Пролог. (1/1)

Zero 9:36, Hollywood Undead — The End / UndeadАлан всегда думал, что так не бывает. Серьезно, нет, ни в этой жизни, ни в других. Ни в одной из реальностей он не наблюдал подобного дерьма. Слишком сильно, слишком неуместно, слишком ярко и местами неправильно. Но эта семья словно была создана для того, чтобы разрывать шаблоны. Как все эти люди умудрялись уживаться на одной территории, маг не знал, и, признаться честно, знать не хотел. Но сталкиваться приходилось постоянно, чуть ли не каждый день.И рад бы остаться в стороне, да только не получалось. Не выходило, его постоянно тащило обратно, словно само Мироздание было против того, чтобы он спокойно доживал свою жизнь в этом ублюдочном городке.Алан искренне считал, что заслужил. Спокойствие, передышку, отдых. Ебаная Швеция должна была стать его вторыми Мальдивами, не иначе. Кубой, где мулатки, ряженые в цветочные венки, игриво танцевали бы для него на белом песке.Только не было мулаток. Нихрена, блядь, не было. Была дурь, много дури, порошки, нелегальные поставки и прочее говно, которым пристало заниматься в подобных городках. И психованная семья, которая никогда не давала ему покоя, постепенно затягивая в свою трясину.Забористую трясину. Такую, от которой начинает тошнить спустя пару дней. Такую, которая засасывает, без дальнейшей возможности выбраться. Страшная сеть, оплетающая Алана с каждым днем все больше.По правде говоря, не только его. Под влиянием Стаи (святые угодники, ну как же пафосно!) задыхался весь этот Богом забытый город. Алан тысячу раз проклял свою жизнь за то, что в один прекрасный день она свела его с Тичером и всем этим клубком бесконечных проблем.Потому что Алану была не одна сотня лет, и он чертовски, чертовски сильно устал. Он хотел отдохнуть, просто спокойно жить свою спокойную жизнь вдалеке от сверхъественных тварей, магии и прочей шелухи, от которой всегда, всегда были сплошные проблемы. Как бы не так. Когда они познакомились, у Тича уже был первый ребенок. Пацана хотел захапать приют, да только старик оказался хитрее. У мальца были огромные голубые глаза и черные, как смоль, волосы. Тичер окрестил ребенка Бродягой, и не прогадал. Потому что пацана невозможно было заставить сидеть на месте ровно. Он постоянно шнырял в городе, что-то вынюхивал, узнавал, приносил Тичу информацию. Бродяга знал этот прогнивший город как свои пять пальцев, без его ведома на грязных улицах не происходило ничего. Спустя много лет Алан ненавидел пиздюка до скрипа зубов. Бродяга путал ему карты, уводил из-под носа клиентов и срывал переговоры с поставщиками. И невозможно было предугадать, откуда прилетит удар в следующий раз. А просчитать, сколько нервотрепки тебе подкинут по дороге, и вовсе было нереально. А потом в город просочился Носферату. Алан понятия не имел, что эта нежить забыла в Швеции и какими судьбами жизнь связала его с Тичером, но Носфер быстро стал для старика правой рукой и решающим голосом во всем, что касалось внутренних дел Стаи. Пришельца звали Чэдом, но Тич называл его просто — Братишка. Видимо, на пороге своего сотрудничества они заключили соглашение: Тич принимает Чэда в свой дом, но взамен Носфер обеспечивает его информацией и работает на семью. И нежить соблюдала условия сделки весьма своеобразно — Братишка накачивал Стаю своей кровью, постепенно обращая в гулей. В целом, при их ремесле это было выгодно. Вскормленные на крови вампира, дети росли здоровыми и донельзя живучими. А Чэд, вопреки собственным убеждениям, привязался к старику с его бешеной оравой и со временем действительно стал впрягаться за них как за своих. Алану это не нравилось, он все чаще ловил себя на мысли, что у Вселенной на Тичера зуб, огромный, просто невъебический. Носферату — самые хитрые из нелюдей, опасные, коварные. Он предупреждал старика держаться подальше от нежити, но тот только усмехался. "И на Братишку найдется управа, поверь мне", — отвечал он.Алан думал, что хрена лысого найдется. Силы небесные, как же он ошибался. Чуть позже Бродяга притащил в дом Стаи Чудачку. Девчонка была абсолютна разбита, щурилась единственным глазом и первое время наотрез отказывалась говорить даже с Тичем. В себя ее приводил Бродяга, Алан вообще понятия не имел, что могло случиться в жизни маленького человека за такой короткий срок, но догадывался, что ничего хорошего. Характер у Чудачки остался замкнутый, но с годами она стала средоточием всего, что может повергнуть других людей в состояние глубочайшего ахуя и шока. Чудачка разговаривала грубо, сквозь стиснутые зубы, доводила собеседников до сердечного приступа всего парой фраз и не очень любила общество людей. Однако, ей не было равных в маскировке и слежке. Алан находил это завораживающим и всегда был рад помочь хмурой девчонке в ее миленьких делишках.Своих детей Тичер любил. Обожал. Холил. Лелял, взращивая в них скрытые таланты, какими бы они ни были. Никто не из них не был родней по крови. Но связь в Стае была намного сильнее, нежели в других, более стандартных семьях, где дочери вышивают крестиком, а сыновья играют в футбол на заднем дворе. Спустя пару лет в Стаю затесался Считало. Складом ума и бойкостью он напоминал Бродягу, да только интересы его охватывали другие, более материальные вещи. Считало не было равных в любых манипуляциях с деньгами. У него всегда наготове были тысяча и одна теория, бесконечные схемы, тактики и стратегии, поражающие своей продуманностью. У пацана была железная хватка во всем, что касалось наживы, хитрая улыбка и опасный прищур. Став постарше, Считало взял на себя финансовое обеспечение Стаи на радость старику. В какой-то момент в городе замаячил Инквизитор, и Алан подумал, что его терпению пришел конец. Он не хотел лезть в этот конфликт, да только поздно было сдавать назад. Охотника удалось умаслить, Чэд не лишился головы за старые проделки, и Арчи тоже благополучно вписался в семью.Алан часто думал, что Тич, видимо, по жизни взял себе девиз: "защищать всех убогих и обездоленных". Он растил детей на свой манер, но никогда не отказывал им в чем бы то ни было. Чэд и Арчи помогали ему в этом, да и сами дети были донельзя самостоятельными, схватывали все на лету и быстро учились. И на Братишку спустя время действительно нашлась управа. Тич подобрал на улицах девчонку в рваном платье буквально через месяц после появления Считало. Девчонка была вся в грязи, со спутавшимися рыжими волосами, глазами пронзительного зеленого цвета и в бурых разводах застывшей крови. Тич дал ей крышу над головой и людей, которые приняли ее без лишних вопросов. Но неизгладимое впечатление соплячка произвела именно на Чэда. Сердце черствого манипулятора дрогнуло, и он взял ее под свое крыло. Как Бродяга Чудачку когда-то. Правда, характер у Сестрицы был просто отвратительный. С сорванными гайками в башке, она с годами начала внушать настоящий ужас любому жителю этого городка. Отец и Братишка обожали рыжую девчонку до беспамятства. Семья, впрочем, тоже. Стая поддерживала друг друга во всех, даже самых идиотских начинаниях. Все эти грязные дела, которые Стая проворачивала безукоризненно, скрепляли похлеще всякой там кровной херни. Семья вела дела профессионально, безостановочно просчитывая все варианты и всегда оказывалась в выигрыше. Некоронованные криминальные Боги этого городка. У Сестрицы ушло много времени, чтобы выследить тех, кто убил ее кровную родню. И Алан по-настоящему зауважал соплячку именно в тот момент, когда она вернулась с дела, бережно сжимая в руках крошечный сверток из пеленок. Сестрица тогда полночи яростно доказывала Тичу, что сможет вырастить ребенка. Алан был уверен: Тич возмущался только проформы ради. Но голос Братишки в этом вопросе все же был решающим. Чэд положил руку на плечо своей сестры и безапелляционно сообщил, что ребенка они воспитают. Вместе. Так в доме Стаи появилась Малая, в которой души не чаяли абсолютно все. По итогу орава у старика подобралась разношерстная и весьма колоритная. Дикая, странная, со своими повадками и укладом, но впечатляющая, это бесспорно. Дети были для Тича лучшей поддержкой и опорой в любом из вопросов, и Алан находил такое положение вещей до ужаса завораживающим. И Чэд с Сестрицей образовали по-настоящему дикий тандем. Они брали самые опасные дела, виртуозно обворовывали местных богачей и не скупились промышлять наркотиками. Частенько они были у Алана на подхвате, и он не мог не отмечать то, что работали ребята до ужаса слаженно. Удивительным было то, что они растили свою дочь, вкладывая в нее все свободное время и силы. Малую любила вся Стая, девчонка была просто ангелом во плоти, пусть и таким, который с малолетства носит бабочку в рюкзаке и за секунды может взломать любой, даже самый сложный замок. Алан смог бы пережить многое, стараясь держаться подальше, носить равнодушную маску на лице и просто не лезть. И с годами он действительно в этом поднаторел. Равнодушие даже не приходилось симулировать, но жизнь тоже не стояла на месте. Мага буквально разрывало на части в предчувствии надвигающейся бури. Он знал: случится что-то страшное. Непоправимое. Такое, что накроет с головой их всех, никому не удастся сбежать, спрятаться, скрыться. Фантомное ощущение преследовало его каждый день, не давало нормально спать, дышать, жить. Тревога скребла внутри черепной коробки, не находя выхода, паника накатывала волнами.И буря действительно пришла. Неудачное дело, которое забрало Сестрицу, просто сожрало, не подавившись, урча и чавкая. Стая не верила, что она мертва, никто не верил, но факты были на руках. Убийственные, железобетонные, такие, которым нечего противопоставить. Вырывающие всякую надежду на корню.Сестрица прикрыла их всех, загнувшись в тюрьме. Прыгнула на амбразуру, защищая своих, не раздумывая ни единой минуты. Алан знал: она сделала бы так столько раз, сколько потребовалось, лишь бы Стая была в безопасности. Преданность и доходящая до безрассудства самоотверженность — отличительная особенность всего выводка Тича. Но Стая надеялась на лучшее. Алан пытался держаться в стороне, да только надеялся вместе со всеми. Чэд лишь усмехался и говорил, что Сестренка-то как раз выкарабкается. Бывало и хуже, мол. Плавали, мол, знаем. Не той породы, чтобы сдаться. Не того воспитания, чтобы просто так сдохнуть.Малая отказывалась верить в то, что ее мать просто так умерла. Что ее убили, хотя слухи долетали весьма конкретные. Считало и Бродяга рыскали по городу в поисках информации, Чэд и вовсе решил прописаться в тюрьме. Тич постарел, стал много пить, но стал все больше зарываться в работу. Проблема в том, что жизнь у человека всего одна. Проблема в том, что некоторым просто на роду, видимо, написано оказываться не в то время не в тех местах. Бывают такие патологические идиоты, которые на всех парах гонят навстречу грузовику и потом лежат с развороченными кишками на асфальте.Сестрица действительно в итоге выжила. Или сдохла, тут с какой стороны посмотреть. Инквизитор приволок ее за шкирку обратно, в родные пенаты, да только ничего не осталось от того человека, которого они все когда-то знали. Ее и человеком-то уже назвать можно было с натяжкой.Нежить. Чистокровная, настоящая, с безумными повадками и звериной сутью, спящей глубоко внутри и прорывающейся наружу слишком часто. Нелюдь, ходячий труп среди живых. И это являлось всего лишь началом конца и грозило обернуться настоящей бойней, которая стороной не обойдет никого.Стая всегда жила в унисон, синхронно, отточенный годами механизм никогда не давал сбои. Все эти люди были единым целым, Алан наблюдал за ними долгие годы, предпочитая держаться в стороне, но все же такое явление не могло не бросаться в глаза. И он знал: теперь, когда сверхъестественное стянулось в этот город, что мухи на кусок сгнившей плоти — дороги назад уже не будет. Их жизнь никогда не была образцом стабильности, но сейчас вся его интуиция буквально вопила о том, что скоро Стаю ждет раскол. В лукавых глазах Братишки Алан видел погибель. Смерть и раздор для всех, кто окажется рядом. Понимание этого крепло с каждой минутой, вынуждая искать особые, обходные пути, лишь бы не зацепило, лишь бы не быть той самой крысой на тонущем корабле.В безумных глазах Сестрицы Алан видел спасение. Больное, сломанное, через пень-колоду, но спасение. И выбор был очевиден. Выбор всегда был очевиден, с тех пор как Тич подобрал с улиц девочку в грязном платье. С тех пор, как оборванка выросла и дала просраться самой смерти, показав ей свою клыкастую пасть.***Она тяжело вздыхает и запускает пятерню в рыжие пряди. Смотрит куда-то мимо, курит, много курит. Алан думает о том, что Сестрица помешалась. Просто сошла, нахрен, с ума и не собирается давить на тормоза. Она слишком долго ждала, слишком долго рыскала в поисках цели, и вот теперь добыча сама пришла к ней в руки. Алан пять лет учил ее контролировать силу внутри, и его уроки не прошли даром. Но, если дело касалось семьи, она превращалась в машину убийств. Яростную, сметающую на своем пути все, что ей будет не по нраву. — Какая тебе выгода? — наконец спрашивает она, продолжая буравить взглядом стену. Оборотень усмехается, а Алан думает о том, что вот здесь, в эту самую минуту, нужен Арчи. Он сумел бы прочистить мозги своей второй половине, да только Инквизитор сейчас далеко. Ничего не ладно в их идиотской жизни, все пошло по говну с того самого момента, как Сестрицу заграбастали копы. — Создания, подобные тебе — большая редкость в наше время, — начинает оборотень издалека. Алан хмыкает. Действительно, большая редкость. Диких кошек Шабаша перебила Камарилья, это знают все. Не все знают, что некоторые сородичи чтут старые традиции. Не все знают, что некоторые оборотни любят лезть не в свое дело. Сестрица поворачивает голову к их гостю, впериваясь в него голубыми всполохами глаз. Алан знает, что, если слишком долго смотреть в эту манящую синеву — можно сойти с ума. Оборотень не отводит взгляд, наоборот, смотрит изучающе, будто завороженно. По его лицу пробегает почти ласковая улыбка, глаза хитро щурятся. Он отвечает не сразу, но решительно, не давая себе времени передумать, выкидывая карты на стол:— Мне нужна сила. Повисает тишина, Алан ждет. — У твоей пары — интересная судьба, Питер Хейл. Но нужно быть полным дураком, чтобы полезть к дьяволу в пекло ради какой-то мнимой власти и кучки старых ведунов, которые смогут ему помочь. Оборотень потрясенно молчит, молчание затягивается. Сестрица отворачивается и выпускает в воздух сизые клубы дыма. — Они убили Бродягу, мам, — подает голос Малая, которая до этого стояла у окна тихо, не привлекая внимания. И вот после этой реплики Алан начинает проклинать все на свете. Потому что кровь за кровь. Потому что месть — это то, от чего всегда будет сложно отказаться. А у их гостя есть козыри в рукаве. И, если до этого Сестрица сомневалась, то теперь слова дочери активировали настоящую бомбу, которая взорвется прямо сейчас, унося за собой остатки хрупкого спокойствия. — Мне интересны только двое из названных тобой, — хрипло говорит она. — До остальных ни мне, ни моей семье нет никакого дела. — Меня устраивает такой расклад, — отвечает оборотень, Сестрица усмехается. — И ты принесешь клятву на крови. — Кровь не врет, это — разумно. И с твоей, и с моей стороны, — серьезно отвечает их гость. Алан думает, что да, разумно. Разумней некуда. Просто пиздец. Вампиры заключают сделки на крови с одними оборотнями, обязуясь перебить стаю других оборотней. Если они выживут — это будет большое чудо или настоящая чертова удача. Но все равно Алан ловит себя на мысли, что поступил бы так же. Долгая связь с Тичером и его сумасшедшим выводком не прошла для него бесследно, будь оно все неладно. Он заразился от них этими идиотскими верностью и преданностью, пропитался насквозь этим бессмысленным ядом, который сейчас портит ему жизнь. Не дает здраво соображать, забираясь под кожу жгучей ненавистью и желанием поквитаться. Он мог бы быть где-нибудь на Кубе и любоваться мулатками, которые танцевали бы ему дикие танцы на белом, блядь, песке. Да только Алан отчетливо понимает — он за эту семью сдохнет. Теперь уже сдохнет, они сожрали вместе столько говна, что даже вариант неминуемой гибели не кажется ему худшим из возможных. — Я принесу необходимое, — говорит он и выходит из комнаты.Он поперся за этой женщиной в долбанный Париж, после сбежал в опостылевший Милан и потом пять лет возил ее по всей планете, обучая тонкостям магии природы. Помирать — так вместе. И все равно Алан абсурдно уверен, что они не помрут. Он готов дать голову на отсечение, что Сестрица придумает, как им выбраться. Просто еще ни разу не было иначе. Возможно, выворачивающая кости преданность семье все же окупается. А, возможно, Сестрица не настолько невезучая, как может показаться на первый взгляд.