1 часть (1/1)

После долгих блужданий по соседним улицам Эйден пришёл к неутешительному выводу, что аптечные пункты в этом районе в почёте явно не были. Он нашёл один-единственный только после окружной прогулки по окрестностям - благо, тот оказался открытым и, как гласила непримечательная, задвинутая в углубление в стене подсвеченная зелёным вывеска, обязывался работать круглосуточно.Прежде чем приобрести всё необходимое, Эйдену пришлось преодолевать языковой барьер, отчего к моменту оплаты он уже вполне мог назвать себя мастером игры в пантомимы. Это могло бы стать даже забавным, если бы он и фармацевт вовремя не подавились улыбками в осознании предмета своего веселья. После схематичного рисунка на обратной стороне чека, изображавшего резаную рану на боковой стороне грудной клетки, любые попытки юмора со стороны аптекаря мгновенно прекратились. Эйден был рад, наконец, встретить адекватного человека.Обратно он шёл через случайно обнаруженный уютный сквер, где вместе с уличным псом разогнал всех голубей. Купленный сэндвич приподнял настроение и ему, и его случайному четвероногому спутнику, которому достался щедрый кусок ветчины. Набрав продуктов с небольшим запасом, Эйден вернулся в хостел, стараясь не обращать внимания ни на по-прежнему погружённого в себя администратора, ни на сомнительных, ошивающихся у лестницы личностей.Мужчина в его комнате всё ещё спал, но выглядел немногим хуже. Или же всему виной было зашедшее за высокое здание солнце, сделавшее комнату, её содержимое и обитателя ещё менее привлекательными.Эйден мог сколько угодно корить своего отца за отсутствие взаимопонимания или хотя бы попыток к налаживанию здоровых семейных отношений, однако со временем неохотно признавал полезность полученных от него умений. Это касалось не только самообороны, но и базовых знаний первой помощи. Благодаря тем худшим годам юношества, когда отец постоянно возвращался домой после драки или поножовщины, Эйден научился многому - не только мазать синяки и заклеивать царапины.Вспоминая отца с обыкновенной неприязнью, он раскладывал на пододвинутой тумбе всё необходимое точно так же, как делал это несколько лет назад. Шприц-десятка, ампулы с обезболивающим, стерильные бинты в запечатанных упаковках, спирт, перчатки, моток ниток и одноразовая игла. К последним он надеялся не прибегать - кто знает, быть может у его соседа имелась возможность обратиться в больницу или к частнопрактикующим врачам.Хотя что-то подсказывало, что рассчитывающий на помощь человек вряд ли бы лежал в этой дыре с револьвером под рукой.Он, к слову, был довольно… странным. В нём сходились отталкивающие черты - или же так казалось только из-за его потрёпанного вида, впалых щёк, синяков под глазами и бледности ввиду кровопотери. Впрочем, обилие других рубцов на видимых частях тела (укрыт он был только по пояс), татуировка в виде женщины не самого тяжёлого поведения на шее и неприятный, хлёсткий взгляд, которым художника встретили в его первое появление, создавали о нём не самое хорошее впечатление. Настолько, что Эйден невольно осмотрел его внутренние локтевые сгибы и понизил степень недоверия только после того, как не обнаружил на них следов от игл.Беглый осмотр его части комнаты дал понять, что у незнакомца совсем нет вещей, не считая помятой пачки сигарет, открытой Зиппо и револьвера. Смятая одежда из голубой рубашки с разноцветными таксами и светлых джинсов лежали, скомканные, у него в ногах, а пара носков под кроватью - в кроссовках. Эйден, протирая спиртом уже дважды вымытые с мылом руки, не мог дать всему этому правильной оценки. С одной стороны ему было всё равно, кем являлся этот человек - пожалуй, он помог бы любому, оказавшемуся в такой незавидной ситуации, но с другой его не переставал волновать револьвер и строящаяся от него логическая цепочка.Прежде чем подойти к раненому впритык, он осторожно задвинул ногой оружие подальше под кровать - просто на всякий случай.- Вы меня слышите? Мистер?“Мистер” не слышал - или только делал вид, не имея сил к ответу. Дышал он всё так же поверхностно и часто, и Эйден, тяжело выдохнув вместе с ним, принялся надевать перчатки.Тщательно промыв рану смоченной ватой, Эйден вколол мужчине анальгетик, внимательно наблюдая за его состоянием и не забывая о том, что в таком обманчивом полузабытье отец нередко вскакивал и начинал махать кулаками. С уколом иглы мужчина действительно подал признаки сознания - приоткрыл глаза, медленно перевёл взгляд с неизвестной точки в пространстве на Эйдена и даже шевельнул рукой, устраивая её удобнее, но так и остался смотреть, не выказывая никаких подозрений на бурное сопротивление.- Это обезболивающее, - на всякий случай решил пояснить свои действия юноша, вынимая иглу и одевая на неё колпачок. - Сейчас я займусь перевязкой, и Вам придётся немного мне помочь.Закономерно не получив ответа, Эйден ещё раз спросил себя, зачем он взвалил на себя такую ответственность, из-за которой ввиду расходов теперь обязывал себя питаться раз в день до момента активности банковской карты, утешил себя слабой мыслью о благом деле и взялся за бинты.Края раны сходились, но плохо, что намекало на скорую необходимость швов. Благо, с повязкой (наложение которой стало самым настоящим мучением для обоих), прекратилось кровотечение, и, расправившись, наконец, со всем необходимым, Эйден укрыл незнакомца чистым краем простыни, дал ему попить и ушёл умываться.Нет, о таких условиях работы не могло быть и речи.Остаток вечера он посвятил коротким заметкам о будущих сюжетах, карандашным эскизам и бесплатной туристической книжке, которой разжился ещё на вокзале. Завтрашний день Эйден собрался провести в пешей прогулке по старой части города, дабы исправить сложившееся впечатление и поймать случайный порыв вдохновения. Он составлял маршрут до тех пор, пока не стемнело; из клуба напротив шумела музыка, в соседних комнатах началось веселье, а в коридоре прямо за дверью шёл какой-то медленный, не самый трезвый диалог на румынском. Перекусив арахисом, Эйден не выдержал и получаса в такой обстановке, поднялся со скрипучей кровати, закрыл окно и направился к двери - разгонять дискутировавших и заодно умыться, пока хостел не заполнился ещё более праздными личностями, оживавшими, по-видимому, к ночи.Настроенный более-менее решительно, он стушевался сразу, как только услышал оклик - его сосед впервые подал голос, и эти хриплые, рокочущие нотки напомнили Эйдену очеловеченный волчий рык.- Эй, художник.Он развернулся у самой двери, вопросительно воззрился на мужчину и даже не сразу понял, что обращаются к нему не по-румынски.- Меня зовут…- Дай воды.Не успев напомнить о своём имени, Эйден осёкся и продолжать уже не стал. Мужчина смотрел на него пристально и испытующе - так, что лишнего болтать совсем не хотелось. Вернувшись, он налил в пластмассовый стаканчик из недавно приобретённой бутылки, подошёл ближе и поднёс воду к чужому рту. Раненый неприязненно ощерился, приподняв верхнюю губу, поднял слабую руку и сжал стакан сам, чему Эйден, стоило признать, совершенно не возражал. Он непроизвольно отдёрнулся, отошёл на шаг назад, напряжённо повёл плечами и убрал руки в задние карманы.- Меня зовут Эйден, - всё-таки решился он на повторение, дабы воспользоваться моментом и осторожно наладить контакт.- А мне, честно говоря, плевать.После такого ответа юноше захотелось оправданно возмутиться, но он стерпел и проглотил своё негодование, списав этот мимолётный порыв на пресыщенность негативными впечатлениями.Мужчина допил и протянул стаканчик обратно, и Эйдену спустя секундную паузу пришлось подавить в себе желание выкинуть встречную колкость на этой почве, забрать снисходительно вручаемое и отставить на тумбу для будущей нужды. В конце концов, с таким ранением вполне можно было позволить себе скверное настроение - и этим он оправдал отсутствие хотя бы “спасибо”.- Как Вы себя чувствуете?Следующая попытка начать разговор провалилась с таким же треском, потому что незнакомец направил на него очередной уничижительный взгляд.- Хуже, чем ты.С услышанным Эйден поспорить не мог, а потому бессильно развёл руками, вздохнул и решил прекратить свои попытки начать разговор. Не став винить соседа в таком обращении, он развернулся и снова направился к двери, но, только взявшись за ручку, вдруг снова услышал оклик и замер, на этот раз не оборачиваясь - чтобы вновь не почувствовать себя вторгающимся, куда не следует.- Художник, - пауза вышла долгой из-за одышки, и Эйден всё-таки встал вполоборота, дабы обозначить, что слушает. - Запри на ночь дверь, зашторь окна. И дай мне мой револьвер.Такой алгоритм внушал исключительно опасения, однако Эйден кивнул и по возвращению из общей ванной комнаты (коридор к тому моменту уже, по счастью, пустовал) выполнил обе просьбы - кроме, разве что, последней.- Может сперва объясните, что происходит? - он сидел на корточках возле изголовья чужой кровати и пытался нащупать под ней пресловутое оружие. - Поймите меня верно, мистер, я только сегодня пересёк границу и не хотел бы проблем в новой для себя стране.В ответ ему было усталое выражение лица и явное усердие в сдерживаемых эмоциях - Эйден видел, как медленно закрылись глаза незнакомца, сжались в полоску губы, а на виске вместе с этим жестом проступила едва заметная жилка.- Вас ищет полиция? - прямее спросил юноша, достав револьвер, но не спеша вкладывать его в ожидающую того протянутую ладонь.- Не полиция.Испытывать чужое терпение, пожалуй, было чревато, хотя Эйден и не мог точно сказать, чем именно, потому что все возможные преимущества находились на его стороне. Это понимал и мужчина тоже, и оттого в его хриплом голосе не различалось ноток раздражения. Наверное, он трезво оценивал своё состояние и не собирался тратить силы на ругань - равно как и на объяснения.Впрочем, Эйдена интересовало только одно.- Если я отдам Вам револьвер, мне будет угрожать опасность?- Твою мать, нет, просто отдай его мне и проваливай на свою часть комнаты.Поколебавшись некоторое время, он всё-таки положил оружие на край матраца, кляня себя за такое опрометчивое решение, молча поднялся и отошёл к своей кровати, на ходу выключив запылённую лампу - единственный имеющийся источник ночного освещения. В последний момент он краем глаза успел заметить, как мужчина накрыл ладонью возвращённый ему предмет, но так и не взял его в руку полностью. Этот факт его утешил, потому что сон в одном помещении с вооружённым человеком не обещал никакого спокойствия.И чем он вообще думал, так легко доверившись словам незнакомца?- Художник, - снова услышал Эйден, когда задремал после долгой оценки всему произошедшему за день. Он стиснул зубы, готовый огрызнуться, приподнял голову и громко скрипнул кроватью - нельзя с уверенностью сказать, что случайно. - К тебе будет дело.Выдержка Эйдена трещала по швам, и он мысленно проклял свою размагниченную карту, банк, этот хостел и весь Бухарест сразу.- Оно может потерпеть до утра? Предыдущую ночь я провёл в сидячем поезде, а эту всё ещё надеюсь посвятить нормальному сну, если таковой вообще возможен в этом клоповнике в соседстве с человеком, который не желает даже представиться.Не получив ответа в течение нескольких секунд, Эйден ругнулся себе под нос, рухнул обратно на подушку и попытался не думать о чувстве дежавю, дающем отсылку всё к тем же злополучным юношеским годам под одной крышей с буйствующим родственником.- Найджел, - услышал он наконец, после чего удивлённо замер и распахнул вновь сомкнувшиеся глаза. - Моё имя.- Видно, дело действительно срочное, - тихо заключил Эйден, неохотно садясь в кровати. - Не буду врать, что рад знакомству - по крайней мере, не в первом часу ночи. Так что нужно сделать?В темноте, нарушаемой только миганием вывески ночного клуба напротив, мужчину нельзя было разглядеть, но художник готов был поклясться, что ощущает на себе всё тот же прибивающий к земле взгляд.- Найти моего друга. Его зовут Дарко.