Joyeux anniversaire Clementine (1/1)

?Значит, кореши?? — словно заевшая пластинка, крутилась сказанная мною фраза в собственной голове, которая как грецкий орех раскалывалась напополам от похмелья. Винное послевкусие постоянно ощущается подобным образом: напиток Иисуса сильно дает по шарам, а когда отпускает — чувство, будто молотком изнутри по черепушке стучат неугомонно. Безусловно, Гас сдержал слово и я успешно добралась домой вместе с ним на такси. Таксист искоса поглядывал на нас на протяжении всего пути, пока мы во весь голос именно ?орали? песни, играющие на радио, параллельно громко смеясь и пряча лица друг у друга на плечах. С уверенностью в сто сорок шесть могу сказать, что водителю придется после нас выгребать песок лопатами, потому что двое поддатых притащили его с пляжа вместе с обувью. Наши пошатывающиеся оболочки, как ветви на ветру, проторчали возле машины еще около пятнадцати минут, смеясь с глупых пьяных шуток, крепко обнимаясь. Как только я собиралась уходить после обоюдгого прощания, Густав останавливал меня, притягивая за руку и просил поторчать с ним еще. — Поторчать с тобой? Надеюсь, речь не о наркотиках? — я пыталась шутить, хотя это и вовсе не было смешным. Казалось, что мы видимся в последний раз и не можем насладиться компанией. Бархатистый голос Гаса совсем охрип и он путал буквы в словах, благодаря уничтоженым бутылкам вина. Ну, и вдобавок ко всему, как обычно, он скурил немеренное количество травы. Весь путь я думала, что он отрубится прямо на мне, но он лишь горячо дышал мне в шею и забавно хихикал. — Клем, — Пип крепко обнимал меня, в то время как мои собственные руки обвивали его торс, пока я стояла с закрытыми глазами, уткнувшись ему в грудь. Тошнило. — Гас. — Прости меня, — прохрипел он, оставляя поцелуй на макушке небрежно высохших черных в ночи волос. — За что? — Спокойной ночи, — Густав поцеловал по традиции меня в висок и сел в такси, даже не взглянув напоследок. Зайдя домой, если это можно так назвать, я выслушала вывалившийся поток нотаций в свою сторону. Соглашаясь со всеми мамиными словами в мой адрес, я лишь молча кивала, и затем, устало вздохнув, сообщила, что хочу спать и поднялась в свою комнату. Волнующее ?Неужели я начинаю чувствовать что-то к Гасу — к парню, которому сама только что обозначила чёткие границы дружбы?? грызло мое нутро на пару с мозгом. Круговорот мыслей, кипящих, как суп на плите, плавил мозг и оттого усиливал головную боль. Одно слово крутилось в голове. ?Друзья?. Разве друзья позволяют своим языкам тесно сливаться воедино? Тереться друг о друга в воде, захлёбываясь жадностью момента сладкого поцелуя, когда нехватка кислорода перекрывает дыхание и тело дрожит от наслаждения? Когда понятие времени растворяется в одном лишь моменте, полностью переставая значить что-либо. Когда биение двух горячих сердец оглушает, затмевая фоновый шум окружаюшего мира? Разве так выглядит дружба? Фантомный след от поцелув, распухшие губы с привкусом железа и их покраснение напоминали о вечере. Я машинально провела языком по губам, высасывая кровь из небольших ранок, улыбаясь как глупый ребенок сама себе. Блять, я как всегда все усложняю, мы же были пьянющие, конечно все так делают. Целуются, и порой даже трахаются. *** Гас каждый последующий день звонил или звал меня на прогулки. За два с половиной месяца, проведенные вместе, мы очень сблизились. Комфорт — слово, которое ассоциировалось у меня с Густавом. Он слушал меня, когда мне было дерьмово, когда я была пьяная в стельку и несла полнейшую чушь. Когда я строила теории о существовании параллельных миров, рассуждая о том, где мы окажемся после смерти и встретимся ли мы с ним еще. Он говорил, что будет ждать меня у ворот ада, если умрет раньше, называл себя хеллбоем, и постоянно говорил о том, что в раю ему места не будет. ?Прибереги для меня местечко? — просил он, но я ухмылялся и твердил, что Слушал мое женское нытье, носил воду в кровать, когда мне было лень поднять зад и матери не было дома. Видел меня в те дни, когда вовсе не стоило бы. Он стал мне словно старшим братом, с ним было тепло, спокойно, уютно и комфортно. Он стал мне домом — семьёй, которой у меня никогда не было. ?Дом — место, где твоё сердце?, так вот ты и есть мой дом. В последнее время он все чаще стал рассказывать мне о своих похождениях, тусовках, концертах, его глаза горели, когда он говорил об этом, но иногда на нем не было лица. Он всегда отмазывался банальным ?Не с той ноги встал? и хотя это звучало не убедительно, я не докучала ему. Оказавшись на улице, на него все оглядывались, женский пол особенно не сводил с него никогда глаз, где бы мы не оказались. Дамы начинали смеяться и флиртовать, задавая вопросы про татуировки или грилзы на зубах. Я гордилась им. Каждый проведенный вместе момент я ценила, и старалась запечатлеть в памяти образ Густава, все его детали: от блеска больших щенячьих глаз, мелких морщинок во время его заразительного смеха, дурацких шуток, от которых сводило живот, вплоть до присущего только ему запаха тела, тембра голоса и интонации. Его мимике, когда он был на чём-то сосредоточен и не контролировал ее, хмуря брови и приоткрывая рот во время печати сообщения в телефоне. То, как он чесал нос и касался волос, когда смущался, его фристайлы под рандомные биты, от рифм которых он сам же и смеялся. Я глядела на все это, как завороженная. Гас чувствовал со мной то же самое. Он был открыт и искреннен. Шутил и подкалывал, но это все не было обидным или злым. В его душе нет ни капли зла или ненависти. Бывало, он пропадал надолго, а когда и не очень. Как правило, он всегда возвращался и говорил, что у него были дела, еще очень долго извиняясь после этого, хотя я сто раз ему повторяла: ?Блять, да успокойся, все в норме?. Я всевозможными способами пыталась подавить в себе чувство нарастающей любви к нему, каждый раз, когда мы оставались наедине. Показывала ему каких-то парней, спрашивая, мол: — Как тебе? Стоит попробовать с ним? — он обычно дико угорал с них, но отвечал:— Конечно, это отличный выбор, Клем, — но, черт возьми, я видела, как он смеялся глазами.Чтобы убедиться в его сарказме, я уточняла:— Серьезно? Думаешь, это то, что мне нужно? — иронично уточняла я, искоса поглядывая на лежащего парня. И тогда он просто взрывался от смеха, заполняя им всю комнату, а я закатывала глаза, понимая, что он в очередной раз пошутил, и подтверждала свои догадки. Со временем Густав начал замечать мое странное поведение.— В чем дело, Клем? У тебя все в порядке?— Конечно, все отлично, — натягивая улыбку, со скрежетом внутри, максимально естественно отвечала я. Он улыбался. — Окей, тогда давай завалимся к тебе и устроим ночь кино, — я соглашалась, нехотя правда, потому что знала, что снова увижу его спящим рядом с собой абсолютностью голым, так как он любитель спать обнаженным. Я сама обозначила границы. Красные буйки, за которые нельзя заплывать, и поэтому я стояла у берега, не решаясь зайти в эти воды. У него не было подозрений насчет того, что я бесповоротно влюбилась. Кажется, еще с того момента нашей встречи у бассейна на вечеринке, почувствовав тягу и родство на духовном уровне.Или в момент, когда я увидела его в окне ванной, пока он нелепо шагал в безумных штанах, которые меня взбесили. Потому что ему удалось вызвать у меня хоть какие-то вообще эмоции. Обычно мне плевать на всех, но ему удалось. Удалось взбесить своим внешним видом, чем и привлек, зацепил: неуместными смешками, детской наивностью и не сползающей с лица широкой улыбкой. Добротой души своей. За недолгие семнадцать лет жизни, я не встречала настолько искренних людей, без какого-либо негатива внутри. Гас научил меня быть собой, не стесняться выражать своих эмоций, но тем не менее я боюсь, блять, признаться ему в чувствах. Проебать такого друга — проебать все. Хотя он и говорил, что одеваюсь я ужасно, будто бездомный в Брайтон Бич, но все равно делал комплименты. Мы смеялись с этого и когда он накуривался, то постоянно сжимал меня в объятиях, пока мы смотрели незамысловатый фильм, поедая сырную пиццу, от которой дико болел живот, потому что мы меры не знали. Потому что накуренные были постоянно. Я все время параноила насчет того, что курьер плюнул в пиццу и мы заразимся герпесом. Он всегда угорал с этого и ложился мне подмышку, без намеков легко гладя по животу, внизу которого у эти моменты завязывался узел. Мы могли сидеть в полной тишине на протяжении долгих часов, занимаясь каждый своей деятельностью, и не было никакого напряга. Я частенько фоткала его втайне, когда он залипал в свой телефон, потому что выглядел как детский пупс. Не спали всю ночь, примеряя маски в снэпчате и дурачились. Когда не было сил сдерживать смех он нырял лицом в подушку и в истерике кричал в нее, а я слегка постукивала его по спине, шепча: ?Заткнись, идиот, мама услышит, и пиздец?, при этом сама смеялась. Я осветляла ему пару раз волосы, когда они наконец отрасли, и он сделал себе ирокез. Он подкалывал мое вечно недовольное лицо, сравнивая меня со ?старухой, жизнью недовольной?. Гас радовался тому факту, что мы сблизились и каждый раз, напиваясь, открывал душу, изливая чувства и терзающие его мысли. Мне было страшно, я боялась разочаровать Гаса, если признаюсь во всем. ?Я всегда хотел иметь друга как ты, Клем. В жизни бы не подумал, что могу вот так дружить с девушкой, ибо у нас обычно с ними все заканчивается сексом и на этом все. Но нам так охуенно вместе, блять, надеюсь, ты тоже так считаешь, иначе я сверну тебе шею!? — почти кричал он на эмоциях и постоянно, мать его, смеялся. Все гребаное время. То ли потому что был накуренный, то ли от глубокой депрессии, то ли он ебучий оптимист глубоко в раненой душе. То же делала и я, потому что рядом с ним было просто-напросто нереально сидеть с кислой миной. От него ?перло? энергией, которую он излучал, отдавая всего себя. Получал ли он в ответ утраченную энергию? Он так много отдавал людям, но практически ничего не получал взамен. В глубине своей души меня воротило от самой себя, потому что я все портила. Я уже не воспринимала его как друга. Смотрела по другому, представляла как мы целуемся и затем занимаемся нежным сексом, шепча друг-другу сладости на уши. Просыпаемся утром, желаем доброго утра и пьем кофе на балконе, целуемся и женимся через три года. Но мы больше не целовались, только дружеские объятия с щекоткой в комплекте. С каждым днем я давала слабину, чувствуя, что скоро сорвусь. На день моего рождения, который как раз выпал на время школьных каникул, Гас совсем просто предложил поездку во Францию. Сперва ч думала, что он шутит но он действительно имел это ввиду. Я никогда не бывала во Франции, хотя и часто представляла себе тамошнюю жизнь: завтрак за столиком на улице в кафе у дороги, в радиусе которого веет свежей выпечкой из булочной, от запаха которой дразнятся все вкусовые рецепторы. Неспешный, манящий ритм жизни, когда наслаждаешься каждым пройденным шагом, приветливо улыбаешься прохожим, вдыхая сладкий аромат, царящий в воздухе Парижа. Уличные музыканты, поднимающие настроение на весь день. Лёгкий, нежный цветочно-пудровый запах духов, нанесенных с утра на запястье и за мочками уха, оставляющий позади тебя шлейф, на который получаешь вслед комплименты даже от женского пола. Игристое полусладкое, разлитое в бокал, которое ты неспеша потягиваешь, сидя на балконе собственной квартиры с видом на Эйфелеву башню, что сияет в ночи. Любимое хобби, что стало бы увлечением всей жизни, принося доход.Или можно было бы уехать вглубь — в деревню, гуляя по цветущим лавандовым полям, собирая букеты в дом. Вдыхать свежий воздух, сидя с глинтвейном в руках в кресле-качалке загородной дачи, закутанной с ног до головы в клетчатый плед у камина. Вдыхать свежий воздух, поступающий в распахнутое настежь окно, находящееся в просторной светлой спальне бежевых оттенков, разбавленной мебелью и декором. Наблюдать за тем, как капли с неба приземляются на лепестки цветущих в саду роз. Но этого хотела бы та часть меня, которая еще не созрела, сейчас мне исполняется всего восемнадцать и мой компаньон — это ?ребенок с кучей денег, как у твоего отца? — так говорил сам Гас. Но, только вот его я чертовски люблю, в отличие от второго. По прилету мы заселились в отель в центре, с видом на улицы Парижа, с главной виднеющейся неподалёку достопримечательностью — Эйфелевой башней. — Ни в чем себе не отказывай, — твердил Гас, оплачивая дорогой номер отеля банковской картой. Мне хотелось провалиться сквозь землю от дискомфорта, потому что он не позволял даже половину кэша закинуть, разделив оплату на двоих. Днём город выглядел тускло, серо, непримечательно, либо я не успела его разглядеть, пока мы ехали из аэропорта в такси, 90% времени из которого я провела в полудреме, так как перелеты выматывают не хуже спортзала. Коллективно решив, что остаток дня нам стоит посвятить восстановлению сил и провести его безвылазно в просторном номере — как следует отоспавшись, мы заказали алкоголь и море еды, включив на фон музыку. По периметру комнаты валялись разбросанные мною вещи, потому что нужно было срочно отыскать мятного цвета свитшот и свободные пижамные штаны в клетку, чтоб для полного комфорта. В процессе ожидания заказа я быстро сходила в душ и освежилась, по-моему, даже немного взбодрившись. А Гас, как всегда, крутил косяк лежа в постели среди белоснежных накрахмаленных подушек, которые до тошноты смердили чистотой. — Боже, я будто заново родилась, — блаженно протянула я, выходя из ванной, пропитывая волосы полотенцем. В номер позвонили и я открыла, поблагодарив курьера на жалком подобие французского. — Американцы? — с улыбкой спросил приятный мужчина лет тридцати шести. — Ви, йес, — я оплатила картой, он кивнул, попрощавшись, и удалился. Гас с косяком во рту встал с кровати и принялся помогать мне: ему ловко удавалось курить без рук и одновременно шуршать пакетами. При этом лицо его было очень забавным: сдвинутые брови, прищуренный глаз, губы, съехавшие в сторону, пытающиеся удержать косяк в их уголках. — Итак, шесть бутылок вина, раклет, улитки, супы, и нахуя мы их взяли? — ведя монолог, перечислял Густав. — И прочие закуски которые мы загуглили, проверь по чеку, а то мне в падлу, — он протянул мне чек и зевнул, освобождая руки и тут же занимая их самокруткой. Так как Гас был накурен и безумно хотел есть, он заказал почти все блюда из списка рекомендаций на первом попавшемся сайте для туристов. — Шесть бутылок? — держа одну в руке и изучая текст спрашивала я. — Почему так мало? — Да ладно тебе, они улетят, и не заметишь. Как компот, — парень сквозь зубы процедил эти слова, поскольку его рот вновь был занят дымящимся косяком, а руки — распаковкой еды. — Давай я помогу тебе, бестолочь, — Гас пригостил меня косяком прямо из своих рук, пока я раскладывала на столике еду. Кивнув ему, что я все, и убирая голову в сторону, я прокашлялась и упала на мягкий диван. Густав вскрыл темную, с роскошным оформлением бутылку вина и пробка отлетела в сторону. Спасибо, что не в глаз. Наполняя до блеска отполированные бокалы алой жидкостью, он двигал головой в такт играющей на фоне песне.Nancy Sinatra & Lee Hazlewood — Summer Wine Классика.Солнечный свет разливался по комнате сквозь старинные, со слегка облезшими деревянными белыми рамами окна, высотой почти до самого потолка, на которых красовались занавески кремового цвета, что под светом солнца меняли цвет на более теплый — насыщенный, подсвечивая блестящий, слегка потертый винтажный французский паркет-елочку светло-золотистого цвета. Белые стены также согрелись под воздействием солнечного освещения и комната вся светилась тёплым пламенем от горящего заката. Густав подскочил с дивана с бокалом в руке и принялся танцевать в такт с песней, которая играла на виниловом проигрывателе. На некоторое время я замерла, наблюдая за ним: поющим, счастливым, танцующим и полупьяным. Его силуэт подсвечивался по контуру белым свечением, и мне казалось, что я нахожусь не здесь. Физически мое тело покоилось на диване, но душа будто парила в облаках — райском саду, я расплылась в улыбке и взяла свой бокал, приподняв его. В ответ Густав чокнулся со мной и потянул к себе, вовлекая в танец.— Га-ас, — он отпивал вино, подпевая уже следующей песне. Nancy Sinatra and Lee Hazlewood – Some Velvet Morning — Танцы — это моя самая слабая сторона, серьёзно! — сквозь смех цедила я, но Гас не собирался слушать меня. — Тсссс, — он поднес указательный палец к своим губам, затыкая мне, как бы, рот. — Просто слушай, — он прикрыл глаза. — И наслаждайся, — прошептал он и начал в танце расхаживать по номеру, подхватив бутылку, пополняя содержимое наших бокалов. Мне оставалось лишь лицезреть картину со стороны, плавно погружаясь в атмосферу и заметно пьянея с каждым последующим бокалом, чувствуя, как кровь приливает к лицу, образуя натуральный румянец на щеках, придавая блеск глазам. Так и прошел вечер: мы пили, курили и танцевали. Пели и смеялись. А когда за окном уже окончательно стемнело и лишь свет от горящего камина, находящегося в номере, был единственным источником света и дополнительного тепла — мы лежали на полу, оба в пижамных клетчатых штанах, как сраная парочка, или двойняшки в одинаковых шмотках. Только Пип с голым торсом, а я — в сиреневом кружевном бюстгалтере. На фоне играл Фрэнк Синатра с песней ?Younger than springtime? и бинго! Как в сказке — за окном посыпался первый ноябрьский снег. Снежинки кружились в воздухе словно в танце, когда мы вышли на балкон с кованным ограждением, дабы остудиться и перекурить. Какая уже была сигарета по счету? Совершенно не имело значения, я так сильно расчувствовалась, находясь в окружающей ауре беззаботности и счастья, что пустила слезу. — Гас, это волшебство. Ты как чёртов Санта Клаус. Я даже не мечтала о таком, — крошечные сентиментальные капли стекали по щекам, когда я смотрела на мерцающую башню, а из номера приглашённо доносилась мелодия. — Спасибо тебе... — я погладила его по руке в знак благодарности, заглядывая в пьяные, светящиеся карие глаза. — Клементина, детка, с днем рождения, — он стряхнул пепел вниз и поцеловал меня в лоб, от чего я прикрыла глаза. — Кажется, мы уже достаточно пьяны, чтобы пойти гулять по ночному Парижу? — Ты серьёзно? А если нас остановит французская полиция, что ты им скажешь? Мы ведь оба не соображаем ничего! — смеялась я. — Идем! — стрельнув глазами, Гас влетел в номер, поспешно накидывая на себя черную толстовку и куртку поверх нее. — Не спеши, мне придётся дольше одеваться! — крикнула я ему в пространство номера и также потушив сигарету, вошла внутрь, закрыв стеклянные двери. Он сидел на диване, ожидая пока я натяну на себя вещи. Покинув номер, мы погрузились в сказку, что происходила за окном. На удивление, улицы не были пустыми, наоборот — город ожил, отовсюду звучал французский лепет, женский смех и шум сигналящих машин. В воздухе парилм любовь, шарм и свобода. Как будто мы оказались в совершено другом мире. Густав закинул руку мне на плечо и мы отправились на ночное рандеву, в котором тысячи огней освещали ночной город, но самый главный горел в паре километров от нас. Мы делали сотни снимков на фоне башни, прыгали, хохотали, любовались типичной Французской архитектурой, так сказать, сами себе экскурсоводы. Бешеная энергия любви обдувала каждый сантиметр тела, проникая под кожу, вызывая трепет. Благодаря алкоголю мы совершенно не чувствовали холода, бродя по улицам до трех часов ночи. Наши носы обрели красный оттенок теперь уже не от градуса выпитого алкоголя, а от упавшей температуры на улице. Зайдя в рандомное круглосуточное заведение, мы заказали горячий какао и тирамису — нас мазало и аппетит был просто бешеный, поэтому с удовольствием съели свой заказ и продолжили греть задницы на удобных мягких сиденьях уютного кафе. Занято было всего несколько столиков, помимо нашего, в основном в укромных местах, за которыми сидели парочки, мурлыкая друг с другом, не обращая внимания на окружающих. Наверное, со стороны также можно было подумать, что мы влюбленная парочка в конфетно-букетном периоде, но мы всего лишь два друга, которые решили зайти посреди ночи погреться в полумрачном кафе с тусклыми светильниками, пока за окном улицы постепенно покрывались белым ковром. — О чем думаешь? — смочив горло корячим напитком, Густав разрезал тишину между нами.— Думаю о том, что в данный момент времени я безумно счастлива, — поджав губы в улыбке, ответила я.— И все — благодаря тебе, — он взял мою руку в свою, и глядя мне в глаза, поцеловал её. ?Всё благодаря тебе, Гас? — подумала я.Вернувшись в номер к утру, мы моментально отключились, так как сил не было вовсе.Во Франции, а точнее в Париже, мы провели десять дней, поскольку на одиннадцатый мне уже нужно было возвращаться в реальность и идти в школу. До чего же абсурдно.Все десять дней мы наслаждались компанией друг друга и эстетикой города. Во второй день мы посетили все интересующие нас достопримечательности, посетили хвалебные рестораны, Гас пел с уличными музыкантами, а я снимала их на видео. В третий мы посетили бутики — ради интереса, но так ничего и не купили, сойдясь на том, что лучше пошариться по секонд хендам, затарили там тряпок. Гас не устоял и все же купил себе две пары обуви в одном из дорогих магазинов и даже спал в одной из них, не переставая любоваться с утра.На четвертый он нашел чувака с травой и мы весь день курили и пили в каком-то пабе, в умате добираясь до отеля под утро, заваливаясь друг на друга.На пятый нам было не охото куда-то идти, так что мы лежали под одеялом, слушали музыку и целовались. ?Я так выражаю свою любовь к тебе? — говорил Гас и я притягивала его к себе, пальцами копошась в его блондинистых волосах, делая массаж головы, пока он залипал в телевизор, постепенно проваливаясь в сон. Порой Гас накуривался до смерти и не мог даже пальцем пошевелить, развалившись на постели, растягивая губы в улыбке, когда я в одном нижнем белье стояла посреди номера с бутылкой вина в руке, пытаясь выманить его на прогулку. Часто накуривались мы оба, смеясь с элементарных в мире вещей. Мы смеялись с того, что люди ходят на работу, чтобы получить какие-то бумажки, от которых зависит вся наша жизнь. От разных сортов травы были разные прихоти. Несколько раз я просила его:— Гас, трахни меня, — лежа у него на животе и жалостливо глядя в глаза, умоляла я.От чего он округлял глаза и смеялся, но замечая мое серьёзное накуренное лицо, то и сам становился таким. — Окей! Либо секс, либо прогулка, — ставила я ультиматум, поднимаясь на локтях. — Прогулка? Бляя, ты совсем уже? Мы не в силах даже встать и поссать, третий час терпим, какая прогулка? — нехотя бормотал Пип.— Значит секс? Отрицательный ответ. — Отлично, значит идем гулять! — я пожимала плечами, и подрывалась с постели.— Не-е-ет! — скорчив лицо, тянул Пип, перехватывая мою руку и притягивая к себе в объятия.— Хорошо, тогда секс. Пожалуйста, ради здоровья моей матки. — Ладно, но только ради нее. — вмиг соглашался он, уже расстегивая мой бюстгальтер и целуя грудь.— Аминь.— Аминь, — я стянула единственную на нем вещь — шорты, и залезла сверху.Оставшиеся дни, когда я хотела выйти на улицу, он умудрялся слиться с этой движухи и просто затаскивал меня в кровать, даря мне страстный секс, умело лаская везде, как настоящий опытный мужчина. Мои стоны были слышны, наверное, на весь этаж, когда мы кончали. Гас же поступал иначе: в момент кульминации вгрызался в шею, издавая мычание и кусая, от чего меня уносило нахуй из этого мира. А после, как ни в чем не бывало, он лежал лицом ко мне, смущаясь и накручивая мои волосы себе на палец, шепча комплименты.— Ты очень красивая, — прохрипел блондин, медленно скользя глазами по моему лицу. — Ты говоришь это как мой друг или как если бы ты был просто левым парнем? — Клем, ты просто чудо, и я тебе это просто так говорю. Издеваешься? У меня во рту высохло как в пустыне, с мозгами на пару, а ты хочешь чтобы я щас разглагольствовал? — лепетал он, уже закрыв глаза, расплывшись в фирменной улыбке, пока мы лежали и я рассматривала его. Естественно, как и любой мужчина после секса, да еще и убитый, он знатно вымотался. Я хмыкнула, заметив, что буквально через пару минут он отрубился — это выдавал его приоткрытый рот с надутыми губами, как у сладко спящего малыша, и слегка сдвинутые густые брови, придавая ему невинный вид, пока на самом деле он спал напичканный алкоголем и тгк, что находились в его крови. Легко чмокнув парня в висок, я поднялась с кровати, накинула на себя его куртку и взяв пачку сигарет со столика, вышла на балкон. Поскольку это была наша последняя здесь ночь, мне хотелось запомнить этот момент. Никогда в жизни мне ещё не было так приятно курить обычный табак, от которого, кстати, горло раздирало, но впечатления от поездки и завораживающего вида из окна затмевали этот несущественный минус. ?Хотела бы я, чтобы это никогда не кончалось? — пронеслось в голове, выдыхая дым на пару с паром, пока я сидела в плетеном кресле, поджав коленями подбородок. ?Я люблю тебя, я правда тебя люблю? — следующая мысль, проскочившая в голове. — Я люблю тебя, Густав, — прошептала я признание в пустоту и, затушив бычок в пепельнице, вернулась в номер, мгновенно согреваясь от теплой температуры. Еще раз поцеловав парня, на этот раз сильнее — в губы, я на мгновенье задержала на нем взгляд, после чего легла рядом и закрыла глаза, проваливаясь в сон, ощущая рядом тепло его пропитанного шмалью тела.