Глава третья. (1/1)

Du bist jungund ich bin nettich hab ein weiches Doppelbettjedes Schiff braucht einen Hafenwarum willst du nicht an mir schlafen***?— Я себе его иначе представлял,?— говорит Тилль.Он наклонился к окну, и внимательно разглядывает Замок, возвышающийся на вершине холма. С этой точки он больше похож на игрушечный: острая крыша; светлые каменные стены, словно кирпичики Лего; сверкающие золотом догорающего дня витражи; а на макушке самой высокой башенки, на ветру, развевается флаг с изображением герба рода.?— Лучше или хуже? —?спрашиваю я и паркую ?Порше? под раскидистым дубом, словно сошедшим со страниц волшебных сказок.?— Не думал, что Замок будет такой огромный,?— Тилль поворачивает ко мне голову, и я отмечаю, что он выглядит совсем больным.Сон ничуть не освежил его, напортив, кажется теперь ему только хуже: мутный взгляд, покрасневшие глаза, испарина на лбу. Поддаюсь минутному порыву и прикладываю ладонь к его колючей от щетины щеке. Он словно раскаленная сковородка. Тилль смотрит прямо мне в глаза, и я смущаюсь своего жеста. Убираю руку и, стараясь, чтобы он не уловил волнения в моем голосе, говорю:?— Похоже у тебя жар.?— Переживу, я крепкий,?— он все еще пристально смотрит прямо в глаза и мне кажется в его взгляде похоть, хотя думать так глупо. Он сейчас не в том положении чтобы хотеть секса.?— Нам предстоит долгая трудная дорога и если у тебя есть сомнения, что ты дойдешь, то лучше дождись меня в машине,?— говорю это, а сама думаю о том, хорошо ли он целуется. Кажется, у меня окончательно поехала крыша от горя и напряжения.?— В каком смысле, трудная дорога? —?искорки в его глазах потухают, и теперь он смотрит с изумлением.?— Разве мы уже не приехали??— Приехали, но нам нужно попасть внутрь, а это не так просто.?— А почему мы не можем поехать туда на машине,?— он указывает ладонью на каменную дорогу серпантином поднимающуюся к главным воротам.— Замок, неприступная крепость и мы не сможем попасть внутрь через этот вход. Если смотритель Мориц и там, то наверняка отключил видео звонок. Даже если мы станем стучать, он нам не откроет.— У тебя нет ключей от ворот?— Нет, они…?— замолкаю.Пульт от ворот хранился в бардачке машины Стефана. Я никогда раньше не бывала тут без него.?— У меня их нет.?— Ясно,?— он кивает головой и больше ничего не спрашивает.Тилль немногословен и мне это нравится. Он проснулся за полчаса до того как я вырулила на поляну перед Замком и попросил воды, а больше я не услышала от него ни звука до самого места. Я ценю в людях умение держать язык за зубами, терпеть не могу болтливых. Дэнни болтал без умолку, не мог ни минуты провести в тишине, словно боялся услышать пустоту в собственной голове. Я очень надеюсь, что София его не убьет. Каким бы Дэнни не был придурком, но он не заслужил смерти. Эти трое подростков были моей семьей последние недели и должно пройти время, прежде чем я смогу не думать об их судьбе.— А как мы потащим это? —?Тилль кивает на коробки с провиантом на заднем сидении.?— А мы и не потащим,?— отвечаю и чуть улыбаюсь.?— Вернемся за машиной позже, и я загоню ?Порше? внутрь.?—Понятно,?— он снова кивает.?— Ну что, тогда пошли.?—Уверен, что тебе хватит сил? —?спрашиваю я. —?Дорога все время вверх и большая ее часть проходит по подземному тоннелю.Тилль лишь машет рукой в ответ и выходит из машины. Я забираю свой рюкзак с заднего сиденья, вынимаю из него все кроме воды и фонаря, бросаю внутрь пистолет и тоже выхожу на воздух.Все вокруг утопает в золоте заката, и я на пару секунд замираю и впитываю в себя эту красоту. Мы говорим, что мир съехал с катушек, но на самом деле мир это вовсе не люди, его населяющие, а вот это жаркое лето, синее небо над головой, река, что змеится у подножья холма. Ему нет никакого дела до того сколько нас погибнет в жестоких войнах, для него наши тела лишь органические удобрения и каждый из нас рано или поздно вернется в лоно природы, став частью незыблемого. От этих мыслей становится тоскливо, и я гоню их прочь. Обычно я не склонна к подобным размышлениям и не понимаю, что это на меня нашло.?— Нам туда,?— прохожу мимо Тилля, закидывая рюкзак на плечо и слышу, как он идет за мной.Мы идем вдоль реки, что опоясывает подножье холма. Дождей давно не было и местами она не шире ручья. По берегам буйно цветут луговые травы. В воздухе стоит сладкий аромат, и я слышу непрекращающийся стрекот цикад. Я целый месяц просидела в Берлине в четырех стенах, пытаясь совладать с чувством вины и даже не заметила, как наступило лето. Тилль нагоняет меня и идет слева, понурив голову. Дыхание у него тяжелое и я боюсь, как бы ему не стало плохо от подъема. Ему нужен полноценный отдых и возможно лекарства, но я ничего не смыслю в медицине, а пользоваться интернетом слишком опасно. Надеюсь, все обойдется, и он действительно сильный, несмотря на возраст. Ведь если он до сих пор жив, значит не все потеряно. Стефан говорил, что после вакцинации в Европе умерло около девяноста процентов людей старше пятидесяти. Кто бы мог подумать, что правительство решится на подобное, и понимали ли они, к чему это их приведет?Мы доходим до деревянного мостика через реку. Он совсем узкий и выглядит хлипким и ненадежным. Я пропускаю Тилля вперед, и когда его ноги ступают на твердую землю, иду следом. Только сейчас замечаю что Тилль по-прежнему босой. Надеюсь, это не помешает ему, ведь идти придется по скользким каменным ступеням, но вслух ничего не говорю. Он достаточно взрослый чтобы отвечать за свои поступки и раз решил идти, то, наверное, рассчитал свои возможности.?— И куда дальше? —?Тилль оглядывается по сторонам. На первый взгляд, кажется, дорога кончилась, кругом лишь высокая трава и деревья, но я ходила тут много раз и знаю, что по склону вверх идет тропинка. Она то и приведет нас к старинному гроту, из которого мы сможем попасть в подземелье. Замку несколько сотен лет и те, кто строил его, проложили настоящий лабиринт подземных ходов, на случай осады. Только они делали его для тех, кто выходит наружу, а не для тех, кто пытается попасть внутрь. Нам предстоит долгий мучительный путь наверх по неосвещенным сырым коридорам, где живут разве что крысы и гигантские пауки.?— Идем за мной,?— я смело ступаю в траву.Тут она высокая, доходит мне почти до пояса. Солнце село и все погружено в приятный полумрак. Места тут безлюдные. Родители Стефана жили в Замке много лет, и пока они не погибли, мы были здесь лишь гостями. Сейчас же я единственная законная владелица, но в нынешнем мире право собственности уже ничего не значит.Прямо из-под ног со свистом вылетает небольшая птица, и я вскрикиваю от неожиданности. Тилль моментально оказывается рядом, в руке сжимает ?Глок?, от былой вялости не осталось и следа.?— Что случилось? —?он вглядывается в сумерки, пытаясь понять, что меня так напугало.?— Птица,?— отвечаю ему. —?Видимо у нее тут гнездо. Идем, все хорошо.Он опускает пистолет и ждет пока я пройду, чтобы снова следовать за мной по пятам. Мне приятно осознавать, что мой новый напарник обладает такой молниеносной реакцией, это большая редкость для гражданских.До грота мы добираемся уже в полной темноте. Небо усыпано звездами, но луны пока не видно. Во мраке ночи замок выглядит зловещим темным силуэтом, словно разинутая пасть великана, но я больше не боюсь темноты и мрачных легенд, сейчас следует бояться тех, кто действует при свете дня. Всю эту кашу заварили люди, и в них нет ничего мистического, лишь полное отсутствие морали и невыносимая жестокость по отношению к своему виду.Внутри грота тихо журчит вода и пахнет как на болоте. Я достаю фонарь из рюкзака и освещаю нам путь. Тилль шагает следом, не отставая ни на шаг. Он все еще очень тяжело дышит, но после случая с птицей я больше за него не волнуюсь. Кажется, он действительно очень сильный и выносливый и преодолеет любые трудности.В глубине грота фонарь высвечивает ржавые прутья решетки. Вход в подземелье сразу за ней. Я подхожу ближе и освещаю замочную скважину. Она выглядит не такой ржавой, как остальное. Мы пользовались этим выходом со Стефаном, когда два месяца назад уезжали в Берлин. Кажется, с тех пор прошла целая жизнь.?— Посвети сюда, мне надо достать ключи и открыть,?— я отдаю фонарь Тиллю.Пятно света мгновение пляшет по покрытым мхом каменным стенам, а потом он направляет луч снова на замочную скважину. Ключи у меня в одном из карманов армейских брюк. Большая связка, все ключи от помещений Замка, половину из них я никогда не использовала и даже не знаю, какие двери они открывают.Нахожу нужный ключ и открываю замок, а потом толкаю решетку, но она не поддается.?— Отойди на шаг,?— прошу Тилля, и он молча подчиняется.Я тоже делаю пару шагов назад, а потом ударяю подошвой ноги в тяжелом ботинке по прутьям. Дверь резко распахивается и ударяет по стене. Сыплются хлопья ржавчины, с потолка падает паук и повисает на тонкой ниточке прямо у меня перед лицом.— Могла бы попросить помочь, было бы меньше шума,?— говорит Тилль, по голосу мне кажется, что он улыбается.?— Я знала что справлюсь,?— отвечаю ему и вхожу в открывшийся проход. Тилль идет за мной, подсвечивая фонариком.Запираю за нами решетку, не хочу, чтобы кто-то проник в Замок, хотя шанс что кто-нибудь догадается искать вход внутрь через грот минимальный. Но я никогда не рискую в таких вещах. Если можешь сделать что-то как следует, то сделай. Так говаривал мой папаша, хотя сам никогда не следовал этому правилу.Сразу за решеткой широкий зал, тут нет ничего кроме каменной статуи. Бородатый мужик в доспехах. Тилль светит на статую фонарем, а потом спрашивает.?— Кто это такой?— Понятия не имею,?— прохожу мимо статуи, не задерживаясь, я очень устала и хочу скорей покончить с этим и забраться под душ.- Какой-нибудь предок, наверное. Стефан никогда не рассказывал.— Мне жаль, что Стефан умер,??— говорит Тилль очень тихо. —?Он был хорошим человеком.Поворачиваюсь и смотрю на него, раздумывая, стоит ли сказать ему правду о том кем был мой муж на самом деле, но решаю, что не стоит. Вместо этого просто благодарю:— Спасибо, мне тоже очень жаль.Тилль делает шаг в мою сторону и мне на мгновение кажется, что он снова хочет обнять меня, но он лишь легонько хлопает меня по плечу и отдает фонарь.Мы идем дальше по просторному каменному залу со сводчатыми стенами, на которых висят факелы. Они тут, наверное, с сотворения времен и я не думаю, что даже если бы хотела, смогла бы их зажечь. Пока мне хватает и фонаря, но если дела пойдут плохо и мир продолжит свое стремительное движение назад, тогда не исключено что придется привыкать к факельному освещению и прочим атрибутам средневековой жизни. В конце зала прямо в каменной стене стрельчатая арка и сразу за ней полукруглая дверь.— Нам туда? —?Тилль уже рядом со мной и с любопытством смотрит на вход в подземелье. —?Выглядит она жутковато.— Не думала, что тебя могут испугать подобные вещи,?— отвечаю ему с улыбкой и сама удивляюсь, что в подобной ситуации могу пускай и вяло, но шутить.— Я не говорю, что она меня пугает, я говорю, что выглядит зловеще, словно за ней спрятаны все мрачные тайны вашего рода.Молча отдаю ему фонарь и вынимаю ключи из кармана. Мрачные тайны у нашего рода действительно есть, да только вот стоит ли вспоминать о них после смерти Стефана, или пускай они будут погребены навеки?За дверью темный коридор, он оканчивается винтовой лестницей, первой в бесконечной череде ей подобных. Она приводит в комнату с низкими сводами. По центру каменный стол с воронкообразным отверстием посередине и множеством символов на нем, и мне страшно даже представить для чего его здесь установили. Воздух тут тяжелый, спертый. Я в своей толстовке почти сразу покрываюсь испариной. Фонарь снова у Тилля, он с интересом осматривается по сторонам, и пока он занят, я снимаю рюкзак, достаю воду и с жадностью делаю несколько глотков.— Жертвенный алтарь, звезда водолея, крест беспорядка,?— говорит он задумчиво.- Кем были предки Стефана? Сатанистами?Пожимаю плечами и протягиваю ему бутылку. Я и сама толком не знаю. Стефан никогда не говорил мне о той части своей жизни, которая была до меня, но судя по тому, что он рассказал незадолго до смерти, возможно Тилль совершенно прав. Он берет бутылку, пьет и возвращает ее мне.— В этом замке жили его родители, а они с сыном не были близки. Потому я мало что знаю о его предках.— Откуда же ты знаешь про тайный вход?— Последние полгода после того как его отец и мать умерли, мы жили с ним здесь. Тут идеальная система защиты и можно было не волноваться о нападении. Если бы мы не вернулись в Берлин, то Стефан был бы…Прерываю себя на половине фразы, потому что не люблю все эти ?если?. После того как сделал выбор никаких сожалений быть не должно.— А зачем вернулись?Я не отвечаю и иду к следующей лестнице. Не знаю, могу ли открыться Тиллю, возможно он возненавидит меня, узнав правду. Я почти не знаю его как человека. Любовь к музыке, которую он пишет, не дает мне право считать, что я его понимаю. Возможно, позже я все ему расскажу, но точно не сейчас.Поднимаюсь по узким каменным ступеням, стараясь ступать осторожно, и все еще думаю о Тилле. Кажется, у него была семья в Берлине. Где они сейчас? И где другие участники группы? Все кто мог, и у кого были возможности уехали из города еще в самом начале, почему же он остался? Мог ли он тоже иметь ко всему эту отношение?Через полчаса ощущаю себя словно выжатый лимон. Я не в лучшей форме. Три недели почти без движения сделали из меня рохлю. Мы еще даже не добрались до винных погребов, а я уже дышу так тяжело, словно только что закончила марафон Iron Man, притом с одним из лучших результатов. Это недопустимо. Завтра же возобновлю тренировки. Мне нужно быть сильной и выносливой, чтобы сделать задуманное. Главари банд весьма опасны и постоянно начеку.Тилль чуть отстает, он где-то на середине подъема. Фонарь у него и сейчас я стою в кромешной темноте. Идти дальше наощупь опасно. Прислоняюсь спиной к прохладной стене и жду.Тилль задал правильные вопросы о предках Стефана, и мне самой давно нужно было узнать историю древнего рода Эльбах-фон-Нольмен. Наверняка можно покопаться в старинной библиотеке на третьем этаже и разыскать что-то. Я ни разу не пыталась сделать это, когда мы жили тут со Стефаном, хотя имела такую возможность. Словно боялась услышать правду о собственном муже, такую правду, которая сделала бы наш брак невозможным. ?Но ведь в конечном итоге именно это и случилось, ты узнала нечто ужасное?, произносит мой внутренний голос и я не могу с ним не согласится.Луч фонаря сначала освещает стену напротив, а потом буквально бьет мне в глаза.— Эй, не надо так,?— восклицаю недовольно и прикрываю лицо рукой.— Извини.Тилль дышит ртом. Он с трудом произносит даже это единственное слово, и я радуюсь, что почти все лестницы закончились. Теперь нас ждет недолгая прогулка по пологому тоннелю, один единственный подъем, а после выход в винные погреба, из которых уже рукой подать до жилых помещений Замка.— Ничего, ты не виноват,?— у меня перед глазами все еще пляшут круги, и я жду, пока зрение полностью вернется.— Не думал, что это настолько сложно,?— он довольно быстро восстанавливает дыхание и меня это радует.— Что за садисты строили эти лестницы?— Их делали для отступления, чтобы спускаться, а не лезть вверх. К тому же когда лестница крутая и проход узкий проще держать оборону,?— объясняю я.— А говорила, ничего не знаешь,?— он хитро улыбается.— Это мне Стефан рассказывал, когда мы выходили через этот проход.Тилль кивает, а потом спрашивает уже серьезно:— У тебя есть часы? Сколько мы уже идем?Часы у меня есть. Я задираю рукав и протягиваю ему руку ладонью вниз. Он светит фонарем и вглядывается в механический циферблат. Раньше у меня были чудесные умные часы с подсветкой и прочими незаменимыми функциями, но от комфорта пришлось отказаться в пользу безопасности.— Уже почти одиннадцать,?— говорит Тилль и поднимает на меня взгляд. Глаза мутные, усталые.— Ты себя как чувствуешь? —?спрашиваю с тревогой.— Пока не сдох,?— он пытается улыбнуться, но его улыбка выглядит жалко. —?Ты права, у меня жар, но от того что я стану ныть никому лучше не станет, не так ли? Давай доберемся уже до твоего Замка и тогда я позволю себе расклеиться. И если ты захочешь оказать мне первую помощь, то я даже не скажу ни слова против.Согласно киваю ему, а про себя восхищаюсь выдержкой и здравомыслием этого человека. Не удивительно, что Стефан так преклонялся перед ним. В Тилле есть все те качества, которых мой муж не нашел в собственном отце.Мы стоим слишком близко друг к другу, но вопреки моей нелюбви к физическим контактам мне комфортно и не хочется, чтобы он уходил. От него сильно пахнет потом, но даже это меня не смущает. Его взгляд блуждает по моему лицу, и я ощущаю, как сердце ускоряет свой бег. Значит, мне не померещилось желание в его взгляде, внизу, в машине. Сейчас я могу с уверенностью сказать, он испытывает ко мне если не влечение, то точно интерес и это ничуть меня не тревожит.— Идем уже, я тоже с ног валюсь,?— говорю довольно резко, и прохожу, мимо задевая его плечом. Хотела бы сказать что случайно, но это не так. Мне приятно к нему прикасаться. И это меня тревожит. Сейчас я не должна отвлекаться на чувства, а уж тем более к человеку, о котором я почти ничего не знаю.Я иду не спеша. Мои шаги гулким эхом отражаются от каменного потолка и пустых стен. Здесь уже не пахнет сыростью, но воздух все еще очень тяжелый. По спине струйками сбегает пот и затекает под ремень брюк. Жду не дождусь когда смогу снять с себя всю эту грязную одежду и принять ванную. Перед глазами против воли возникает распутанная сцена, в которой я и Тилль занимаемся сексом в большой джакузи, и мне приходится прилагать усилия, чтобы не думать об этом.?Ты ведь только мужа похоронила!?, пытаюсь остудить свой пыл, пробудив в себе моралиста, но понимаю, в нынешнем мире, где смерть поджидает за каждым углом, нравственные законы прошлого не работают.?Жить здесь и сейчас, так словно каждый день последний?,?— четвертое из семи правил Стефана, и сегодня оно как никогда актуально.Коридор сужается и вскоре перед нами из темноты проступает последняя каменная лестница. Эта выглядит самой старой и изношенной. В общем-то, так оно и есть. Ей пользовались, по всей видимости, чаще остальных. Ведь кроме выхода наружу именно на этом ярусе располагается темница, в которой предки Стефана держали неугодных, и насколько я могу судить по редким рассказам его родных, она никогда не пустовала.—?Снова лестница, — говорит Тилль со вздохом.—?Последняя, дальше уже винные погреба и выход наружу.—?Винные погреба? —?он смотрит на меня с интересом. —?Я бы не отказался выпить перед сном.—?Тогда не стесняйся и бери все, на что упадет твой взор, ?— я говорю это с улыбкой и ловлю себя на мысли, что кокетничаю с ним.—?Смотри не пожалей потом о своих словах,?— он улыбается в ответ и смотрит очень двусмысленно.В этот момент появляется предчувствие, что я пересплю с ним очень скоро и от этого тепло на душе. У меня давно не было близости ни с кем. Стефан настолько был погружен в свои заговоры, что не интересовался сексом, да и я не горела желанием спать с ним в последние месяцы. Остыли чувства, прошло желание.Я молча иду вперед и начинаю подъем. На губах играет глупая улыбка. Вместо того чтобы внимательно смотреть под ноги витаю в облаках и довольно быстро наступает расплата. Старый камень крошится прямо под моим ботинком, и я пытаюсь поймать себя, размахиваю руками, неосторожно ступаю и подворачиваю лодыжку. Мне кажется, я даже слышу звук рвущихся сухожилий. Ногу пронзает боль, и я падаю, сильно ударяясь о ступени коленями и ладонями. Мне так больно, что приходится до крови закусить губу, чтобы не закричать.—?Что случилось? —?Тилль уже рядом.—?Нога,?— выдыхаю я.Он светит фонарем, тут же опускается на колени и прикасается пальцами к моей лодыжке, очень аккуратно, но я не могу сдержать стон. Я переворачиваюсь, помогая себе руками, и усаживаюсь задницей прямо на ступени. Они жесткие и холодные, но выбора у меня нет.—?Давай посмотрим, что можно сделать,?— Тилль кладет фонарь на ступени, так чтобы он светил прямо на нас, не спеша развязывает шнурок и снимает ботинок. Так бережно, что я даже не чувствую. Кто бы мог предположить такую нежность от этого грубоватого мужчины.Боль в ноге постепенно утихает, но я понимаю, что вряд ли теперь смогу нормально идти. Тилль ощупывает мою ногу и дает вердикт:—?Мне кажется, кость цела, попробуй чуть пошевелить ступней.Я делаю, что он просит. Мне все еще больно, но это уже не так нестерпимо, как было пару минут назад.—?Ерунда,?— говорю я. —?Мне нужно пару минут, и я смогу идти.—?Очень сомневаюсь,?— Тилль берет мою ступню в ладони и снова прощупывает ее всю пальцами.В это раз надавливает чуть сильнее и когда пальцы касаются лодыжки, я понимаю что он прав, но не подаю вида. Ненавижу быть слабой, и даже если мне придется превозмогать боль, и плакать кровавыми слезами я закончу этот подъем наверх и не попрошу помощи. Я не такая как моя мать, я?— сильная.—?Все хорошо, легкое растяжение,?— говорю чуть раздраженно. —?Я дойду, не переживай.Он молча смотрит мне прямо в глаза, все еще удерживая мою ступню в ладонях. Чрезвычайно интимный момент, но боль все портит, и я не могу насладиться им сполна.—?Просить помощи не значит быть слабой, а лишь правильно распределять ресурсы,?— говорит он и отпускает мою ногу.Я вздрагиваю пораженная его проницательностью. Откуда ему знать о том, что я думала именно об этом? Неужели все так легко читается на моем лице? А ведь раньше я вполне успешно умела скрывать свою чувства.Как бы мне не хотелось признаваться, но он прав. С его помощью мне будет намного легче идти вверх, и глупо отказываться, особенно когда он сам ее предлагает.—?Хорошо,?— я киваю ему. —?А теперь если не сложно, отдай мой чертов ботинок, и пошли уже наверх, я засыпаю на ходу и готова убить за возможность принять ванну.Тилль с улыбкой протягивает мне ?Мартинс?, а потом поднимается на ноги, берет фонарик и светит мне.Остаток лестницы мы проходим почти в обнимку. Опираюсь на его плечо, а он удерживает меня за талию, и сейчас я уже не думаю о сексе. Боль в щиколотке отбила всю романтику и вернула в реальность. Из-за глупой травмы мне придется забыть об активных поисках и любых тренировках на некоторое время. Это злит. Но я настолько устала, что уже не способна сердиться по-настоящему. Все эмоции словно впали в кому.В винном погребе сыро и прохладно. Тут есть электрическое освещение, и я прошу Тилля усадить меня на деревянный табурет и зажечь свет. Свет неяркий, но после прогулки по подземельям лишь с фонарем, он кажется мне слепящим.Тилль оглядывается вокруг с изумлением, и я могу его понять. Запасов вина и коньяка хватит, чтобы напоить небольшую армию. Раньше в замке была своя винодельня, и родители Стефана продавали отменный товар в винные бутики. А потом рынок элитного алкоголя рухнул, но производство еще некоторое время продолжалось. Родители Стефана верили, что все наладится. Многие тогда еще верили, потом перестали.—?А тут что? —?Тилль постукивает ладонью по деревянной бочке и та издает уютный глухой звук.—?Коньяк,?— отвечаю безразлично. Богатства баронских подвалов меня никогда не впечатляли, я всегда была равнодушна к алкоголю и совершенно в нем не разбиралась.—?Невероятно,?— он переходит к деревянному стеллажу с игристыми винами и смотрит на него как ребенок на витрину сладостей.—?Если хочешь, открой что-нибудь на свой вкус.—?Сейчас? —?он удивленно глядит прямо на меня.- Ты говорила, что умираешь от усталости.—?Так я же сижу. —?Я чуть улыбаюсь.- Значит отдыхаю. Правда, Тилль, если хочешь выпить, я не возражаю.—?Возьмем с собой,?— он берет одну из бутылок со стеллажа и направляется ко мне.—? Выпьем, когда доберемся до цели.В первый момент хочу возразить ему, а потом понимаю, как это глупо и потому согласно киваю и поднимаюсь на ноги. Щиколотка все еще болит, но боль теперь тупая и я могу без труда терпеть ее, но все же не отказываюсь от помощи, когда Тилль предлагает.В Замке никого нет. Я не знаю, куда могли уехать Мориц и Каролина, им на двоих больше ста двадцати лет и мне совсем не хочется, чтобы они попались в лапы извращенцев, которых я намереваюсь убить в ближайшем будущем. Я знаю, что у Каролины дочь в США и возможно пока мы со Стефаном пытались искупить его грехи в Берлине, смотритель с женой нашли способ покинуть охваченную безумием Европу. Говорили, США все это не коснулось, и жизнь там идет своим чередом. У меня есть поводы сомневаться. Вирус, запустивший это, затронул всех, но возможно президент Соединенных Штатов Америки вовремя опомнился и не отдал убийственный приказ об истреблении. Ну, или там меньше радикалов и даже после геноцида никто не выступил против, и его власть осталась непоколебима. В любом случаи это лишь мои догадки и слухи, да и шансов уехать в США у меня нет, так что нечего об этом и думать.Моя комната находится на втором этаже. Комната Стефана напротив. В ней Тиллю было бы комфортно, но я не хочу, чтобы он жил там. Мне кажется это слишком, потому предлагаю ему разместиться в большой гостевой спальне в конце коридора. Он не возражает. К моменту, когда мы добираемся до второго этажа Тилль уже не в силах сдерживать озноб, и буквально стучит зубами.—?Давай, я поищу жаропонижающее в аптечке Каролины,?— предлагаю я, и он вымучено улыбается мне и кивает. —?А ты пока располагайся.Моя нога все еще беспокоит меня, но я надеюсь справиться с такой простой задачей, как найти аспирин. Я прикрываю за собой дверь и иду в комнату смотрителя. Медленно иду, быстро просто не получается.Жилище старого Морица выходит окнами на восток. Сейчас тут темно. В широкое окно вижу как всходит кроваво-красная луна. У этого явления есть объяснение, что-то там с состоянием нижних атмосферных слоев. Но я, как и в детстве, испытываю животный страх при виде этого алого диска, поднимающегося над лесом. Зажигаю свет, подхожу к окну и задергиваю шторы. После прохожусь по комнате, отпираю ящики, шкафы. Кругом пусто. Мне нужно всего-то банальная таблетка аспирина, но сейчас даже это может оказаться проблемой.Иду в ванную в надежде, что найду там хоть какие-то лекарства. Мне и самой не помешало бы обезболивающее и что-нибудь от растяжений. Нога горит огнем и скорее всего завтра опухнет так сильно, что я не смогу вставить ее в ботинок.В аптечке, к своей радости, нахожу несколько упаковок порошка от простуды и кучу таблеток, названий которых не знаю. Возможно, среди них есть что-то ценное, но все они без упаковок и инструкций, а гадать я не хочу. Забираю всю коробку и иду с ней в комнату. Может Тилль разбирается в лекарствах лучше меня. На столике у окна электрический чайник и кружки. Старики любили выпить чашечку какао перед сном и не любили ходить за этим на первый этаж, на кухню. Включаю чайник и жду. Когда он становится горячим, завариваю порошок в кружке для Тилля и очень аккуратно иду с чашкой в одной руке и коробкой с лекарствами в другой в гостевую спальню.Стучусь, но ответа нет. Тихонько приоткрываю дверь. Тилль лежит на кровати и с порога мне кажется, что он не дышит. Внутри все сжимается и холодеет от страха. Сглатываю и подхожу к кровати. Мгновение пристально смотрю на него. Он открывает глаза, и я испытываю огромное облегчение.—?Рози,?— он называет чужое женское имя, и к моему удивлению я чувствую укол ревности.—?Это Ката, Тиль, ты в порядке? —?вопрос глупый, я прекрасно вижу, что он совсем плох.Я ставлю коробку с лекарствами на прикроватную тумбочку, рядом помещаю кружку и присаживаюсь на краешек кровати. Тилль смотрит на меня мутным взглядом человека при смерти, и мне становится не по себе. Еще недавно он хотел пить шампанское и праздновать наше спасение, а сейчас кажется, готов отправиться на тот свет.—?Тилль, тебе надо принять это,?— я беру кружку и показываю ему.—?Рози, ты должна уехать со мной,?— произносит он слабым голосом, и я понимаю, что у него бред.—?Мы уедем, но сначала ты должен выпить это,?— упрямо держу кружку перед его лицом, но он словно не видит ее, его взгляд направлен не в этот мир.—?Мы сможем улететь в безопасное место,?— он все еще уговаривает какую-то женщину уехать и, судя по тому, что я нашла его одного, судьба этой женщины весьма безрадостна.Он снова прикрывает глаза и его начинает бить озноб. Я понимаю, что придется поить его силой. Снова ставлю кружку на тумбочку, и после с трудом, но усаживаю его на кровати, предварительно подложив под спину пару подушек. От Тилля веет жаром, и я думаю, что температура у него не меньше сорока. Неудивительно, что он бредит. С трудом заставляю его выпить все содержимое кружки. Он так сильно стучит зубами о тонкий фарфор, что я боюсь, как бы он не расколол его и не наелся стекол, но обходится без новых травм. Не знаю, насколько ему поможет лекарство, Но надеюсь, что жар спадет и он придет в себя. После укладываю его обратно и укрываю одеялом.От усталости меня подташнивает. Я хочу пойти к себе, принять ванную, а потом рухнуть на кровать, но боюсь оставить его одного. А что если пока я буду нежиться в ванной, он умрет тут, и утром я найду его хладный труп? Даже от одной мысли об этом становится дурно, потому я решаю остаться с ним и усаживаюсь в кресло, развернув его лицом к постели. Тилль некоторое время бормочет что-то под нос, мечется по подушке, а потом проваливается в сон. Я сама не замечаю, как засыпаю сидя, но поспать не удается. Тилль снова громко стонет, и я открываю глаза. Комната освещена лишь тусклым светом ночника. Я смотрю на часы. Начало второго. Я проспала пару часов, хотя мне казалось, только прикрыла веки. Тяжело поднимаюсь и подхожу к его постели. Одеяло сбилось, я поправляю и заодно трогаю его лоб. Температура ничуть не спала. Порошок не помог. Ощущаю отчаяние. Если не помочь?— Тилль умрет, и я останусь тут совершенно одна.Беру коробку с лекарствами и возвращаюсь с ней в кресло. Перебираю упаковки, вчитываюсь в названия, в надежде найти хоть что-то знакомое. Я ведь даже не знаю от чего мне его лечить. Может у него вообще тот самый вирус, а может заражение от грязи, попавшей в открытые раны. Нахожу блистер с красно-желтыми капсулами, на котором знакомое название?— Амоксициллин. Антибиотик широкого спектра. Мне выписывали его от сильного бронхита. Не уверена что Тиллю будет от него хоть какой-то прок, но все же я решаю рискнуть. Высыпаю содержимое одной капсулы в стакан с чистой водой, перемешиваю прямо пальцем и заставляю его выпить. Тилль почти без сознания. Несёт несвязный вздор. Укладываю его, возвращаюсь в кресло и даже не замечаю, как снова засыпаю.Просыпаюсь, когда за окном уже светает. Все тело затекло от неудобной позы, нога, как я и опасалась, распухла и до нее не дотронуться, к тому же в горле першит и состояние такое, словно и у теперь меня сильный жар. Но меня больше волнует Тилль. Я тяжело поднимаюсь и подхожу к постели. Ему стало лучше. Я вижу это сразу. Он больше не выглядит смертельно больным. Дотрагиваюсь рукой до его лба и улыбаюсь. Жар спал. От моего прикосновения он просыпается и смотрит на меня, а потом слабо улыбается в ответ и произносит мое имя. Да, он еще болен, но уже точно не умирает.Беру блистер с антибиотиком, наливаю воды в стакан и заставляю его выпить одну капсулу. Я плохо помню схему приема этого препарата, но решаю давать ему стандартные три таблетки в день. Тилль не задает ни единого вопроса, берет капсулу, запивает водой. Неужели он настолько мне доверяет. Думать так?— приятно.—?Как нога? —?спрашивает Тилль.—?Болит.—?Ты что, сидя спала? —?он говорит очень тихо и приходится прислушиваться, поэтому я чуть наклоняюсь к нему.—?Нет. С чего ты так решил? —?я не собираюсь признаваться ему в том, что провела ночь у его постели.—?Лицо,?— Тилль поднимает руку и дотрагивается до моей щеки. —?След от руки.Я вздрагиваю, но не шевелюсь. Он очень нежно водит кончиками пальцев по коже, мое сердце стучит сильнее.—?Спи,?— я перехватываю его ладонь и укладываю поверх одеяла. —?Я приду через пару часов и принесу что-нибудь поесть.Он прикрывает веки и как мне кажется, сразу же засыпает. Теперь я наконец-то могу пойти к себе, принять ванную и сменить одежду. Чувствую себя скверно, голова тяжелая и сил нет.У себя принимаю ванну, глотаю пару таблеток обезболивающего и усаживаюсь на постель. Некоторое время сижу и смотрю прямо перед собой. Отдыхаю. В горле дерет так, будто вчера я обедала наждачной бумагой.?А ведь я за вчерашний день ни кусочка не съела. Не удивительно, что мне так плохо. Сахар упал и вот результат, слабость, головокружение?, размышляю я про себя. Мне не хочется думать, что я подхватила вирус. Мы со Стефаном не делали вакцинацию, и у меня есть все шансы заразиться. Мне нужно подняться и пойти вниз, на кухню, но я не могу себя заставить. Решаю недолго полежать с закрытыми глазами прямо так, в одежде.—?Всего пару минут,?— бормочу себе под нос и укладываюсь на подушку.Конечно, я тут же засыпаю. Когда я открываю глаза, солнце бьет в окна, оставляя красивые тени на салатовом ковре. Несколько минут лежу с открытыми глазами и смотрю на этот причудливый узор, а потом спохватываюсь и резко сажусь. Часы на моей руке показывают половину второго. Я проспала почти пять часов, и сон определенно пошел мне на пользу. Мне намного лучше. Горло не болит, голова ясная и я ощущаю зверский аппетит.Я иду в ванную, умываю лицо прохладной водой, несколько минут критически оглядываю себя в зеркало. Красивое, и в то же время резкое лицо с тонкими чертами и холодным взглядом серых глаз, узкие губы, сейчас чуть припухшие и сухие, натуральные светлые прямые волосы. Я всегда была привлекательной, пускай красота моя казалась многим слишком холодной и строгой. Благодаря внешности у меня никогда не было проблем с поклонниками. Меня влечет к Тиллю, я страстно хочу близости с ним, но стоит ли сейчас заводить роман? Я не знаю. Мир съехал с катушек и, судя по всему, я тоже потеряла рассудок, раз, думаю об этом прямо сейчас.Заплетаю волосы в косу, а потом выхожу из ванной и направляюсь вниз, на кухню. Не знаю, найду ли там хоть что-то съедобное. Если ничего не отыщется, придется идти вниз к машине. Но я очень надеюсь избежать этого, нога слишком болит для такой долгой прогулки.В доме стоит мертвая тишина. Она давит на меня и заставляет постоянно пугливо оглядываться по сторонам. Я слышу эхо собственных шагов, вижу свою тень на стенах, отражение в зеркалах и стеклянных витражах.Мне никогда не нравился этот Замок, даже когда Стефан был жив, а сейчас он пугает меня до жути. Но нужно признать?— сегодня это самое надежное место, чтобы затаиться на время. Время, вот что необходимо нам с Тиллем. Время залечить раны. Время пережить случившееся. Время узнать тайны. Время привыкнуть друг к другу. А потом каждый пойдет своей дорогой. И тогда мне понадобится время, чтобы забыть его. Уже сейчас понимаю?— это будет непросто. Тилль обладает безусловной харизмой и мне будет непросто расставаться с ним, но выбора у меня нет. Это моя вендетта и втягивать его я не собираюсь.Я поднимаюсь в гостевую комнату через полчаса. После еды чувствую себя намного лучше. В руках поднос с горячим куриным супом из жестяной банки и чашкой с малиновым морсом. Морс из пакета, но я разогрела его на плите и добавила специй. Когда Стефан болел, я всегда готовила ему такой напиток. В этот раз не стучусь, открываю дверь, пытаюсь при этом не уронить поднос, вхожу в комнату и замираю на пороге. Кровать пуста. Тилля в комнате нет.