7. Проклятый. Одинокий. (1/1)

Зима выдалась, действительно, слишком холодной. Ветер с гор, с севера, буквально сметал своим порывом все и всех; животные попрятались в норы, люди в дома, снег сходил лишь для единственной цели – погрести под собой незадачливых существ, коим не повезло обустроиться в месте рискованном; утром солнце выглядывало лишь на пару секунд, словно бы предупреждая о скорых, новых заморозках; остальную часть дня не было видно неба, оно было серо, а ночью ни луна, ни звезды не показывались, и кратковременные дожди с градом лишь усиливали мнимость того, что Духи и Боги разгневались на род человеческий, потому наслали подобное испытание, кару, если хотите.В холодном воздухе дыхание лошади обращалось быстро в настоящий пар, затем опадавший льдом и присоединяющийся к снегу под копытами рыжей кобылы, фыркающей каждый раз, когда наездник не настойчиво, но уверенно подгонял ее, ударяя пятками в бока. Взгляд самого наездника был прикован к небу, точнее к горизонту, где чернели тучи, предвещающие бурю. Следовало успеть спешиться и укрыться самому и укрыть лошадь до того, как метель накроет их с головой и не оставит ни толики шанса на спасение от стихии. Благо до намеченного пункта назначения оставалось немного, всего переход через развороченные рельсы бывшей железной дороги, да неспешная переступь сквозь до сих пор чернеющие головешки остовов и фундамента домов, сгоревших дотла в то нападение, когда луна источала кровь, а сам путь каждого человека вел либо к смерти, либо к выживанию любой ценой. Индеец спешился, оправил стеганую мехом внутрь куртку и бегло огляделся. Ни души. Ни намека на присутствие человека. Хотя какое там? Городок давно переместился, люди разъехались; кто-то остался в кузнице демонов, кто-то решил поселиться подальше от необжитых краев, ближе к цивилизации; один человек, правда, остался. То ли по своей воле. То ли по своей слабости. Кто-то всегда остается, Черная Луна усвоил это давным-давно. Также как давным-давно понял, что не может продолжить собственный путь, пока не убедится, что Каллен Бохэннэн не встанет на все свои грозные четыре лапы дикого койота, огрызающегося на мир и его обитателей. - Уйди прочь, - услышал в ответ на стук индеец и усмехнулся. Да уж, уйдет он. И, да уж, не ждет его мистер Бохэннэн. Наверняка опять пьет талый снег и бегает из вагончика туда-обратно по нужде не меньше восьми раз на дню. Сколько же его самого не было здесь, на руинах прошлой жизни? Неделю? Две? – Я сказал, уйди, краснокожий! – в дверь с другой стороны что-то ударилось. – Я сыт! Я убил волка! – индеец выждал пару минут, затем дернул ручку двери. К черту вежливость, когда знаешь, что дверь не заперта, а заточенный в тюрьму собственной слабости человек брешет хуже крысы. – Ну, чего приперся? Чего надо? – Черная Луна быстро оглядел полуразрушенный вагончик, казалось вечность назад служивший домом Каллену и наполовину сгоревший в ту ночь, когда решилось многое, и многому настал конец. По поводу волка, кажется, бледнолицый не врал. В углу теплились кости и клочки шерсти хищника. Равно как и большая часть потрохов и мяса с ошметками хвостов и ушей с черепом. Что-что, а вот разделывать дичь белые не умеют. Кроме того, от останков тянулась замерзшая едва ли лужица, первая причина которой валялась пустым стеклом у бочки, за которой прятался Каллен; вторая причина была крепко стиснута южанином в промерзших до синевы пальцах. Видимо откопал тайник под таверной, рассудил Черная Луна. - Так чего пялишься, лисья морда?! – продолжал орать полупьяный бывший конфедерат, покуда индеец проходил и осматривал вагон. Джозеф обернулся на окрик южанина и перехватил взгляд того, направленный на проем двери, за которым единственно было не сгоревшая и не обугленная до черноты часть вагончика. Кажется по пьяни Каллен признался, что тут лежала миссис Белл. Нет, он не так сказал тогда, он сказал: ?Лежала моя Лили. Словно спала. Спит?. В тот вечер, выводя пьяного Бохэннэна из леса, Черная Луна корил себя, что слишком эгоистично и глупо поступил. Он мог не воевать против собственного народа, но он мог предотвратить единственную трагедию за ту ночь. Он мог убить Тора Гюндерсена еще тогда, в общей палатке. Или в тот день, когда норвежец подошел ?познакомиться? с ним. Он знал, что человек этот змей в обличие смертном, что он принесет много бед многим. Как же поступил Черная Луна? Никак. Он ничего не сделал. Ни плохого, ни хорошего. Это-то хуже всего. - Я принес вам шубу, мистер Бохэннэн, - Черная Луна прикрыл дверь, наконец, развернул сумку и подошел с наспех скроенной из шкур нескольких волков курткой к бледнолицему брату. Отчего и почему индеец так называл Каллена? Все было до боли и патологии просто: тот в свое время был добр к нему, точнее правдив и честен с ним, а данное порой лучше ложной, лицемерной доброты. - Засунь себе ее в задницу! – южанин попытался вырваться из цепкой хватки руки индейца, что поднял его на ноги и постарался накрыть хоть плечи явно замерзающего человека. Внутри быть может алкоголь согревал, зато снаружи кожа и волосы на лице и голове успели покрыться инеем. – Отпусти, тварь! Я сказал, отпусти! – неровные, пьяные движения, имеющие за собой столько же силы, сколько есть в мыши против камня, не возымели желаемого эффекта. Бледнолицый сдался и позволил одеть себя. Зато проявил себя настоящим героем, когда ручонки дикаря попытались вырвать у него бутылку. – Эй! Э! Куда?!Черная Луна не церемонился, влепил между ребер кулаком пьянице, чтобы тот осел на колени, сам же быстро прошел к выходу из вагончика и выкинул раскрытую бутылку ко всем чертям подальше. - Это…это…, - кряхтел Бохэннен. – Много..позволяешь себе, Джо…Джозеф. Ты же Джозеф, да? – затуманенный взгляд южанина поднялся к вновь приблизившемуся индейцу. – Господи, прости. Прости меня, ты…только ты остался. Только ты понял! – южанин схватился за руку индейца и залился слезами, прижимаясь носом в открытую ладонь краснокожего. – Никто не понял! Илам не понял! Его шлюха! Никто! Моя Лили, моя чертова Лили! Почему он так поступил? Почему?! – Черная Луна в молчании наблюдал за пьяной истерикой бледнолицего брата. Когда тот отпустил его и, поджав к себе ноги, начал что-то бессвязно причитать, индеец сдвинул бочку, подобрал с пола несколько щепок и бросил внутрь. Разводя костерок в подвешенной внутри кастрюле, краем глаза Джозеф то и дело следил за Калленом. Конечно, южанин не совершит никакой глупости раз не совершил до этого; он не убьет себя, не убьет его, не попытается даже, однако следует быть внимательным, мало ли какие сюрпризы может преподнести одиночка, разбитый и добитый очередным горем. Удушение. Да, повезло, в кавычках, мистеру Бохэннэну. Опять же по пьяни тот растрепал все индейцу. Черная Луна молчал. Никому не передавал рассказ. Потому что слишком личной была история, слишком…трагичной, что ли? Он и сопереживал Каллену, и не понимал того; он готов был сказать, что тоже бы отвернулся от мира, да вот только уже совершил подобное. Правда, причина у него самого была глупой и наигранной, по сравнению с тем, кто хотел быть одиночкой и мстителем, а стал вновь мучеником. - Извини, Черная Луна, - успокоившись и заснув, Бохэннэн продремал добрые часов шесть. За это время индеец успел принести в вагончик лежак, дрова, немного мяса и чистой воды из родника, что располагался совсем недалеко от бывшей общей стоянки индейцев. – Я, наверное, наговорил лишнего, - глядя на огонь небольшого костерка, бледнолицый тяжело вздохнул. Снова посмотрел в дверной проем. – Она меня не отпускает. Они обе. - Понимаю, - прервал свое долгое молчание индеец. На вопросительный взгляд Каллена никак не отреагировал, подбросил только щепок в костерок. – Мяса хватит на еще неделю, если экономить. Воды – меньше. Я больше не приду, мистер Бохэннэн. - Почему? – южанин напрягся всем телом. Все-таки Джозеф был, действительно, единственным живым человеком на много миль округ. Он был единственным, кто поддерживал стремление Каллена оставаться в здравом уме. Пусть и грубым способом. - Я пойду за ?Адом?, - пояснил свое решение индеец и сразу добавил, чтобы пресечь всякие догадки и расспросы. – Я привык, что на меня смотрят как на угрозу, но только там сейчас у индейца могут что-то купить. Новая деревня в трех милях на запад слишком…слишком белая, если вы понимаете о чем я, мистер Бохэннэн. - Да, - южанин улыбнулся. Что ж, ладно. Хорошо. Пусть уходит. Он выдержит один. А потом… потом позволит себе двинуться следом за индейцем. Все-таки одиночка ты или нет, но одиночки друг к другу привязываются, когда находят общие темы для разговора – например споры о целесообразности пьянства.