Глава 3. (1/1)

Вечер встречает нас в лесу – темном и пугающем, хотя старые деревья всего лишь обступают с двух сторон довольно широкую трассу, а на светлом от полной луны небе над нами видны целые созвездия. Братья перешучиваются время от времени, в машине тихо бормочет радио, и в свете фар дорога кажется совершенно обычной, но мне все равно страшно. Этот лес, в нем есть что-то жуткое, дикое, он пугает меня до струйки липкого пота по спине. Кажется, Сэм тоже что-то чувствует. По крайней мере, когда Дин в очередной раз смотрит на карту, а потом задумчиво произносит, что поворот к деревне должен был быть десять миль назад, Сэм нервно ерзает на заднем сидении и надолго замолкает.Поворот мы находим еще миль семь спустя. Мне хочется верить, что это просто ошибка в старом путеводителе, а не какая-то чертовщина, но тот факт, что на подъезде к деревушке мы сворачиваем с трассы и углубляемся в лес еще сильнее, нервирует. Мне неуютно.Создается впечатление, что мы затерялись в пространстве, но когда машина подруливает к небольшой… таверне, я не знаю, как еще назвать это здание, то мне кажется, что затерялись мы вдобавок еще и во времени. Дин тормозит перед самым крыльцом странного дома, Сэм выходит первым и оглядывается по сторонам. Мы на краю старой деревни посреди леса, я бы назвал ее давно заброшенной, если бы не свет в окнах некоторых построек. Заглушив мотор и брякнув ключами, Дин выбирается следом за братом, и только после того, как оба Винчестера оказываются снаружи, я решаюсь открыть дверцу. Да что со мной?Мы идем к дому. Хозяин встречает нас на пороге. Он почти целиком седой, толстый халат расходится на внушительном пузе, из-под которого торчат короткие ножки. Он сидит на крыльце просторной брусчатой веранды в кресле-качалке, изучает газету и причмокивает трубкой, выпуская дым. Он похож на хоббита из сказки, которую в детстве читала мне мама. Дин уговаривает его пустить нас на ночлег, рассказывая душещипательную историю о заблудших усталых путниках, а я пока разглядываю тускло освещенный светом из окон двор. Вязанки дров, корзины с сеном, колодец с деревянным навесом и плетеный из веток загон для скота. Ощущение, что деревня отстала от остального мира на пару веков, только усиливается.Хозяин не слишком жаждет пускать нас в дом, но и не гонит, ему охота поболтать, поэтому Дину приходится придумывать ответы на все новые и новые вопросы. Кто мы, откуда, куда едем, что за машина нас привезла. Сэм в разговор не вмешивается, как и я, но пожилой мужчина разглядывает нас, молчащих, едва ли не более пристально, чем Дина. На очередном вопросе дверь неожиданно распахивается, и на пороге появляется девушка лет тридцати – пышногрудая брюнетка с широкими бедрами, она так похожа на седовласого хозяина, что сомнений относительно их родства не остается. Дин мигом оценивает ситуацию и решает сменить тактику. Он подходит к девушке, галантно целует ее руку и повторяет свою сопливую историю о том, как мы блуждали в лесах чуть ли не неделю, не ели, не спали и умрем у них на пороге, если они не пустят нас на ночлег. Я уже просек, что Дин - знатный сказочник, поэтому совершенно не удивляюсь. А вот Сэм начинает нервничать. Он дергается, принимается шумно сопеть, а потом и вовсе отворачивается, сжав губы. Я не понимаю, в чем дело, а Дин слишком занят обольщением девушки, руку которой так и не выпустил из своей, чтобы заметить, что его брат ведет себя странно.В дом нас все-таки пускают. Расчет Дина оказывается верным, спустя минуту растаявшая под его пронзительным взглядом девушка уже сама принимается уговаривать старика над нами сжалиться, а когда он обреченно кивает ей в ответ, чуть не подпрыгивает от радости и тут же тащит Дина за руку внутрь. Переглянувшись, мы с Сэмом идем следом. По пути он протягивает ладонь хозяину дома и представляется. Мужчина в ответ называет свое имя. Его зовут Джозеф, он долго не отпускает руку Сэма и буравит его внимательным взглядом при этом. Мне кажется, он видит всех насквозь, поэтому я прошмыгиваю в дом, не поднимая на него глаз и пропустив рукопожатие. Не хочу, чтобы он меня касался. И имя мое ему знать тоже незачем. Джозеф за нами не идет, и я этому очень рад.Дин и девушка обнаруживаются на кухне, мы находим их по голосу, вернее, по заливистому женскому смеху. Видимо, Дин продолжает гнуть свою линию, опасаясь, что нас все-таки выставят за порог. Или она ему действительно нравится. Почему нет? Она похожа на задорную пастушку из старых фильмов про герцогинь и принцесс – платье с утянутой талией и пышной многослойной юбкой этот образ очень дополняет. Мне хочется надеть ей на голову ажурную шляпку, назвать Матильдой и спросить, хорошо ли доятся козы этим летом. А потом заказать кружку пива с домашними сосисками и сунуть ей монетку между грудей. Она с таким восторгом смотрит на Дина, что он, если бы поднажал еще малость, вполне мог бы рассчитывать на приятный бонус к ночевке. Может, Сэму она тоже понравилась, и поэтому он так недоволен? А он недоволен – скрипит зубами и сжимает руки в кулаки, когда мы входим в ярко освещенную кухню. Вокруг лампы кружит мошкара, разбивая крылья о плафон своего придуманного солнца. Простой деревянный стол накрыт светлой льняной скатертью, возле умывальника на полотенце сохнут вымытые глиняные горшки. Это так мило и по-домашнему, что я не могу сдержать улыбку. Вот только плазма на стене, которую я вижу в следующую секунду, портит мне все впечатление. Экран работает без звука, там мелькают картинки из понтового рэперского клипа с крутыми тачками, девицами топлес и салютами из купюр. Меня едва не передергивает от такого резкого контраста. Я прохожу вглубь кухни и присаживаюсь на деревянный табурет спиной к телевизору. Пусть останется иллюзия, что его там нет.Сэму приходится картинно покашлять, чтобы на нас обратили внимание. ?Матильда? смотрит на него с удивлением, а потом спохватывается и идет к стоящему на плите чайнику. – Нас покормят, – лучезарно улыбается Дин, переводя взгляд с меня на Сэма. – Прекрасно, – сухо отвечает Сэм и садится на стул, демонстративно отодвигая его подальше.Улыбка Дина мгновенно тускнеет.***Нас действительно кормят. Запеченной бараниной, нарезанной крупными ломтями, домашним творогом и пирожками с какой-то ягодой, я не могу разобрать, что это, а спрашивать не хочется. После бесконечных чизбургеров и картошки разной степени гадости, мой желудок воспринимает этот ужин не иначе как пир и даже соглашается растянуться до размеров небольшой кастрюли, чтобы вместилось побольше. Я наедаюсь до такого состояния, что нет сил даже встать. Сэм тоже налопывается, он до сих пор хмуро поглядывает на воркующих голубков, но взгляд у него все сильнее мутнеет с каждой минутой, а голова склоняется набок. Наверное, он бы так сидя и уснул, если бы в коридоре позади кухни не раздались тяжелые шаркающие шаги, перемежающиеся со стуком, в след за которыми в проеме появился Джозеф: – Останетесь на ночь в южной части дома, – озвучивает свое решение старик, стоя на пороге и грузно опираясь на потертую трость. Выше ног он почти правильной круглой формы. Кряхтя, Джозеф прошаркивает к широкому креслу в углу, грузно опускается в него и тянется за газетой. У него в каждой комнате по газете? Стихнувший с его приходом разговор так и не возобновляется. Подождав немного, Дин первым поднимается, сыто потирает живот рукой и благодарит ?Матильду? за еду. Сэм эхом бурчит ту же фразу себе под нос. Я молчу. Мне кажется, стоит только открыть рот, оттуда посыплются пирожки и польется чай, поэтому я только киваю и изображаю на лице что-то вроде улыбки. Все равно девушке на меня плевать, да и на Сэма тоже. Она смотрит на Дина влюбленными глазами и сияет от счастья. И как женщины умудряются так быстро втрескаться по уши? Хотя… Не я ли всего пару дней назад зашел в ванную, когда там мылся Дин, чтобы на него попялиться? Наверное, в моем случае это признак глубокой симпатии, как минимум.Девушка ведет нас в ?южную часть дома?, которая оказывается отдельной пристройкой со своим входом, коридором, умывальником и единственной, но большой, комнатой. По всему похоже, что это помещение сдают в аренду таким же заезжим гостям, как мы. Здесь уже все готово к встрече постояльцев – комплект чистого белья и полотенец в тумбе, чашки и кувшин с водой на столе. Вот только о плате за ночлег с нами никто не говорил. И кормежка до отвала в перечень услуг вроде никогда не входила. Любопытно.?Матильда? трещит без умолку, не отходя от Дина дальше десяти дюймов, но я не слушаю. Меня волнует другой вопрос.В комнате одна большая кровать, не двуспальная, но и не совсем узкая, и диван. Все. Но когда присаживаюсь на софу и пробую ее на жесткость, логично решив, что раз они братья, им спать вместе будет намного комфортнее, Сэм неожиданно пугается.Именно так, в его глазах вспыхивает паника, он отступает на шаг и почти с ужасом смотрит на двуспальную кровать. Дин выставляет девушку за дверь и подходит к нам, к Сэму, который обнимает себя руками и отводит глаза. Старший Винчестер переводит взгляд на кровать и смотрит на нее, не мигая, секунд десять. Его лицо ничего не выражает, но когда он подходит ко мне и коротко произносит: ?Диван мой?, я понимаю, что он очень зол и едва сдерживается. Естественно, я не решаюсь с ним спорить.Сэм спешит уйти из комнаты к машине, за вещами, мы с Дином остаемся одни. Повинуясь какому-то странному инстинкту, я встаю, иду к окну, из которого видна полоса густо растущих деревьев подступающего к дому леса, и плотно закрываю его на засов, а потом задергиваю штору и даже запихиваю уголки ткани в щели по обе стороны деревянной рамы. – Не любишь лес? – спрашивает меня Дин. Он умывается, подставляет голову под кран с водой, а потом вытирается большим полотенцем. Мокрые волосы торчат забавным ежиком. – Люблю, но не этот. И там полная луна, – я несу нелогичную чушь, которая кажется нелогичной чушью даже мне, но Дин почему-то не крутит мне пальцем у виска, а подходит ближе, отгибает край занавески и выглядывает наружу, сканируя местность своим внимательным взглядом. – Мы в доме, а не в лесу, – говорит он. – Тебе не нужно волноваться.Я верю ему. Сразу и безоговорочно. Как всегда верил Скотту. – Дин… – стоящий на пороге Сэм с вещами в руках как-то странно переминается с ноги на ногу. – У нас багажник был открыт.Дин застывает посреди вдоха, я вижу, как замирает без движения его грудная клетка. – Я не открывал, – тихо говорит он. – В дороге открылся? – шепчу я. Они обмениваются такими взглядами, что меня снова охватывает едва отступившая от короткого разговора с Дином дрожь. – Стучало бы на ходу, – мотает головой Сэм. – Может, случайность? – с надеждой предлагает он. – Ты забыл, что открывал?Этого не может быть. Дин шел к дому первым с ключами в руках. К багажнику он даже не приближался. – Ложитесь, я сейчас, – говорит старший Винчестер и твердым шагом выходит из комнаты в коридорчик пристройки, а потом и на улицу. По пути он трогает Сэма за локоть и на секунду сжимает ладонь на его плече. ***Мы укладываемся. Умывшись ледяной водой и застелив кровать, мы как-то быстро проскакиваем момент стеснения от того, что нам придется спать бок о бок. Сказывается усталость длинного дня и отвратительной ночи накануне. Сэм дает мне чистую футболку, так что я чувствую себя человеком. Мы старательно отодвигаемся друг от друга на максимальное расстояние, превышение которого грозит одному из нас близким знакомством с полом, по очереди желаем спокойной ночи и дружно впяливаемся в потолок. Ни один из нас не сможет уснуть спокойно, не дождавшись возвращения Дина. Сэм тоже что-то чувствует. Сейчас, когда он так близко, я почему-то знаю это наверняка.В этом месте что-то не так.Дин возвращается минут через десять, странно косится на нас, укрытых, словно старая семейная пара, одним одеялом, но ничего не говорит. На вопрос Сэма он коротко отвечает, что волноваться не о чем. Он врет. Я знаю это, и Сэм знает. Но мы оба верим, что Дин о нас позаботится, поэтому я мощусь на твердом матрасе, устраиваясь удобнее, а Сэм зевает и закрывает глаза.Когда свет давно погашен, а мы уже почти засыпаем, я лениво поглядываю сонными глазами на то, как копошится, укладываясь на диване, Дин. В какой-то момент мне кажется, что в его руках блестит кинжал, который он сует под подушку, но так как следом за этим я проваливаюсь в сон, это мне только мерещится.***Я просыпаюсь от давно позабытого ощущения тепла и уюта, которое бывает, только когда тебя обнимают. Открываю глаза и как-то сразу вспоминаю, где нахожусь. В пристройке старого деревянного дома на краю леса, в одной постели с Сэмом, и именно он сейчас прижимается ко мне сзади и крепко обнимает. Сэм спит, я слышу его ровное глубокое дыхание, он закинул на меня одну ногу и практически подмял под себя, но я не чувствую никакого неудобства. Наоборот. Это приятно. Осторожно поворачиваю голову и смотрю на молодого мужчину, с которым довелось делить постель. Он красивый. В нем нет той изысканности, какая есть во внешности Дина, но сейчас, когда лицо расслаблено, он выглядит на десяток лет младше своего возраста. И это красиво.Я высвобождаю руку и изворачиваюсь в его объятьях. Повинуясь внезапному порыву, невесомо провожу ладонью по его щеке, боясь разбудить, и… почти физически ощущаю, как меня простреливает насквозь чужой яростью.Я вскакиваю, инстинктивно отлетаю от кровати на несколько шагов и только потом сталкиваюсь взглядом с Дином. Старший Винчестер полностью одет, он стоит почти посреди комнаты, и от того, что я вижу в его глазах, мне становится по-настоящему страшно. Дыхание перехватывает, язык прилипает к гортани, и я не могу произнести ни слова. – Что случилось? – хрипло говорит Сэм, садясь в кровати, он зевает и трет заспанные глаза, а потом снова с удивлением смотрит на нас. – Эй, вы чего? Ярость Дина затухает, как пламя горелки, в которой перекрыли ток газа, но он все еще сердит. – Ничего, – отвечает он. – Собирайтесь, скоро выезжаем.Дин уходит, Сэм сонно моргает ему вслед, а потом пожимает плечами. Я натягиваю мятые джинсы и тут же выхожу, даже не умывшись. Не хочу оставаться с Сэмом наедине, чтобы не давать его брату лишнего повода подумать невесть что. В главном доме пусто, никого нет. Я захожу на кухню и тяну носом вкусные запахи простой деревенской еды. Желудок ведет себя так, будто сверхсытный ужин вчера вечером нам обоим только приснился. Я не осмеливаюсь рыться в холодильнике, но лежащие без присмотра булки лишаются с моей помощью одной из своих подружек.Я жую домашний хлеб и иду на задний двор осматриваться. От ряда хлипких построек слева несет навозом, а вправо уходит узкая тропинка, петляющая между пнями. Я бреду по ней и выхожу к маленькому озеру. Оно совсем крохотное и заросшее сверху тиной, но здесь уютно, поэтому я сажусь прямо на траву и продолжаю свою нехитрую трапезу. Когда остатки внушительной по размеру булки в меня уже не влезают, я ломаю ее на мелкие кусочки и бросаю в озеро. Хлебные крошки оказываются слишком легкими, чтобы пробить слой водорослей на поверхности, поэтому остаются лежать так, не касаясь воды. – Что ты делаешь? – Это Сэм. Он стоит у меня за спиной и с улыбкой наблюдает за тем, как я разделываюсь с булкой. – Рыбу кормлю.Он коротко смеется, нагибается за камнем и с размаху швыряет его в воду. Тот катится по поверхности и замирает на середине озера, как на твердой земле. И лишь когда я в изумлении моргаю, густая темная жижа обхватывает его со всех сторон и всасывает внутрь. – Это болото, – говорит Сэм. – Здесь нет рыбы. Так что кормить тут можно разве что болотных монстров. – Он снова смеется. – Ты что, в городе вырос? Такое ощущение, что на природе первый раз. – Не в городе, – я мотаю головой. – Кажется… – добавляю тихо.Он подходит ближе и садится со мной рядом. – Тебе кажется? – переспрашивает Сэм. – У меня был один инцидент четыре года назад, после которого я потерял память. Так что Ско… мой друг был вынужден пересказывать мне мои же воспоминания о детстве и юности, которыми я с ним делился. Он делает вид, что не заметил, как сорвался у меня голос на том злосчастном имени. Я благодарен ему за это. – А как же мама? Ты выдавал нам такие подробности, о которых мог помнить только сам, не по рассказам, – удивляется Сэм.Я вздыхаю. Неужели он думает, что по этому поводу я уже не сломал себе мозг давным-давно? – Не знаю, – честно говорю я. – Иногда я вижу ее во сне, иногда перед глазами всплывают картинки того, как она читает мне, сидя на кровати, или гладит по волосам. Но я не могу быть уверен, что это не мои галлюцинации.Он кивает, и мне кажется, что Сэм действительно меня понимает. Слышит больше, чем я говорю. – Инцидент был связан с одним из клиентов? – спрашивает он и смотрит мне в глаза. – Я не помню. Я правда не помню, из-за чего тогда случилась полицейская облава.Он как-то странно поджимает губы и отворачивается. Ветер гоняет паутину над болотом и обдает нас запахом гниющей ряски. – Я видел тебя, – говорит Сэм. – На заправке, когда ты выходил из кабины грузовика. Майкл, если тебе так нужны были деньги, ты мог просто сказать, – с горечью добавляет он.В первую секунду я теряюсь и не могу понять, о чем вообще Сэм говорит. А потом мое лицо обдает жаром. – Сэм, – тихо зову я. Он поворачивается, в его глазах… обида, я не подберу другого слова. – Ничего не было. Он позвал меня к себе, чтобы я показал ему на карте, куда ехать, в машине начал приставать и совать деньги, но я тут же от него смотался, – тараторю я.Он смотрит пристально и пытается понять, вру я или нет. – Правда? – робко спрашивает Сэм. От того, сколько надежды он вкладывает в одно это слово, мне становится неловко. – Правда, – искренне выдыхаю я. – Клянусь. – Хорошо, – с облегчением говорит он, а я внезапно вижу странное отражение в его зрачках. Я вижу в них себя, как будто моя душа смотрит в зеркало. Он моргает, и видение исчезает. Остается только Сэм.Мы сидим на берегу того, что когда-то давно было озером, и молчим. Сэм подбирает с земли мелкие камушки, бросает в болото, а потом мы оба ждем, пока густая тухлая вода обхватит их со всех сторон и бесшумно втянет внутрь. В какой-то момент я понимаю, что наше молчание перестает быть уютным, Сэма что-то беспокоит, но он не отваживается спросить. Я не тороплю его, просто жду. – Ты вообще как, гей или нет? – произносит он, наконец, стараясь сделать это как можно более безразличным тоном, но его руки сжаты в кулаки, поэтому на мнимое безразличие я не покупаюсь. – У меня были клиенты обоих полов, – спокойно произношу в ответ. – Я уже говорил об этом.Наверняка сегодня утром он проснулся от того, как я гладил его по щеке, поэтому и спрашивает. Но я не буду объяснять ему, что отвык от человеческого тепла, и в моем жесте не было никакого подтекста. И дело вовсе не в том, что он не поймет, а как раз наоборот. Он поймет. Но я не хочу казаться настолько жалким. – Нет, – Сэм машет головой. – Я не о клиентах, я о тебе. Кто тебе нравится, мужчины или женщины?Нравится… Я теряюсь. Мне так давно уже никто не нравился. Только Скотт, но в него я втрескался бы в любом случае, моя любовь к Скотту не связана с полом. Если делить на категории сексуальности – гомо, гетеро – то меня, пожалуй, стоит отнести к скоттосексуалам. Хотя, я поглядываю на Дина который день, так что… – Наверное, все-таки гей.Сэм милостиво пропускает оборот ?наверное?, все равно бы сейчас я не смог ему это нормально объяснить. – Тогда ты должен быть лишен предрассудков, – говорит он, хмуро вертя очередной камень в руках. – Предрассудков? – я не могу сдержаться и коротко смеюсь. – Я занимаюсь проституцией с подросткового возраста, сплю в притонах для бездомных и перепробовал почти все существующие виды наркоты, так о каких предрассудках ты говоришь?Он пожимает плечами и как-то странно опускает глаза. – Даже у тебя могут быть табу. Ну… вещи, которые покажутся тебе неправильными.Я совершенно теряюсь и не знаю, как реагировать. Сэм, да что с тобой? Я готов сказать тебе все, что ты захочешь, но я не знаю, что именно тебе так нужно услышать. Что я не осуждаю тебя… в чем? – Ты делал что-то, что считаешь неправильным? – осторожно спрашиваю я. Из меня паршивый психолог, но стоит хотя бы попытаться. То, как он горбится и с силой сжимает в руке злосчастный камень, который наверняка впивается ему в ладонь острыми краями, сводит меня с ума. – Есть вещи, которые кажутся тебе правильными, но другие так не считают, – расплывчато отвечает он. – Например, наш с Дином отец.Что он пытается мне сказать? Он гей, а его отец этого не принял? Может, выгнал его из дома, а Дин ушел следом за братом? Сэм, ну подскажи же мне, как тебе помочь! – Ваш отец что-то сде…Я не успеваю закончить фразу. Наш разговор прерывает отчаянный женский крик, эхом разносящийся по лесу. Мы одновременно вскакиваем на ноги. Я силюсь определить, откуда доносился вопль, но у Сэма получается сориентироваться быстрее, и уже секунду спустя я просто мчусь за ним следом по узкой тропинке, ведущей к дому. Но до самого дома мы не добегаем. Когда тропа заканчивается, Сэм сворачивает вправо, и я машинально повторяю его путь. Поэтому, когда он резко тормозит, я не успеваю среагировать и врезаюсь в него. Он поддерживает меня, чтобы я не свалился, но даже не смотрит в мою сторону. Его взгляд прикован к просторному загону с невысоким забором. Посреди него, с ведром прессованного корма в руках, стоит, не в силах пошевелиться, ?Матильда?, она тяжело дышит и всхлипывает, а вокруг нее по всему периметру разбросаны трупы растерзанных кур. Земля у ее ног обильно залита кровью.Я не сразу замечаю подошедшего Дина, он уверенно перешагивает через ограждение и идет к девушке. – Пошли, – говорит он и забирает у нее ведро. – Давай руку, тебе нужно отсюда уйти. – В его голосе сквозит такая уверенность, что ?Матильда? подчиняется и идет к выходу из загона, поддерживаемая Дином под локоть. Напуганный криком дочери Джозеф ковыляет к нам по дорожке, пыхтя и опираясь на трость всем своим немалым весом. – Что случилось? – обеспокоенно спрашивает он издалека. Но ему никто не отвечает. Дин гладит по голове перепуганную девушку, та хнычет, от чего ее пышная грудь волнами колышется в вырезе платья. Мы с Сэмом так и стоим, не проронив ни звука, и разглядываем поле сражения неясно кого с несчастными птицами.Старик наконец подходит к нам. Он шумно дышит, оценивая ситуацию, а потом твердо произносит: – Идем в дом.Никто не осмеливается ему перечить.Хозяин ведет нас на кухню, сам ставит на плиту чайник и только потом садится в свое кресло и тяжело вздыхает. – Это не в первый раз, – говорит он. – В этих лесах водятся волки. Большие волки. Огромные. Иногда они приходят к нам поживиться. Не слишком часто, но в полную луну их голод особенно сильный.Рука Дина на плече ?Матильды? замирает, они с братом обмениваются долгим напряженным взглядом, и Сэм спрашивает: – Вы видели этих волков когда-нибудь? – Я видела, – сквозь всхлипы отвечает ?Матильда?. – Один раз, около года назад. Я слышала вой ночью и выглянула в окно. Он был огромным, не как обычный волк. Черная шерсть дыбом и горящие желтые глаза, – она снова начинает плакать, Дин возобновляет успокаивающие поглаживания по плечу. – А утром миссис Гаррисон сказала нам, что ее сын пропал. Том. Мы тогда подумали, что он просто подался в город, но с тех пор о нем нет вестей, и мы боимся, что это волк утащил его в лес. И не только его, – тихо заканчивает девушка.Джозеф недовольно кряхтит. – Придумают же люди. Ну уехал подросток в город, делов-то. – А Крис тоже уехал два года назад? Бросил мать, которую любил больше жизни, и даже не сообщил, куда едет? И Сандра с кузеном, который приехал к ней на день? Они ушли в лес на прогулку, и больше их никто не видел. Полиция прочесывала местность, но никого не нашла, – отчаянно говорит, едва не кричит, девушка. У нее почти истерика. – Совпадения, – отметает ее доводы отец. – Деревня вымирает, молодежь только и мечтает уехать отсюда. – И маленький Бобби Смит? Ему было шесть, когда он пропал четыре года назад. Он тоже уехал в город на заработки? – не сдается ?Матильда?.Джозеф с трудом поднимается и подходит к дочери, которая смотрит на него с возмущением. На нас они давно уже не обращают никакого внимания. – Тебе нужно отдохнуть. Я провожу тебя в комнату.Она все еще горит желанием доказать отцу свою правоту, но все же нехотя поднимается и идет из кухни впереди него. – Джозеф, – останавливает Дин старика, когда тот уже на пороге. – Вы не будете против, если мы воспользуемся вашим гостеприимством еще на один день?Старик грузно разворачивается, буравит его внимательным взглядом и пожимает плечами: – Да ради бога.Дин кивает, а Сэм поднимается со стула и идет к плите снимать давно кипящий чайник. – Зачем нам тут оставаться? – шепотом спрашиваю я. Мне не нравится все это, совсем не нравится. Я хочу как можно быстрее свалить подальше от этого странного места. – Нам нужно в Даллас. – Один день ничего не изменит, Даллас никуда не денется, – говорит Дин твердо, и я понимаю, что решение уже принято. – Посиди пока здесь, а мы с Сэмом чуток прогуляемся, идет?Моего ответа он не ждет, просто уходит, брат тут же идет за ним следом.И почему в моей голове так четко всплывает ощущение, что подобная ?прогулка? для них – совершенно обычное дело? Мне страшно. Я не хочу, чтобы они туда шли. Вот только мое мнение здесь никому не интересно.