Глава 3. (1/1)
А, знаешь, ты испугал меня моими же мыслями, насколько твоя красота ослепительна.Пока ты неподвижно сидел, позволяя мне, как неопытному художнику, выводить на бумаге твой портрет, я успела разглядеть в тебе все до самых маленьких деталей.Но больше всего, конечно, привлекло лицо. Оно было каким-то идеальным. Каким-то необычным, неземным. Быть может, это от того, что я никогда практически близко и не общалась с другими людьми. А, быть может, потому, что вознесла тебя почти что в ангелы, возникшего посреди многоголосья демонических лиц, окружавших меня.Пока карандаш, зажатый в пальцах, неспешно выводил черточку за черточкой, я внимательно смотрела на тебя. Мне не давали покоя твои извечная, непрекращающаяся улыбка и такие блестящие зеленые глаза. Такой контраст пугал и завораживал, усыплял бдительность и заставлял жить. Ты заворожил меня, иначе и быть не могло бы, да?Ведь ты единственный, кто решился дружить со мной. Кто не сбежал по неизвестным причинам.- Рия? – твой мелодичный голос вывел меня из оцепенения, - С тобой все хорошо?- Да, - робко улыбнулась я и поспешила спрятаться за спасительным мольбертом.- Расскажи мне что-нибудь, Рия? – голос звучал, словно издалека, случайно занесенный непослушным ветром.- А что тебе рассказать?
- Расскажи о своей семье. О своей жизни, - этот вопрос мне не понравился. Точнее, просьба. Она словно подразумевала под собой взгляд на свои собственные поступки, отношения. На свою жизнь. Заставляла оценивать происходящее, делясь при этом с другим человеком.
Мне не хотелось обсуждать свою жизнь. Слишком долго гоняли, чтобы я неожиданно стала раскрываться. Но это оказалось неправдой. Ты. Именно ты, такой будто открытый и в то же время неимоверно загадочный, повлиял на меня.И, не заметив, я рассказала тебе все. Заливаясь слезами, отчего пачкалась бумага, я выдала тебе всю свою обиду и боль. Я рассказала про ненависть родителей, избегавших меня любыми способами, сообщила об отношении одноклассников. Поделилась тем, что делила только с верным мне другом - одиночеством.Я просто выложила тебе всю свою жизнь. Просто раскрылась.Просто...Я не понимала, почему я это сделала.Но я ждала того, что ты скажешь. И даже уголь замер в моих пальцах, прекращая возрождать твое лицо на бумаге.А ты просто встал, сопровождаемый самой тишиной. Ты просто подошел ко мне. Ты просто обнял меня, прижал так близко, насколько позволяли нам наши силы. Ты просто убрал прядь волос, закрывавших ухо, и тихо прошептал:- Не волнуйся, маленькая. Я всегда буду рядом. Знай это. И прости всех. Все их ошибки и поступки. Прости и перестань все это впитывать. Ты словно губка, которая с каждой новой каплей гнева все больше набухает и расширяется. И ты сама не понимаешь, что натворила бы, если бы вовремя все не рассказала, ведь даже губкам иногда нужен отжим, - я услышала твой легкий смешок, настолько невинный, что даже на упрек не был похож, - Просто прости. Все люди заслуживают прощения. Просто отпусти свое одиночество. И будь со мной, слышишь. Просто будь со мной. Хочешь, я стану твоим собственным одиночеством?Нет, только не этой. Упершись ладошками в его грудь, я слегка отодвинулась и покачала головой. На слова сил просто не было.- Хорошо, тогда я просто буду твоим другом. Хочешь?Я кивнула.А ты щелкнул меня по носу, потрепал по волосам и легонько пожал мои плечи, мол, рассчитывай на мою поддержку.И я покорно улыбнулась, ведь твои глаза просто молили об этой робкой улыбке. Об этой послушной улыбке.- А теперь мне пора, прости.Я снова кивнула и проводила его до входной двери. И тут вспомнила про почти что законченный портрет.- А как же рисунок? Может, подождешь чуть-чуть, я закончу и отдам тебе его?- Рия, нет, - ты немного помолчал. – Оставь его себе. На память. Это тебе на память о нашей первой встрече. На память, - легкая улыбка заиграла на твоих губах, - о губках.
Ты снова обнял меня, зарывшись носом в мои взлохмаченные пряди, улыбнулся и вышел из квартиры.Обернувшись, ты повторил те же самые слова:- Я всегда буду рядом, просто знай это.И, помахав тебе рукой, я закрыла дверь квартиры и направилась в свою комнату, чтобы закончить твой портрет, слегка испорченный моими слезами и резкими штрихами угля.***
- Джозеф, может, уже пора отвести ее? – женщина в строгом сером костюме жалостно смотрела в глаза мужчины, который стоял у стола и глядел на размытый непонятными каплями рисунок.- Нет, Мила, еще рано. Она не заслужила такого. Надо дать время, быть может, все пройдет, -мужской голос был наполнен невыносимой печалью.Но в серых глазах не было и намека на боль. Только равнодушное спокойствие, которому он учился около шестнадцати лет.Впрочем, как и его жена, Милания. Ее голубоватые глаза казались слишком чистыми, словно Тихий океан, прославленный своими штормами, вдруг стал самой спокойной на свете водой.Невозможные, но вынужденные чувства.Женщина нервно провела руками по волосам, отчего полуседые прядки, выбившись из пучка, рассыпались по голове.- Джоз, но все-таки… Сколько еще времени можно дать? – она пыталась прикоснуться к рисунку, но тут же одергивала руку, словно бумага была проклята.- Не знаю, родная. Не знаю. Но мы должны это вынести. Мы должны пройти до конца. Пойдем, - мужчина аккуратно обнял жену за плечи и вместе с ней вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Проводив жену до спальни, он тихими шагами вышел из квартиры, затем из дома, сел на скамейку и закурил.