Сон (1/1)

Когда Господь создавал их, то всё Сущее (вместе со всей его красотой, суетой и многообразием), существовало ещё исключительно в Его/Её замыслах и ведать не ведало о таких вещах, как имидж, потребности и грабли. И, как сильно подозревал тот, кто потом станет носить имя Кроули, никто вообще об этом не задумывался, даже когда замыслы Божьи стали воплощаться. И когда воплотились — тоже. Но — вот поди ж ты! — пришлось. Вот как только люди начали расселяться по Земле — так и пришлось об этих вещах думать. Ещё бы нет, если одна за другой стали всплывать интересные подробности земного бытия! Ну, как всплывать... Возникать на пути со скоростью ручки пресловутых (и, — чтоб их! — приснопамятных) грабель, на которые наступили. Или всё-таки граблей? Ставший впоследствии демоном Кроули никогда не любил ни этот садово-шанцевый инструмент, ни выверты фантазии лингвистов-реформаторов.Так вот, о граблях: с ними он познакомился в первую же земную ночь — ледяную, как девятый круг Ада! — ночь в пустыне, которую позже назвали Аравийской. Холод просачивался под рубаху и плащ, обжигал непривычное ещё демонической сущности земное тело не хуже Огня Небесного, скручивал мышцы в болезненные узлы, заставляя сердце (он тогда и узнал о его существовании, кстати!) бешено молотить в рёбра и уши, сжимал горло и скрипел на зубах вместе с песком...Утро он встретил, лёжа на склоне бархана, скрюченный и оцепеневший. Земное его воплощение колотила беспощадная дрожь, в желудке, похоже, резвилась семейка ежей (проклятье, у него есть желудок? Зачем?!), а в оттаивавшем мозгу билась навязчивая мысль о том, что он, стремясь покинуть страстно ненавидимый Ад, упорол величайший, со времени Падения, косяк... У его земного воплощения — оказывается! — были чувства, ощущения и потребности.Размышляя о том, на кой ему такая детализация в человеческом образе и подобии, Змий кое-как поднялся, и на нетвердых ногах побрёл дальше, в сторону Нила — провалить земную миссию, едва её начав, не позволяли упрямство и инстинкт самосохранения. Ад — чтоб его Господь благословил! — любит победителей, побеждённым — вилы...Грабли номер два подстерегали его на склоне очередного бархана: занесённый тонким слоем раскалённого песка череп какой-то мелкой твари вывернулся из-под стопы, и потерявший равновесие демон в человеческом обличье покатился вниз. При этом ему почудился не то хруст, не то щелчок, а левую ногу пронзила острая... боль. Земное тело оказалось непривычно хрупким.Это было ужасно нелепо — и очень мучительно. Змий закричал.От неожиданности, обиды и этой самой боли, протестуя против бессмысленности и жестокости обстоятельств...И тогда же он узнал, что в земной жизни есть свои ништяки. И ангелы. Точнее, ангел. Вполне себе такое приятное и земное Начало, явившееся на его крик.— Ты?! — поздоровались они хором.— Откуда ты тут взялся? — Это тоже прозвучало в унисон. А потом Эдемский Аспид неосторожно шевельнулся — и не смог сдержать болезненного шипения.— Что с тобой? — Азирафель, человеческий сосуд которого был похож на эфирный облик как две капли воды (как, впрочем, облик самого Змия — на его оккультную сущность!) присел на корточки и провёл над демоном раскрытой ладонью. Светлые брови удивлённо взлетели вверх.— Ты что, сломался? Надо это исправить, наверное...И тут они нашли очередные грабли. Одни на двоих — не иначе как специальную эфирно-оккультную модель с двумя рукоятками: демон взвыл, корчась в потоке Божественной Благодати, Азирафель испуганно отшатнулся и, потеряв равновесие, упал, зацепив некстати подвернувшуюся под руку верблюжью колючку...Отдышавшись и утерев невольные слёзы, ангел и демон с недоумением, подозрением и обидой уставились друг на друга.— Ты... — синхронно прошипели они друг другу, часто и болезненно сглатывая: на распухшей лодыжке демона поверх синяка багровел ожог, разорванная колючкой рука ангела неприятно саднила и кровоточила (земные тела оккультных и эфирных были по-человечески хрупкими, ангел теперь тоже в курсе, да!)— Я не хотел причинять вреда, а ты... — с обидой сказал ангел, исцеляя следы, оставленные зловредной колючкой.— Что — я? Я тебя ни пальцем, ни чудом не тронул! — рявкнул не менее обиженный демон, отчаянно желая, чтобы эта проклятая боль оставила его в покое.— А... но... — Азирафель нахмурился, о чём-то размышляя, потом его лицо просветлело, а губы сложились в улыбку. — Точно, чудом! Прости, дорогой мой, я забыл, что в твоём человеческом теле скрыта демоническая сущность. Сейчас я всё исправлю!— Держись от меня подальше! — прошипел Змий, рефлекторно пытаясь отползти от опасности, но тело и принадлежавшая ему боль решили иначе...Вспыхнувшая при этом искра недоверия, вполне тянущая на ещё один сдвоенный садовый инструмент, опалила обоих сверхъестественных так, что в глазах ангела снова заблестели слёзы, а лицо демона перекосила сардоническая ухмылка.— Змий, прошу тебя... — тихо, на грани слышимости, едва-едва шевеля губами, попросил ангел.Умоляющий взгляд синих глаз встретился с оценивающим взглядом глаз янтарных.— Ладно.И Змий в человеческом обличье распластался на песке, закрывая глаза и доверяясь бывшему Стражу Восточных врат — сам встал под белое ангельское крыло там, на стене Эдема, никто не заставлял, так сейчас какого... чего? Проклятия? Ада? Рая? Впрочем, какая разница! Об этом можно будет подумать потом. Когда-нибудь.А сейчас можно просто довериться, как тогда, на Стене. Ничего ведь плохого не случилось — верно? И не должно случиться.Азирафель вздохнул и очень осторожно потянулся к лежащему на песке демону, отчаянно желая устранить причинённый вред, убрать боль, вернуть всё как было...И это стало лучшим из чудес на заре времён, Чудом, перед которым померкли все случившиеся неприятности.— Ты как?— Нормально... — удивлённый Змий открыл глаза и сел. Подвигал ногами, солнечно улыбнулся.— Обалдеть! Ты прелесть, ангел! У тебя определённо получаются чудеса! Причём хорошие чудеса, ангел!— Спасибо, — Азирафель вернул улыбку и осторожно коснулся заалевших от смущения щёк. — Ой... С моим лицом что-то не так!— Оно слегка покраснело, почти как у Евы, когда она... — демон запнулся, пытаясь подобрать максимально точное описание. — Волновалась? Радовалась? И это... как у Адама, когда они себе костюмы мастерили. Это называется... Черт, забыл!— Змий, ты не мог бы... — попросил ангел.— Ладно-ладно, не выражаюсь! — Демон легко вскочил на ноги и подал ангелу руку. — Давай, пойдём, нужно найти какое-нибудь укрытие на ночь, до заката не так уж много осталось! И... — Змий на секунду задумался, а потом легко подул на рукав рубахи Азирафеля, и кровавые пятна исчезли с ткани вместе с дырками. Удивлённый ангел осмотрел целёхонькое одеяние, потом перевел взгляд — и в его синих, как небо Эдема, глазах тот, кто потом взял себе имя Кроули, прочёл искреннюю благодарность и восхищение.— Ну, так ты идёшь или нет? — произнёс демон, приглашающе махнув рукой.Ночь обрушилась на них, как это всегда бывает в пустыне, внезапно: вот только что Солнце алело за линией горизонта, тлело тёплой нитью ещё не изобретённой лампы накаливания закатное кольцо — и вот уже угольно-чёрное небо покрылось россыпью звёзд, а удушающая жара сменилась не менее удушающим холодом. Эдемский Аспид мёрз, тело слушалось всё хуже, его снова колотила крупная дрожь, а мысли стали вязкими и однообразными... Он даже не заметил, что падает, но сценарий предыдущей ночи не мог повториться, он был изменён мягкими руками ангела, умудрившегося поймать оцепеневшего Змия практически на лету.— Какой же ты холодный! Это твоя змеиная сущность виновата, да?Ответом стало молчание, и Азирафель, впервые пожалевший об отданном Огненном Мече, начудесил костёр, призвав ворох веток с оказавшихся поблизости кустов вездесущей верблюжьей колючки. Огонь согрел Змия достаточно, чтобы он почти перестал дрожать, но не настолько, чтобы он мог выйти из оцепенения, и Азирафель обнял окоченевшее от холодного дыхания пустыни земное тело демона, делясь своим теплом, а будущий Кроули внезапно и непредсказуемо обрёл навык сна...