Глава 27 (1/1)

—?Вечно скрывать нет смысла. Когда-нибудь добрые люди скажут ему правду. Пусть услышит её от нас, нежели чужого. К тому же, Лафей тоже не молод и кто знает, когда придёт его время. Локи?— перворождённый. Он является истинным наследником мира ледяных великанов. И если Лафей не согласится отдать низший мир Хель?— будет война!—?Так поэтому ты едешь туда? Ищешь союзников? Всё-таки решился. А мнение внучки ты хотя бы для приличия спросил? Не стоит это делать. Лекари найдут способ остановить старение. Дай им время…—?Времени нет… у Хелы. Если народ будет против восхождения Хель на престол… так и быть! Я их заставлю подчиниться воли Асгарда! Добровольно или будет война! —?седеющий мужчина не отступит, ведь он?— правитель и только он вершит судьбы.—?Чтобы усадить Хель на престол, ты готов пожертвовать миром и спокойствием асгардцев? И сколько же воинов сложат головы во имя твоего эго?—?Столько, сколько понадобится! Для достижения цели,?— казалось, встречный вопрос разозлил царя. —?Я?— царь! Я давал клятву оберегать Иггдрасиль. Что я и делаю! Тысячи лет пытался добиться расположения народа мирным путём! И что в итоге? Они со мной спорят! Я решаю, кому отдать власть над мёртвыми, поскольку знаю, что более достойного кандидата на эту роль не сыскать! Хела рождена для этого! Сама судьба распорядилась так! Её хворь не вылечить. По крайней мере, пока что нам это не под силу. Мы?— не Боги! И если придётся прибегнуть к более жестокому способу, чтобы показать свою мощь, я готов! Не для того наш народ гиб на чужих войнах, чтобы с нами обращались, словно с грязью на сапоге! Альвы, смертные, ваны… они обязаны нам миром и процветанием! Кто их спасал, кормил, учил военному искусству? Асгардцы! И ты это как никто понимаешь…—?Неужели не найдётся другого способа? Не кровопролитного?—?Им придётся смириться с решением! Это не нам выгоден союз с ними, а им! К тому же я имею полное право получить плату за помощь. Договор до сих пор действует. В любой момент я могу затребовать плату: золотом, людьми или чем другим. Я им напомню это!—?Мне страшно, Один,?— асинья испугалась настолько, что уже и забыла о той боли, что причиняют его измены.Женщина прижалась к груди мужчины, сильно зажмурив глаза, дабы слёзы не застилали глаза. Ей не хочется отпускать его, ведь понимает, что он может не вернуться живым, если йотуны устроят ловушку, иль ас станет воевать. Уж теперь ясно, почему небольшая часть войска Всеотца уходит с ним, а другая часть остаётся в Асгарде. Тысячи мужей уходят, покидая своих родных. Ей не хватит силы, чтобы сказать жёнам, что их любимые могут не вернуться живыми. Слёзы словно ливень обрушились на одежду Одина. Он приподнял пальцами подбородок жены и неистово поцеловал в искусанные губы.—?У меня давно этого не было. Не знаю, смогу ли принять тебя… Хочу иначе, не так, как обычно,?— сказала охрипшим голосом русоволосая.Блондин чувствует, как медленно, но столь приятно жар одолевает могучее тело. Женщина всё сильнее и сильнее сжимала его ногами, будто пытаясь срастись своим телом с его. Она словно его продолжение. Её длинные пальцы соскальзывали с потливой спины асгардца, короткие, аккуратно подстриженные ногти оставляли глубокие царапины. Это некое свидетельство?— он принадлежит ей. Полностью. Весь. Без остатка. И кровавые царапины, что останутся на его теле, будут свидетельством их недавней страсти. И ей это безумие очень нравится. Ведь никогда ранее она не была обуздана неистовой страстью. И мужу должно это понравиться, тем более вспышка страсти была внезапной.—?Кто я для тебя?—?Ты?— моя царица!Фригг никогда бы не посмела изображать из себя актрису, чтобы во что бы то ни стало возлечь со своим мужем в постели, дабы доказать, что тоже способна испытывать неимоверное влечение. Ей не это было нужно. Она не хочет более скрываться за удобной маской безразличия. Она словно снег тает под тёплыми ладонями мужчины. И скрывать это она не намерена. Она всегда искренне относилась к Одину, будь тот милостив к ней, иль жесток. Сколько раз она имела возможность завести любовника, причём о нём мог знать и муж и не иметь абсолютно никаких претензий к ней. Не смел бы упрекать её в изменах. Так она думала раньше. Но теперь, зная абсолютно всё, не посмеет даже в мыслях представить себе измену. Да, грешила она, но во снах. В каждом сне, что даровали ей Норны, снились разные любовники. И каждый раз, просыпаясь в поту и в возбуждении, она тянулась к царю. Только он мог удалить её желания. Она помнила каждую деталь лица, каждую чёрточку на лице и конечно, насколько хорош её муж как мужчина. Столь крепкие мышцы, словно камень, шершавые, но столь же ласковые пальцы, крепкая грудь с порослью светлых волос, вздымающаяся от возбуждения. До сих пор Фригг не осознаёт, что это не сон, а реальность. Не выдумка разгорячённого сознания. Громкий крик воронов не даёт выпасть из реальности. Он входил медленно, дразня руками собственное тело, будто нарочно изводя себя, словно проверяя, не сон иль видение. Лишь удостоверившись, он неистово расцеловывал широко раскрытый от стонов и тяжёлого дыхания рот царицы. Вернее пытаясь целовать, поскольку та от столь приятных ощущений забывалась в беспамятстве. Наконец-то есть кто-то, кто наслаждается её телом и не позволяет себе вольностей. Он неистово ждёт, когда она дойдёт до пика, закричит от блаженства, что стража испугается и ворвётся в спальню в поисках убийц. Они увидят узкие бёдра асгардского царя, что уютно расположились меж раздвинутых ног царицы и сжимающиеся от наслаждения его ягодицы. Горячий ствол готов в любой момент извергнуть своё семя в быстро сокращающееся до высшей точки наслаждения лоно. Женское тело, покрытое испариной, пот, стекающий со лба ручьями, словно водопад, бегущий со скал. Может ли дождь, что идёт несколько дней, прекратиться столь же резко, как начался? Быстро ли пройдёт эта ночь, если возлегли они на постели, стоило разразиться грому? Тень другой женщины, которая принадлежала в последнюю ночь мужу, словно преследовала её. И гром, что разразился, и молнии, что уже несколько раз попали в верхушку башни, словно пытались помешать тому, что сейчас происходит меж супругами. Будто сама природа противится их союзу. Но столь же сладка победа, когда наступает рассвет, а тучи покидают свою обитель, уползая, словно змеи на юг. Она понимает, что все события, что будут происходить в ближайшее время, могут разрушить их семью. И неважно, смерть заберёт Всеотца или каким-нибудь другим способом она лишиться мужа. Однако если кто и заберёт Одина, так у неё останется ребёнок, которого она будет любить ещё больше, ведь это ребёнок станет самим светом, что пробрался в покои после столь бурной ночи.***** На нём всё те же одежды, что он носил, когда защищал Мидгард от йотунов. То сражение ярким пятном врезалось в память. Победа. Безоговорочная победа. Столь быстрая, что казалось, что это был сон. Сколько же трофеев привёз тогда царь Асгарда? Сколько же недель они праздновали победу? Сколько же дум было в его голове насчёт ребёнка Лафея? Крохотный новорождённый малыш, завёрнутый в алый плащ, что до сих пор хранил его запах. А ведь прошли века. И постиран плащ был не раз. Но пах Локи. До сих пор. Молочный запах. Запах, которым пахнут дети. Чистый, запах родной души. И сейчас, когда последняя война закончилась, Один вновь надел этот плащ. Единственный глаз, что остался при нём, расслаблен и устремлён на Радужный мост, что виднеется из окон его спальни. Народ ждёт повелителя у входа, чтобы провести того до ворот, что у моста. Вдруг это будет последний раз, когда они видят его живым? Женщины приволокли даже крохотных младенцев. Скорее как напоминание мужьям о том, что кроме жён их ждут и дети. Он оставляет Асгард под защитой Тора и Локи и очень надеется на них. Ведь кроме как них защитить асгардские земли и их жителей более некому. Лишь сообща юноши смогут противостоять невзгодам. Царь всеми силами постарается не допустить войн и тем более не допустит, чтобы любимая внучка пострадала. При малейшем подозрении мужчина отправит Хелу домой. Останется один на чужой земле, сражаясь, дабы воины успели покинуть чужеродную планету. Если Норнами предназначено умереть?— так и будет и никакие уловки не спасут его от смерти. Но спасти невинные души, которых, возможно, на смерть обрёк, он пока что в состоянии. Блондин видит повозку с продовольствием и живностью. Молодые бычки в безопасном расстоянии друг от друга привязаны к каждой повозке рядом с тёлками. На повозках также другие парнокопытные с перевязанными верёвками ногами, дабы не убежали. И сено. Много сена. Он уже вдыхает морозный запах и даже издалека чувствует доброкачественное и вовремя убранное с полей сено: запах злаков. Очень высокое качество. Таким сеном кормят лишь царский скот: лошадей, коров, овец,?— который каждый день подают на стол. Да, лошадиное мясо более ценилось. Асы не брезговали кониной, как и медвежатиной, что изредка привозили с Мидгарда. Найти зимой медведя было крайне тяжело, но столь вкусным и сочным было их мясо, что асам не жалко было тратить недели, чтоб найти хоть одного медведя. К слову, чем моложе животное, тем вкуснее. Конечно, медведиц мужчины не трогали, ведь понимали, что обрекали на смерть её детёнышей. Ранее асгардцы и их могли убить и съесть, ведь в то время было очень трудно найти пропитание. Есть траву и ягоды они не привыкли, к тому же эта еда не насыщала надолго, а вот мясо даже очень. И вот уже более двух тысяч лет медведи не водятся в Асгарде. Все они истреблены. Благо природа щедра и эти же животные водились и в Мидгарде. Хотя кто знает, может, они водятся и на других планетах. А олени? Это скорее декоративные животные. Пусть мясо у них и вкусное, всё же асгардскому желудку по вкусу лошадиное или медвежье мясо. Их рога ценились в Йотунхейме. Повесить голову оленя с рогами дома означало, что хозяин живёт в достатке. У Лафея весь тронный зал украшен их головами. Подарки Муспельхейма. Если быть честным, это подарки Суртура. Кто бы что ни говорил: что великаны совершенно разные, всё же ранее считались единым народом. Если бы их планета не раскололась пополам, было бы не девять миров, как сейчас, а восемь. И Муспельхейм и Йотунхейм были единым миром. Благо глобальный катаклизм разделил ранее единый народ. Часть планеты отдалилась настолько далеко от солнца, что заледенела. Тысячи великанов погибли тогда, лишь небольшая часть выжила и приспособилась к новым климатическим условиям. Йотунхейм свою точку опоры так и не нашёл, продолжая странствовать по космосу. Медленно, очень медленно. Лишь поэтому йотуны и хотели захватить Мидгард, ведь посчитали, что тамошних жителей не станут спасать. А значит планета, что третья от солнца, пригодна для их проживания. Тем более она крутится вокруг своей оси, времена года на ней меняются и что самое главное?— её притягивает солнце. Мидгард не станет отдаляться от солнца настолько далеко, что сойдёт со своей орбиты. Йотуны могут жить на ледниках, а пропитание выращивать на юге. Разве не идеальный для проживания мир? Так думал и Суртур. Он любил человечину и частенько навещал мир смертных, чтобы полакомиться ими. Тихонечко, конечно, чтобы никто не узнал. Да, он был бы не прочь захватить тамошний мир, но довольствуется своим, благо пока что у них есть всё, что им нужно. Их мир, в отличие от Йотунхейма, расположен столь близко к солнцу, что им не приходится думать, что рано иль поздно их мир потеряется во мгле космоса. И замёрзнет. А вот поджариться, как цыплята на вертеле, они могут.—?О чём задумался, Всеотец? —?Квасир шёл пешком, поскольку езда на лошади доставляла мужчине дискомфорт.—?Вспоминаю последний бой. Тогда я был одет точно так же, как сейчас. Сдаётся, ничего хорошего не выйдет из путешествия. Боюсь, что на нас нападут исподтишка. Лишь поэтому надел этот доспех. Считаю его счастливым.—?Как поживает царевна, не понесла до сих пор от тебя? —?русоволосый ас интересовался по просьбе своей жены. —?Много времени прошло после родов. Давно пора бы! Нет? Жаль! Всё же… счастливчик ты, друг. Жена красавица, любовница под боком. Сколько знаю, тебя всегда окружали красавицы. Иногда я тебе завидую. Будь я столь молод, как ты, закрутил бы роман на стороне. Быть может, молодая асинья размяла б мне спину. Жена то и дело бубнит, недовольная постоянно. Только и делает, что шьёт пинетки для внука. Даже близости несколько месяцев избегает. Мне много и не нужно уже. Раньше несколько минут мог сдерживаться, сейчас же и минуты не протяну, наверное.—?Зря ты так, Квасир. Немногим ты старше,?— мужчина смеялся искренне, из-за чего вся стража оглянулась, в том числе и внучка. —?По сравнению со смертными мужчинами… мы их переплюнули.—?Ну да. Им и минуты не выдержать. Жены их постоянно недовольные ходят. Неудовлетворённые, зато в хлопотах о потомстве и муже. Ведь правду песни гласят: неудовлетворённая женщина опаснее фурии. Представь, за несколько несчастных минут смертная может несколько раз испытать удовольствие. И каждый раз, как первый.—?Откуда ты знаешь? —?царь остановил коня и слез с него; нужда приспичила.—?Так сразу после победы одна дамочка и отблагодарила. Муж-то её в ледышку превратился. А она неудовлетворённая десять лет ходила. Сына растила… За час обуздал эту ненасытную кобылку. Тогда, наверное, и надорвал спину. Не могу с той поры на коне ездить да и сижу с трудом на стуле даже с высокой спинкой. Благо ноги пока держат. Уже вскоре будем в царстве гномов. Не терпится напиться и приласкать чьи-нибудь сиськи. Да хоть той же гномихи.—?Смотри, не напутай! Учти, ежели произойдёт драка, выручать не стану. Хочу сохранить лицо! —?Один, наконец, застегнул штаны и повернулся лицом к своему войску.Квасир уже немолод, хоть росл и мускулист, как юноша. Возраст всё же сказывается на асе. Он уже и не помнит, когда в последний раз в руки брал лезвие и сбривал отросшие волосы на лице и шее. В юности, вспоминает Один, друг был удивительно красив для мужчины. Вьющиеся волосы развевались по ветру, шлем, который он уж больно не любил, приходилось носить. Но как только представится возможность его снять, тут же перекидывал через плечо в руки близ стоящих солдат. В качестве подарка. Его нрав можно узнать, стоит услышать мужской голос, напевающий песнь под музыку арфы. Взрослый ведь юноша, а страдает бездельем. В его понимании петь могут исключительно женщины, которым заняться нечем. Но стоит отдать должное. Пусть асгардец и имеет уйму грешков, всё же считался очень начитанным. Сказывается ли возраст?— непонятно. Уж если Всеотец и встретит старость, так пусть она будет такая же, как и у друга. Беззаботной, спокойной и, что греха таить, в окружении детей и внуков.—?Гномы не блюдут честь своих жён. Этим Нидавелир мне и нравится. Бери любую?— муж с радостью отдаст на часок-другой! —?мужчина внезапно погрустнел, так и не решившись двинуться с места, как и Один. —?Эх, будь я чуть моложе, бросил бы всё, ускакал за тысячи вёрст, пока солнце не село за горизонт, а потом уложил пару трактирных девиц. Хорошо быть молодым, необремённым ничем. Но времени всё не было на это. То воевать приходилось, то жениться и строгать детей с нелюбимой жёнушкой. Считай, что юношеских забав я лишился, стоило жениться,?— асгардец хрипло рассмеялся, внезапно сорвав голос. —?Завидую тебе, Один. Знатная, видать, твоя девка… как её звать? Забыл, короче! Раз уж спустя столько лет забыл о верности и чести, раз возлежал молодуху на старости лет! Небось хороша, чертовка…—?Не так уж я и стар. Мужская сила пока ещё при мне. По крайней мере, мои доспехи мне в пору!—?Намекаешь, что я жирный? Вот что молодое тело творит с мужиком. Кажись, ты уже и забыл, сколько тебе лет, царь Асгарда? —?мужчины продолжали смеяться. —?С каждым днём ни ты, ни я не молодеем. Оттого, что юное тело под боком, и ты в него спускаешь семя?— не становишься моложе,?— мудрец любил поговорить, особенно о старости. —?Да… тело жаждет одного, голос разума твердит другое.—?Согласен. Доля мудрости и, как ни печально, доля правды в твоих словах есть. Но мы?— мужчины. Разглагольствовать о сущности бытия не по наши души. Я уж сомневаюсь, осталось ли что в тебе от мужчины, которого я знал. Слишком уж часто твои речи противоречивы. То ты жаждешь девицу, то размышляешь, как это плохо хотеть молодое тело. И всё же в чём с тобой не согласен,?— выдержал недолгую паузу, прежде чем промолвить:?— Я много лет отрицал влечение к жене, поскольку считал предателем собственное тело. Каждую ночь я проводил в объятьях другой женщины, не нарочно представляя Фригг. Злился, что не могу забыть её прекрасные волосы, пахнущие ванилью. Тяжко мне вспоминать, как боролся с тогдашним желанием. И когда оно взяло верх, не смог более устоять,?— Квасир был из тех немногих мужчин, что умели слушать. —?Теперь же я вновь ощущаю это желание, но уже не к Фригг, а к Брунгильде. Разумом понимаю, что вскоре желание исчезнет. Его подогревает… ощущение, что в любой момент нас могут поймать за непристойной позой. Это распаляет, это как внутренний жар. Я словно заживо горю в огне, но получаю от этого удовольствие. Тот огонь очищает души изнутри, плавя плоть снаружи.—?Твоя жена редкая красавица, дружище! —?блондин, конечно, не упомянул, что когда-то сватался к ней. —?Признаю! Не будь я женат, с радостью забрал бы твою жёнушку к себе и вытворял с ней каждую ночь непристойные вещи.Ас действовал мудро, нарочно выводя Всеотца из равновесия, дабы раскрыть тому глаза, что если тот будет сторониться царицы и продолжать свои отношения с любовницей, его жена не останется одна, не станет ждать, когда он пресытиться валькирией и вернётся к ней. И, если честно, если и случится так, что женщина не дай Богам овдовеет, мужчина с радостью разведётся с женой и жениться на ней. И плевать, что получить развод?— ещё надо очень постараться. Благо Один не глуп и не допустит этого. Ведь он понимает, что Брунгильда скорее развлечение, нежели любовь всей жизни. Хвала словам друга, ведь ранее он думал, что сможет иметь двух возлюбленных и каждая будет рада такому раскладу. Но ошибся. Жёстко ошибся. Ни одна женщина не станет делить своего мужчину с другой. Есть законная жена, есть фаворитка. У них неравные права. Разве что фаворитка вскоре станет женой, но это исключено. Блондин ни в коем случае не станет разводиться. Квасир навёл на умную мысль. Ему стоит пресытиться асиньей и вернуться к жене. А чтобы пресыщение произошло, он должен абсолютно всё время провести с любовницей. Они говорили ещё очень долго, что большая часть войска уже успела устать, а многим приспичила нужда. Но покидать отряд никто не решался, поскольку не имели права отлучаться даже по столь резкой причине. Они ждали приказа командующего, что тот получит от царя. Но он не решался слезть с коня и подойти ближе, дабы ненароком не услышать столь ненужные для его ушей разговоры двух господ.—?О чём можно так оживлённо и долго болтать? —?поинтересовался Скёрдж.—?Понятное дело… о женщинах. Мужчины только и говорят о женщинах и воинах. Более ничто их не интересует,?— недовольно пробурчала Хела, чувствуя появляющуюся из ниоткуда злость на дедушку.—?Вы?— принцесса. Отдайте приказ и мы сможем сходить облегчиться,?— хоть юноша и был одним из лучших воинов, всё же плохо знал правила.—?Я не имею абсолютно никакого права. Хвала Одину, что он позволил мне находиться во дворце, а не где-нибудь в приёмной семье, как это обычно бывает, когда матери нет. И всё же доля правды в твоих словах есть. Это неуважение царя к собственным воинам,?— брюнетка громко обратилась к войску, поняв, что её внимательно слушают. —?Чем дольше мы задерживаемся здесь по милости царя, что не удосуживается позаботиться о комфорте собственного народа, тем больше проявляем неуважение к тем, кто нас ждёт. Мы отстаём от графика благодаря безудержному болтанию Квасира. Сколько можно над нами издеваться? Каждый из нас голоден и желает справить нужду! А царь о нас даже не думает.—?Да, она права,?— шёпот издалека привлёк внимание царя Асгарда, отчего тот решил вернуться к войску.—?До Нидавелира остался день пути. Пойдём более торопливым шагом. Думаю, вполне управимся… —?блондин нарочно так сказал, дабы понять, не ослышался ли, когда несколько воинов стали перешёптываться меж собой.—?Нет, так не пойдёт. Мы уже час ожидаем тебя, когда ты наговоришься вдоволь. Твой друг нарочно тянет время, рисуется, якобы у него больная спина и ехать на коне не может. Пусть едет в карете. Он лишь задерживает нас! —?возразила полукровка, наконец, выговорившись. —?Я устала! Я хочу отдохнуть, как и каждый, кто защищает нас!Одину ничего не оставалась делать, как уступить. Это первая победа Хелы. Она уже ликовала, ведь семечко, что вскоре принесёт раздор, проросло. Осталось дождаться, когда асы поймут, кому стоит подчиниться.