Зонт (1/1)

В этом городе дождь идёт почти постоянно.Кью думает, небо над городом неисправно. Думает, потом спохватывается, перестает думать глупости, распахивает зонт.Впрочем, бессмысленно. Дождь пропитывает собой воздух, и тот становится тяжёлым, влажным, ватным, и окутывает моросью всего Кью целиком. Кью ненавидит дождь. Он вцепляется в зонт, поудобней перехватывает переноску с черепахами и отправляется в мокрый, неприятный путь до станции метро.В отличие от дождя, подземку Кью любит.***Джеймс любит Лондон, но той любовью, в которой больше от мазохизма. Сам он из Шотландии, и если выбирать между Лондоном и Скайфоллом, то, разумеется, Лондон.Шотландия — это вересковые пустоши и холмы, холмы, а небо всегда такое серое, будто бы ему противно висеть над этой унылой бесприютной землей. Над Лондоном же почти постоянно идёт дождь, но зато в Лондоне есть тысячи и тысячи мест, в которых о дожде легко позабыть.Сейчас он как раз и старается забыть.“Взболтать, но не смешивать” повторяют для него уже… сколько-то раз, и наконец стихает ноющая, надсадная боль в плече, которому крепко досталось на прошлой миссии.Джеймс думает, нужно позвонить Кью.Наушник он… потерял, но “смарт-кровь”, разумеется, сообщила Кью, что Джеймс жив.Кью терпеть не может, когда Джеймс теряет наушники. Кью любит бормотать, кричать, шептать, даже шелестеть в ухо Джеймса (а Джеймс, если уж на то пошло, любит голос Кью у себя в ухе).Но миссия выдалась…Не очень. Поэтому в аэропорту он его выронил и случайно раздавил. И в оглушительной тишине проспал весь перелёт.***Плановый осмотр.Кью не понимает, почему ветеринар не может выехать на дом, но — не может. И вот Кью несёт своих черепах на плановый осмотр через переполненный дождём город. Они недовольно скребутся в переноске, но им там тепло: переноска черепах Кью, пожалуй, самая высокотехнологичная не только в Великобритании, но и во всём мире. Она пуленепробиваемая, с автономной системой вентиляции воздуха, с подогревом и защитой от ударов. Маленький побочный проект.Кью спускается в подземку в плотной толпе людей.У него имеются водительские права — он просто выглядит несколько моложе своих лет, спасибо за комплимент. Но он любит подземку.Он даже толком сказать не может, что именно ему в ней нравится. Может, двигаться в толпе и чувствовать плечами чужие плечи. Или — что за окнами электричек непроглядная темнота чередуется со всполохами ламп. Ещё — как бьёт в лицо ветер, когда стоишь на краю перрона, а электричка вылетает из тоннеля.В метро Кью странным образом чувствует себя на своём месте, в безопасности.До пункта назначения всего три станции, и сегодня Кью этим особенно недоволен. Он бы, может, катался на метро целый день, с утра до ночи. Если бы не был Кью. Если бы не МИ-6. Если бы не Бонд, который опять сломал наушник. Если бы…Но в метро Кью — один из миллиона человек, спустившихся в лондонскую подземку в этот день. Он перехватывает переноску, сует в уши наушники и движется среди людей под “Лунный свет” Дебюсси.Он надеется, что к десяти часам вечера будет дома.Но будет ли дома Бонд?А. И дом ли для Бонда — квартира Кью? Он, к счастью, принял от Кью ключи — без вопросов и лишних разговоров (без единого слова, если точнее). И продолжает возвращаться, когда ранен или просто истощён.Но...***В этой пивнушке огромный экран, транслирующий футбольный матч кого-то с кем-то, Джеймс не вдается в подробности. Он уже совсем было собирается отчаливать, но почему-то остается.Ему здесь не нравится. Шумно, прокурено насквозь самым дешевым табаком, и выпивка здесь тоже дешёвая.И Джеймс бездумно смотрит в огромный экран, яркий и резкий.Он проспал в самолете три часа, но до этого был на ногах по меньшей мере сорок восемь, и трёх ему мало. У Кью есть комната для гостей, а если сам Кью сегодня задержится на работе, то можно было бы лечь в его кровать (он каждый раз меняет бельё, такой чистюля; но меняет после того, как Джеймс на нём спит, поэтому Джеймсу достается запах Кью — запах его туалетной воды и пены для бритья, и пота, и чего-то, что есть сам Кью).Джеймс опять себя спрашивает: какого чёрта?А должен, думает, спросить у Кью.***Кью проезжает свою станцию.Он как раз думает над тем прототипом, который заканчивает Келли. Келли умна и, что даже важнее, обладает достаточно развитой фантазией, поэтому её идеи обычно смелы и свежи, но тут она буквально превзошла саму себя. Она разработала ткань с вплетенной в её структуру микросхемой и автономным источником питания, и теперь носовой платок — не только часть образа агента, но и идеальный передатчик, который практически невозможно засечь.И вот Кью думает, думает, потом оглядывается по сторонам и понимает, что пропустил свою станцию, а значит, нужно выходить и возвращаться назад. В переноске недовольно скребутся, в отличие от него самого, черепахам путешествия в метро ненавистны — тут ведь сплошные шумы и вибрации, ад для не очень чуткого на звук, но чувствительного к любым другим колебаниям животного.— Ничего, — утешительно бормочет черепахам, — скоро будем на месте.Теперь уже толпа схлынула, и Кью запрыгивает в последний, совершенно пустой вагон. За окнами опять пляшет темнота, а пахнет в метро машинной смазкой и горячим металлом, и это такие родные и приятные запахи…И…Бум.Нет, даже — БУМ. Будто оказался внутри колокола, по которому вдарили со всей дури.У Кью подгибаются ноги, а в ушах звенит, и когда свет меркнет, он думает — только у него в глазах.Но, проморгавшись, понимает, что не только.Вагон дергается пару раз и замирает в скрежете и шипении. И — сплошная темень.***Каждый попадает в МИ-6 своим путем, и Джеймсу иногда приятно позабавить себя фантазией: Кью выловили в какой-нибудь грязной хакерской подворотне, нацепили наручники и сказали: “Работай на нас, а не то…”И Кью работает.Хотя, как подозревает Джеймс, всё было совсем иначе — очень уж правильный и чистый у Кью выговор. Невинный выпускник Итона или Абботс Бромли, где его наверняка запирали в кладовой или шкафчике для одежды. А потом пригласили на собеседование. Никаких наручников. Никаких грязных подворотен.Сам Джеймс тоже не из подворотни в МИ-6 попал, но, думается, если бы не МИ-6, то как раз в подворотне бы и закончил. Терпеть не может работу с восьми до пяти пять дней в неделю. А так в его руки попадают самые крутые автомобили в мире, и Кью снабжает штучками на все случаи жизни.Ну и сам по себе Кью — приятный десерт. Или, быть может, не десерт, а основное блюдо, и знал бы Джеймс, зачем таскается в его квартиру, когда пьян или болен. И ещё: почему Кью молчит и терпит? У Кью ведь по всему дому натыканы видеокамеры, поэтому он точно и достоверно знает, чем в его квартире занимается гость. И продолжает молчать. И делает вид, что ничего ненормального не происходит.Джеймса это молчание сперва удивляло, теперь — раздражает. Он думает: так может, лечь в кровать Кью и подрочить? Сдёрнуть брюки вместе с бельём, со вкусом и долго ласкать себя, испачкать простыни. Может, сделал бы всё на видеокамеру — ту, которая в правом верхнем углу спальни. Вероятно даже, громко и четко комментировал бы свои действия... И тогда уже Кью не смолчит? Добрая ссора, думает Джеймс, куда лучше худого мира, только ведь… он не ссоры хочет.Он просто приходит в дом Кью, пустой и неприкаянный, таким же опустошенным и неприкаянным, и пялится на черепах, или пьёт, или спит на диване в гостиной, чтобы к утру сделаться чуть менее неприкаянным.Джеймс недоумевает: быть может, сошёл с ума?Засовывает руку в карман и нащупывает связку ключей. Он потерял уже сороковой по счёту наушник, но эти ключи он не потеряет ни за что.Эти ключи просто однажды оказались среди его вещей с аккуратной биркой-адресом. Он не задает вопросов и ни разу не завёл с Кью разговора об этих ключах. Он не силён в разговорах. А Кью все то время, когда не напоминает Джеймсу черепаху вроде тех, из террариума, кажется похожим на какую-то птицу, может, цаплю. Один чёрт — их, птиц, так легко спугнуть и так тяжело поймать снова.Он поглаживает рифленое колечко, бессмысленно глядит в огромный экран, когда рёв возбужденной толпы сменяется резким:— Экстренный выпуск новостей. Поступило сообщение о взрыве в лондонском метрополитене, линия “Виктория”, предположительно между станциями “Пимлико” и “Грин-парк”. Имеются жертвы.В баре воцаряется тишина. В этой тишине эмблема новостной программы меркнет и замещается зеленой травой футбольного поля.Джеймс вскакивает и вынимает телефон. Он никогда не понимал тяги Кью к поездкам в метро, а теперь её ненавидит. Ещё он думает, что звонить, скорее всего, бессмысленно.Он набирает номер.Гудок. Ещё гудок. И ещё.И ещё, и всё без толку...— А… Ал-ло. Б-бонд?***Кью вообще-то давно уже и смертельно устал. Впрочем, это совсем даже не новость, он на должности Квартирмейстера уже два года и три месяца, и вот смертельно устал он как раз примерно с той поры — он ни разу ещё не был в отпуске. Он даже не знает, каково это — быть в отпуске.В МИ-6 он с шестнадцати (и не сказать, чтобы добровольно), и первые два года носил цифровой браслет на щиколотке, а отдыхал исключительно дома, в компании с игровой приставкой, и не слишком часто. Затем браслет с него сняли, но статус “невыездного” оставили ещё на пару лет. Отпуск? Ну, можно, например, прокатиться до Бирмингема или Кардиффа, но что он там не видал? Значит, игровая приставка и стопки книг.А! Год назад Кью похитили. Продержали аж целые сутки в темноте и тишине, и он прекрасно отоспался. Это было здорово.Но было это год назад, а сейчас он опять стоит в темноте, совершенно один, и оглушен, и напуган, и притом настолько устал, что готов немедленно и прямо сейчас лечь на пол и сдаться.Очевидно, теракт...У него в одной руке зонт, в другой — переноска с черепахами, и те (от ужаса, вероятно) замерли и перестали скрестись в стенки.Кью думает: вот черепах жаль. Они-то в чём виноваты?И ещё думает: спасут, может. Или не спасут. Но всё равно хочется лечь на пол и закрыть глаза. В голове продолжает гудеть.Из-за этого гудения он не сразу понимает, что звонят. Его телефон с титановым корпусом и улучшенной системой улавливания сигнала, разумеется, жив.Кью роняет зонт и вытягивает телефон из кармана. Тот светится синим.Кью обнаруживает, что его рука трясется. И не только рука.— А… Ал-ло. Б-бонд?— Господи, — говорит Бонд. — Ты жив. Ты… ты ведь в метро?— Да. Я в электричке. В последнем вагоне. Я один. Я… Бонд. Был взрыв. Был…— Спокойно, — перебивает Бонд. — Всё будет хорошо. Я тебя найду. Скажи, ты ранен?Кью ровно вдыхает и выдыхает.— Нет. Я цел. Я тут один. Я заскочил в последний вагон.— Хорошо. Оставайся на месте. Тебе хватает воздуха? У тебя есть с собой оружие? Насколько хватит заряда твоего телефона?Кью так чертовски устал. Он всего лишь хотел показать черепах ветеринару, а потом весь вечер тестировать новую игрушку от “Юбисофт.” И ждать — явится к нему сегодня Бонд или нет.— Мой телефон заряжен на девяносто процентов. Если быть экономным, хватит как минимум на двое суток. Скорее даже — больше, — с трудом говорит Кью. — Воздуха здесь пока тоже достаточно. И у меня с собой электрошокер. Моё местоположение можно отследить по телефону, Бонд, пусть в моём отделе…Из динамика в вагоне продолжают шелестеть помехи. Телефон в темноте — как светлячок. И тут холодно.— Я в курсе, Кью. Оставайся на месте, не пробуй никуда выходить, это может быть опасно. Не трать заряд аккумулятора попусту, но не в коем случае не выключай телефон. Я за тобой иду.— Но, — говорит Кью, когда соединение уже прервано. — Мне очень не нравится темнота. И тишина. И одиночество.Как раз тут раздается очередной жуткий “бум” и половину вагона будто бы сжимает, сплющивает невидимая рука.Обрушение свода тоннеля, вот как.Теперь Кью не только в темноте, тишине и одиночестве, но и отрезан от остального мира.Должен ли он покинуть вагон теперь, когда от него только половина?Кью не знает. Он всё же усаживается на пол и ставит переноску рядом. Если на них сейчас обрушится еще один кусок свода, то черепахи-то, пожалуй, выживут.***Джеймс пьян, да, но адреналин в крови… бодрит.Джеймс выходит на улицу и останавливает такси.— К “Пимлико”, — требует, пока набирает номер Эм. — Кью попал в беду.Эм на том конце тихо выдыхает и деловито уточняет:— Что случилось? У вас есть план, Бонд?— Включите новости. Взрыв в метро. Район наверняка уже оцеплен. Мне нужны информационная поддержка и доступ к тоннелям без лишних формальностей. Я намерен спуститься сам.Эм некоторое время молчит, а потом уточняет:— Бонд, вы пьяны?— Это несущественно.— Высылаю команду поддержки.— У меня нет времени её дожидаться. Кью там совершенно один.Эм снова молчит. Потом решает:— Отдел Кью отслеживает его сигнал. Доступ к подземной части метро вы получите в течение двадцати минут. Смотрите не взорвите там ничего.— Постараюсь.— И, Бонд… Кью нам нужен.И прерывает разговор.***В темноте сидеть неприятно.Кью думает, если он включит подсветку на телефоне всего на пять минут…Черепахи опять начинают скрестись. Им, пожалуй, еще не приходилось быть запертыми в тесной коробке так надолго (Кью тоже). Это, между прочим, не какие-то там черепахи, а индийские звёздчатые.Кью думает о своих черепахах.Вот о чём Кью старается не думать: Бонд частенько бывает у него дома. Всегда в отсутствие хозяина. Всегда аккуратен и не оставляет следов. Но у Кью есть видеозаписи, и, разумеется, он их просматривает.Он знает, что Бонд обычно является к нему или пьяным, или раненым. Иногда промывает раны в его ванной комнате, иногда просто тихо пьёт за кухонным столом принесенный скотч. Ходит по квартире, но ничего не трогает.Знает про черепах.Черепах, кстати, зовут Первая и Второй, потому что с именами для животных у Кью так себе. Но черепахи совершенно точно ни в чем не нуждаются, абсолютно здоровы и вполне довольны жизнью. Бонд иногда подолгу их разглядывает, но никогда не пробует достать из террариума.И правильно. Чужих они не терпят. Могут и укусить.Кью любит своих черепах, но не уверен насчёт того, любят ли они его тоже. Могут ли вообще черепахи любить? Ну, по крайней мере, они его узнают, ждут, всегда радуются его появлению и периодически позволяют чесать лапы и мягкую кожу под челюстью. И этого, думает Кью, вполне для него достаточно. Никто из людей большего для Кью пока не сделал. Никто из людей не ждёт Кью с работы. Никто ему дома не рад.Кью думает насчёт Бонда: тот красив, умён, блестящ, но несчастен. Его, верно, дома тоже ждать некому.Но сейчас Бонд где-то там и вроде бы спешит к Кью.По крайней мере, Кью на это надеется.***Джеймсу теперь некогда думать.Он подъезжает к станции, расплачивается, а там уже толпа, и желтые ленты, и кто-то плачет, а кто-то ругается и кричит, брызжет слюной. Джеймсу нет ни до кого дела, у него в крови адреналин окончательно заместил алкоголь, поэтому в ушах легонько звенит, но совершенно не мешает.Ему машут рукой — худой парень в спецовке, издали слегка похожий на Кью, — и Джеймс понимает, что группа поддержки на месте.Он быстро шагает к парню, принимает у него из рук новый наушник.Парень кроме наушника сует ещё Джеймсу сумку:— Вы точно идёте один, мистер Бонд? Я понимаю, вы привычны к одиночным миссиям, но...Джеймс задумывается на мгновение:— Один. Что в сумке?— Стандартный набор: тросы, фонари, планшет с загруженными картами, стандартная аптечка, вода и пайки, оружие. Всё, что может понадобиться при спуске под землю. Если нужно что-то ещё, говорите.Джеймс открывает сумку, быстро оглядывает содержимое.— Нет, этого должно хватить. Вы установили местонахождение?— Отражается на интерактивной карте в вашем планшете. Там же отмечены оптимальные пути эвакуации, учитывая закрытые уровни и старые тоннели. Есть одна трудность — на участке произошёл обвал. Добраться будет несколько сложней. Но проблема вполне решаема...Джеймс кивает, просматривая карту.Проблема решаема, да. Всегда можно зайти с другой стороны.— Кью под завал не попал?— Мы полагаем, что нет, хотя сам завал создает определенные помехи для связи...Джеймс быстро скидывает пальто и переодевается в форменную куртку, находит скалолазные перчатки и каску.— Тогда я спускаюсь?— Да, Ноль-ноль-семь, удачи. Верните нам начальника как можно скорее, пожалуйста, а то у нас куча проектов встанет.Мило.Перед Джеймсом вежливо поднимают жёлтую ленту.***Кью начинает казаться, будто тут тяжеловато дышать. Это иллюзия, обман восприятия, потому что одному человеку воздуха из половины вагона электрички хватит как минимум на сутки, а салон, к тому же, уже отнюдь не герметичен.Но дышать трудно, поэтому Кью встает, перехватывает поудобней переноску, потом задумывается — и берет ещё зонт. А потом движется почти наощупь. Натыкается на кресла, на поручни, но в конце концов оказывается перед запертой дверью в хвосте вагона. Он умеет открывать запертое, ему для этого нужна только отвертка. Отвертка у него есть всегда, в нагрудном кармане, в его собственном карманном наборе мультитулов. Он их сам себе сделал и они его еще ни разу не подводили. Он опять ставит переноску на пол, откладывает зонтик и возится с замком целую минуту — трудно наощупь.В конце концов замок поддаётся (Бонд справился бы с ним с помощью скрепки за пару секунд и с завязанными глазами).Дверь распахивается. Из тьмы во тьму, и Кью распахивает зонтик на случай, если сверху что-нибудь повалится. У этого зонтика титановые спицы и кевларовое покрытие — это было баловство. Или, возможно, Кью уже давно подозревал, что однажды на него может свалиться самолёт.Кью говорит черепахам:— Может, я совершаю ошибку, но тут слишком душно.И шагает.В тоннеле воздух не намного свежее, но его здесь гораздо больше.Кью перешагивает через рельсы и садится у стены. Стена грязная, но кажется надежной. Тогда Кью достает телефон и открывает карту лондонского метро. Нужно сообразить, где конкретно он сейчас находится. Может, удастся выбраться самому и помощь Бонда не понадобится.И потом, если просто сидеть в темноте, можно и сойти с ума от скуки и страха.А это неприятно, Кью не хотелось бы сойти с ума. Он, подозревает, и так не вполне нормален (его психолог тоже, кажется, подозревает).***Джеймсу не хочется думать о том, что Кью может погибнуть в любой момент, поэтому он думает о всяком другом, более приятном.Например, он сам себе признается: он хотел бы трахнуть Кью. Он бы сделал это медленно. Сперва он, наверно, прижал бы его к стене, опустился перед ним на колени и взял бы в рот его член. Член Кью, должно быть, не очень большой, но приятной и изящной формы. Не толстый, но и не совсем тонкий, пропорциональный, как любит Джеймс...Итак, сперва он трахал бы его ртом, а Кью стонал бы, может, кусал бы кулак, просил бы добавки...Нет, понимает Джеймс. Разумеется, трахнуть Кью он хочет. И ртом, и членом, и снизу тоже попробовать... Но не однажды, а на постоянной основе. И вообще, трах тут не первостепенен. Трах тут — один из результатов, но не цель.А цели Джеймс не понимает, цель сейчас — сделать так, чтобы Кью был жив.Цель: чтобы Кью был цел, чтобы с ним всё было в порядке, чтобы он был... счастлив?У Джеймса плохо с причинением счастья, он сам-то не особо много про счастье знает, что он может предложить другим?Мадлен Суонн — хороший психоаналитик. Она провела с Джеймсом целый месяц, прежде чем уйти и — прежде чем уйти — сказала: "Джеймс, нельзя ведь быть настолько неприкаянным." Будто бы Джеймс может волевым усилием что-нибудь со своей неприкаянностью сделать.Джеймс спускается, проходит через три кольца оцепления, и везде снуют медики и полицейские, и привели собак, и станция выглядит так, будто бы находится в центре военного конфликта.Следуя указаниям, Джеймс сворачивает к неприметной двери и не возится с замком — просто стреляет в него. За дверью пахнет пылью и плесенью, этот коридор давно не использовался, и выключатель протестует, скрипит и хрипит, прежде чем позволить разгореться красному аварийному свету.***Джеймс вспоминает, как ловил Сильву (хотя кто ещё кого ловил) в лондонской подземке.***Кью вспоминает, как вёл Бонда через подземку по пятам Сильвы. Тогда Кью не думал, как в подземке бывает страшно и темно.***Нужно было ещё тогда что-нибудь с Кью решить.Они могли бы трахаться уже примерно год.***Кью холодно и страшно, потому что — большой секрет — Кью трус.Он держит в руках телефон, а под локтём — переноску с черепахами. То, что они рядом, почему-то слегка успокаивает. Может, потому что они тоже живые. А там, под завалом, наверняка полно мёртвых.Кью приходит в голову, что он мог бы встать и идти вдоль путей, и в конце концов выйти на какую-нибудь станцию, к свету. Но Бонд ведь велел оставаться на месте.Кью хочет позвонить Бонду. Хочет, чтобы в этот раз у него был наушник, а в наушнике — голос Бонда.Он знает, что нужно отвлечься и думать о постороннем. Например, о том, как Бонд иногда спит в его кровати.Кью потом отправляет белье в стирку, но сперва — подносит его к лицу и вдыхает. Он точно не вполне нормален. Белье пахнет потом и одеколоном Бонда, и несвежее, и это всё негигиенично.***Джеймс быстро минует длинный коридор и выходит к служебным помещениям. Здесь никого нет, а ему нужен выход на пути. Он знает, что сейчас контактный рельс обесточен и перебита линия освещения путей, поэтому достает фонарь, какие выдают шахтерам — тот, что закрепляется на лбу.Теперь Джеймс бездумно идёт вперед. Судя по карте, идти ему ещё приблизительно километр. Потом свернуть и пересечь платформу запасной станции.***Кью думает: говорить нужно иногда просто ртом, а не только строчками кода и взрывающимися ручками, маячками в булавках для галстука и запонками с цианидом... И ключами от квартиры.(Ртом можно делать и другие вещи — это явно должен был быть комментарий Бонда. Бонд тот ещё пошляк.)А так Кью перемудрил сам себя, пожалуй. Но, надо сказать, что с говорением плохо и у Бонда.…Тут как раз с потолка начинает сыпаться какая-то труха, и Кью решает, что пора опять распахнуть свой замечательный зонт. Или, быть может, двигаться дальше. Или всё разом.***— Ноль-ноль-семь, — сообщает в наушнике чужой, незнакомый голос, — целостность свода тоннеля нарушена серией взрывов.— Они могут обрушиться?— Такой шанс имеется. Вам нужно действовать быстрее.Джеймс кивает сам себе и переходит на бег.***Кью вообще-то не привык к пассивности.Он думает, это у него какой-то паралич воли, эмоциональное онемение. Во всём виновата чёртова усталость.Кью вцепляется в зонт.Он смотрится, наверно, очень странно и глупо — сидит посреди тоннеля метро в полной темноте, с черепашьей переноской в одной руке и раскрытым зонтом в другой.Но смотреть некому.А у Кью паралич воли.Он хочет, чтобы пришёл Бонд.***Джеймс бежит через темноту, а фонарь на его каске разбрасывает короткие, плоские пятна света по стенам.Джеймс думает, что где-то там куча раненых, напуганных, страдающих людей, но ему, Джеймсу, сейчас есть дело только до одного человека.Он надеется, Кью не ранен и не страдает.***Кью начинает думать какую-то мысль, важную, но толком не может понять, что это за мысль, ухватить её за хвост. Тишина давит.Тишина и темнота, а он под зонтом, потому что если на него начнёт валиться потолок, ему понадобится хоть какая-то защита.Зонт — и сам Кью — смешон.***Джеймс сверяется с картой.Карта утверждает, что теперь нужно свернуть направо, найти ещё одну дверь, преодолеть короткий коридор и выйти в тоннель. А потом пройти ещё около километра, чтобы наконец увидеть Кью.***Тишина изредка прерывается треском, а Кью наконец начинает приходить в себя и соображать, что Бонду можно позвонить.Что телефон работает, пусть и с помехами.Но Кью — вдруг оказывается — не может разжать пальцы, чтобы отпустить переноску или зонт. И вот у него заняты обе руки, а телефон лежит в кармане. И ситуация вроде как безвыходная.Примерно как та, в две тысячи шестом, когда Кью был юн и зелен, и думал, что в мире всё весело, интересно и справедливо.А потом его поймали.А ещё позже — вот он, сидит во мраке и ждёт, чтобы его отсюда вывели.Будто...***Джеймс бежит, и на бегу его озаряет.Или там обухом по голове.Или ещё как-то.В общем, на миг выбивает дух.Он запинается, берёт себя в руки и бежит ещё быстрей.***Кью думает: чёрт подери. А всё ведь ужасно просто. Нужно встать, сделать шаг, ещё шаг.И в его жизни всё вообще так: нужно встать и сделать шаг.***Впервые Джеймс вламывается в квартиру Кью после миссии в Алеппо.Во второй раз — после гибели, нелепой и случайной, связного в Киеве.В третий...Он помнит все разы.Он дурак.***Потом треск делается громким и настойчивым, и Кью всё-таки поднимается, проходит шагов пятьдесят, слушает. Решает, что нужно идти дальше, и идёт. Потом останавливается, ставит переноску на землю и делает то, что должен был сделать давно — открывает на телефоне схему метро. Не сказать, чтобы ему это помогло.Ему нужна его рабочая станция и доступ к архивам метрополитена, градостроительным планам и прочему. С телефона его возможности ограничены.Он набирает номер Бонда.А потом связь пропадает, что невозможно, поскольку этот телефон Кью проектировал сам. Телефон должен автоматически находить любые доступные сети и к ним подключаться.Очевидно, доступные сети куда-то подевались.Кью сует телефон в карман, перехватывает переноску поудобней и продолжает идти. До следующей станции примерно пять километров, как он полагает.Или не пять.Может, больше или меньше. В любом случае, идти лучше, чем сидеть.Кью чувствует себя странно пустым и глупым.***Джеймс бежит через темноту, но это не ново — этим он занимается последние двадцать лет.***Кью бредёт через темноту, и это бессмысленно.***Джеймс так много потерял. Всё, все уходят в черноту и мрак небытия в конце концов.Джеймс тоже уйдёт, скорее раньше, чем позже — и он к этому давно готов.Но теперь он бежит, видя в черноте цель.***Кью думает: он всё ещё жив, но так пусто жив. И эти километры, что впереди, они тоже пустые и холодные.***А потом Джеймс останавливается и вглядывается. Его фонарь светит ярко и мощно, и...Кью щурится.Кью стоит — в одной руке какая-то коробка, в другой зонт.Ничего более нелепого Джеймс в жизни не видал.Ничего более прекрасного.Он так и говорит:— Я тебя нашёл.Кью роняет зонт, а коробку прижимает к груди.— Ты меня нашёл.И стоит, продолжая щуриться, и не пробует сделать даже шага навстречу. Но это нестрашно.Джеймс готов сделать навстречу хоть тысячу.— Нашёл.Кью кивает.— Я... тебя ждал. Всё время. Года два уже.Джеймс пожимает плечами. Дураки были оба, но глупее всё же Джеймс, потому что это ему дали ключи уже месяца два назад.Он делает шаг и шаг, и ещё. И в конце концов Кью оказывается на расстоянии вытянутой руки или там объятий.Когда Джеймс его обнимает вместе с этой неудобной, дурацкой коробкой. За спиной Кью грохочет, и где-то что-то обваливается. А в коробке кто-то скребётся.Джеймс продолжает обнимать.— Я готов любить даже твоих нелепых черепах.Грохот усиливается.— А теперь — бежим!И, взявшись за руки, они бегут.