в лице самой жертвы прошлого конфликта. Она серьёзно разругалась со своим братом Цукиёми. Ей не нравилось, что ночью Луна заменяет Солнце. " Какой-то жалкий кусок камня, подделка, лишь отражающая свет, находится со мной в равных правах!!"
Флегматичный Цукиёми вдруг проявил себя так, как никогда - он впал в ярость, высказав всё, что думает о своей надменной глупой сестрице, помешанной на собственной внешности. В этот же миг случилось страшное - Луна затмила Солнце днём. Всё вокруг погрузилось во мрак. Если бы не вмешался Идзанаги, волею судьбы очутившийся за дверью во время их ссоры, ещё не известно, какие бы последствия могли быть.Мои дети начали ссориться... Где это видано, чтобы Боги ругались друг с другом. Могу предположить, что это стало происходить из-за того, что у них нет ответственности за других. Так пусть будет иначе... Я создам человеческую расу на Земле...
Так началась новая эра людей и их пороков. Богов и их масок добродетели.Сусаноо был призван из Ёми-но Куни и прощён. Идзанаги видел в его глазах тьму, но ещё не отпускал надежды, что всё можно исправить. Он свято верил, что механизм ещё не запущен, что его дети ещё не начали разрушать себя своими мыслями и злыми чувствами.О, как же он ошибался.
Переключение внимания может и помогло бы замедлить процесс, но росток зла не остановить, если же только его обладатель не увидит и не почувствует сам, как душу разрывают его молодые листья.