Неистовство (1/1)

Хосок мягкостью поступи приближает себя к тому, кто, как кажется, немного успокоился даже, узнав об относительной безопасности брата и о слегка расступившейся сумрачности будущего.—?Исполнишь моё желание, если покажу? —?хитрость прищуром выдаёт, ничуть игривость не скрывая. —?Но только один выдам.—?Условия ставишь? —?смехом тихим и безумным отвечает, чуть голову запрокидывая, а затем резко возвращаясь в прежнее положение и обжигая холодностью. —?Добьюсь своего в любом случае, ты ведь знаешь.—?О, Шуга. В данном конкретном случае гораздо важнее, что ты почти знаешь меня,?— позволяет проскользнуть в усмешке лёгкости угрозы, улетучивающейся почти сразу?— словно и не было.—?Согласен,?— недовольством выдыхает. —?Только сними оковы, руки просто ошалели от такого обращения.После минутных раздумий Хосок всё-таки заходит за спину пленника и быстро управляется с ?распаковкой?, как рук, так и ног, затем быстро оказываясь вновь перед ним?— растирающим запястья и явно ожидающим.—?Ты?— первый, кто это увидит,?— нервозность проступает слишком, очевидностью себя выдавая, потому и сам не замечает, что запускает способность подсознательно, а не осознанно.—?Чего? —?шокированостью взгляда награждает огромного белоснежного барса, уже через несколько секунд вновь оборачивающегося человеком, с одной лишь разницей?— наличием остроты ушей кошачьих и тонкой длины хвоста, что нервно ходит за спиной.—?И как тебе? —?любопытством разливается, пока Юнги успевает встать на пару секунд и снова сесть, ведь кровообращение в ногах пока не восстановилось.—?Перевёртыш? —?задаётся вопросом, прикидывая в голове?— были ли шансы самому догадаться.—?Это называется анимализм,?— пожимает узостью плеч, не отводя тяжести взгляда. —?О чём ты таком сейчас думаешь?—?Ощущаю себя зоофилом,?— почему-то честностью и нелепостью первого попавшегося на ум вывода отвечает.—?Ты им станешь только если захочешь меня в той форме,?— смехом громким раздаётся, скрывая свою особенность и вновь становясь обычным, чтобы не доводить альфу ещё больше, ведь новизну и необычность информации ему явно ещё предстоит переварить.Хосок чуть ведёт бровью и подмигивает, дабы немного расслабить, а после облизывает припухлость губ демонстративно пошло, через секунды падая перед Юнги на колени. Спустить с того штаны с бельем?— меньше минуты?— со сноровкой Чона-то и полным отсутствием сопротивления. Именно эти два фактора совсем скоро позволяют ему обдать горячностью дыхания головку, по которой тут же игриво проводит остротой кончика языка, едва касаясь и глядя в глаза Юнги, с силой сжимающего края стула до хруста несчастного дерева… Только вот совершённое действенности не имеет и не помогает сдержать громкость, вызванную яркостью ощущений, когда Хосок, чуть мотая головой, снова дразнит языком, нарочито задевая самые чувствительные точки.Наверное, Юнги бы стоило озаботиться насущностью дел и важностью информации, что на него свалили в последние полчаса, но у него нет никакого желания, а потому Чон делает дальше минет, способный заставить пар повалить из ушей. Такой необычный минет, в котором позволяет себе изводить альфу, вылизывая член от головки до основания, отвлекаясь лишь на засос, оставляемый на внутренней стороне бедра. А затем?— обратное путешествие, с кружением по уретре. И так десяток раз?— без ощутимого контакта, но с яркостью и сводящей с ума горячностью, раззадоривающей и пьянящей.Только вот Мин поддаётся психу, не выдерживает созданного напряжения и насаживает наглеца на член, заставляя захлёбываться слюной и вибрировать от этого горлом, увеличивая ощущения… Сам от себя не ожидает?— но осторожностью и нежностью обдаёт омегу, поглаживая по волосам, как бы извиняясь за грубость, хотя тому и не нужны никакие извинения?— он пальцами ласкает основание твёрдости органа, который весь уже в его слюне и потому ласка вовсе не насухую. Хосок и сам теперь двигается поступательно, надеваясь на член и сдавливая тот чувственно губами.Не в состоянии вытерпеть слишком долго величину ощущений, Юнги даже предупредить не успевает?— кончает глубоко в горло, заставляя Чона через мимолётность секунд упасть на пол с приступом кашля.Бедному ?котёнку? Юнги подняться помогает, как только тот восстанавливает хоть какое-то подобие ровности дыхания и прекращает приступ, справляясь с першением в горле.Впрочем, передышка не обладает должной протяжённостью и спокойствием, ведь устраивает Хосока на краю пыльности подоконника и тут же целует в губы, с извращённым удовольствием ощущая собственного вкуса пряность.Почему-то именно в этот момент Мин ясностью внутри обладает?— его неистовство будто бы перенастроили из безумной ярости в необузданность вожделения единственного, к кому испытывает что-то, не поддающееся описанию долгие месяцы.Но рассуждать не особенно по душе, Юнги считает?— гораздо лучше действовать и трахать рот Хосока своим языком, пальцами скользя по мягкости кожи бёдер, под которой так явно чувствуя упругость мышц. Нетерпение вопит внутри, зверем кричим ярым, а потому уже через пару секунд рвёт дизайнерские джинсы вместе с бельём, правда не откидывая, позволяя остаткам былой роскоши послужить своеобразным покрывалом. От рубашки же избавляется целиком и полностью, прежде лишив ту всех пуговиц.Чон всё ещё красностой щёк горит и немного?— шеей, едва дышит, потому что ему совсем продыху не дают?— прогибают назад, подстраивая под себя и тут же проверяя пальцами. Эта проверка заставляет Юнги прошелестеть похвалу и довольство, а также даёт позволение приставить сразу член, а не пальцы. Сомнение остроты желания, ещё не такого яркого и крепкого после недавно пережитого, позволяет разгореться стремлению отомстить. Именно поэтому медленно скользит чувствительной кожей головки по колечку мышц, дразня, заставляя вожделеть и не толкаясь внутрь.С бесконечностью удовольствия наблюдает Юнги за реакцией?— дрожащей слабостью век и мощностью сжатия на краю подоконника рук. Про себя ухмыляется неожиданности покорности, как и огненности в глазах, обладатель коих вовсе и не против, что он бьёт его твердеющим членом по ягодицам, но так и не проникает внутрь, хотя сам Хосок, не получивший ещё удовлетворения, готов взорваться от перевозбуждения.Чон близиться к опасной грани, перейдя которую высказать способен будет нечто резкое и подстёгивающее, но то не требуется?— Мин сам срывается и медленно проникает в пульсацию узости его, откидывая назад голову и сквозь зубы пропуская громкость довольства стонов. Но после в очередной раз издёвкой отзывается?— с оттягом выходит, наслаждаясь звуком хлюпания смазки и остротой реакции омеги, шипение не контролирующего и кусающего яркость собственных губ.—?Вот блядь,?— вырывается у Юнги, через секунду пленённого цепкостью хватки за шею и притянутого ближе, дабы изголодавшийся впился поцелуем и немного заполучил контроль над ситуацией, ведь в новом положении реальнее притянуть альфу ногами, давя на упругую задницу и глубже в себя загоняя чужой член.Чон от своих же действий через непродолжительность секунд хрипит и кончает на плоский живот, покрытый уже влагой пота, а ведь необходимыми аккордами для его финала, столь желанного и самому себе обеспеченного были именно болезненно-резкое распирание и ещё большая близость альфы.Не проходит и нескольких мгновений, а уже шепчет, почти задыхаясь, умоляет Юнги трахнуть его так, чтобы он ходить не смог и чтобы тому пришлось таскать на руках жертву собственных зверств.Всё ещё с силой сжимаясь и ограничивая действия партнёра, Чон и не замечает?— слишком туго обволакивает нутром крепкий член. Юнги рычит далеко не в первый и не в последний раз, ощущая вновь скованность и лишённость свободы действий, но долго это состояние не длится?— он тянется и кусает за безупречность ключицы, так и нарывавшейся на подобное обращение.?Блядская ключица?,?— думает про себя, сжимая косточку ещё сильнее. Не собирается даже отпускать зубы с нежной кожи, которая, по его прикидкам, должна уже гореть адовым пламенем, делая наконец более глубокое проникновение, поскольку давление внутри ослабевает. Хищно улыбается и отстраняется уже после, не замечая, что тонкость струйки слюны спадает, разрывая их контакт, и оседает полоской на разгорячённости кожи Хосока, пока ещё ощущающем?— ни жив не мертв?— и пытающемся прийти в себя, хотя его начинают буквально иметь, как сам просил?— жёстко, властно и резко.Юнги чуть спустя время замечает следы собственного издевательства на бархате кожи и наклоняется внезапно, в попытке языком попытаться стереть эти невменяемые и болезненные следы, заставляя Хосока надрывно-сладко стонать, ведь спина того уже разрывается болью из-за позы, но то, как его трахают и вылизывают,?— слишком прекрасно, чтобы прерываться хоть на миг.Поднимая немного голову, Мин искоса наблюдает за ломанностью прекрасных губ, таких пухлых и манящих, что не выдерживает?— припечатывает их соблазнительность, резче теперь двигая бедрами и ловя какой-то дикий темп, в котором удовольствия чрезмерно, а вменяемости?— деление на ноль.Самый яркий показатель их взаимности и стремления физического друг к другу?— возобновление эрекции Хосока и его крепкая хватка с лёгким подмахиванием ягодицами, поскольку иного неудобство позы не позволяет.Юнги сам уже не замечает, как пальцы впечатывает в нежность белой кожи на боках, угрожая той взрывами фиолетового цвета позднее.Впрочем, им обоим плевать на тяжесть любых последствий?— слишком сладость и влажность поцелуя пленяют, слишком горячность соприкосновения тел важна в этот миг.Всё?— слишком.Именно поэтому Хосок откидывает порывистостью голову, врезаясь в преграду оконного стекла, и кончает с громкостью и необузданностью крика, забив на безопасность.Именно поэтому Юнги делает крайнюю порывистость последнего проникновения такой острой, затем отстраняясь и обхватывая член рукой, проводя головкой по мошонке чужой ровно в тот момент, когда выплёскивает закономерность итога, теряя все мысли из-за непостижимости и глубины удовольствия.