Глава 5. (1/1)

Глава 5.

Увидеть Усаги в сознании тем же вечером, когда он пришел в себя, у Мисаки не получилось. Новеллиста сразу же после обследования напоили снотворным. Так что у Такахаши было свободно все время до обеда следующего дня — вряд ли теперь его пустят вне времени для посещений.Дабы подготовиться к встрече со столь дорогим ему человеком, Мисаки решил, наконец, поспать, предварительно выпив не одну таблетку снотворного. Лекарство подействовало незамедлительно, и парень уснул, не видя сновидений, а просто восстанавливая силы.Наутро он проснулся рано, еще до того, как рассвет окрасил небо в алый цвет. Умывшись и позавтракав, он стал решать, чем же убить время до визита в больницу. И как-то сама по себе всплыла идея съездить на могилу родителей, облегчить, так сказать, душу. Повинуясь этому порыву, Мисаки живо собрался и, поймав на улице такси, направился на кладбище.Ветер, гуляющий между надгробий, обдавал холодом и одиночеством. Поежившись, парень направился к могиле родителей. Сколько времени прошло с его последнего визита?.. Наконец, дойдя до места, Мисаки опустился на колени, осторожно положив цветы перед собой.— Здравствуйте, мама и папа… Простите, что так давно не навещал вас, было много дел, учебы… Ну-у, в общем, я хотел рассказать вам кое-что. Уже достаточно времени я живу с Усаги-саном, другом братишки. И нас связывают не совсем обычные отношения. Думаю, вы и так все знаете. Мне остается лишь извиниться перед вами… Ведь получается, я согрешил. Вы всегда говорили, священна любовь, дарованная Богом мужчине и женщине, все остальное неприемлемо. Но… — он уже был красный, как помидор. Однако сказать, что на самом деле он чувствует к писателю, необходимо. «Может, тогда они поймут и простят меня…»-Я… ну-у… в обшем… как сказать-то… я лю.л.ю-юб.лю…его… — «Аааа! Провалиться мне на этом самом месте! Я сказал! Черт, я сказал это!!!». Боясь, что кто-либо увидел или, не дай Бог, услышал столь откровенное и запретное признание, Мисаки огляделся по сторонам, уже собираясь проверить близстоящие памятники на наличие шпионов. Но остановил его очередной порыв ветра.«Мисаки…»Холодный воздух остужал разгоряченную кожу, как еле заметные прикосновения матери…«Если ты любишь его, то что неправильного в этом?..». Нет, с ним никто не разговаривал, никого рядом с ним вообще не было. Просто он знал, что мама так скажет, он чувствовал.«Она поняла меня и простила…»— Мама, я должен сказать еще кое-что… — Мисаки собирался с духом, судорожно переведя дыхание.— Я обещаю, что сделаю все, что угодно, лишь бы он снова мог ходить… Но если же через полгода он не встанет… Я клянусь, что сделаю его самым счастливым… Несмотря ни на что…С этого момента начался отсчет времени. Полгода в надежде снова встать на ноги… Если же нет, то каждый последующий день в борьбе за улыбку… Его улыбку…«Черт, они же сказали, через полчаса!», — Мисаки нетерпеливо поглядывал на часы. Когда он пришел, Усаги был на процедурах, и его просили подождать. Четыре дня ожидания сменились сладким предвкушением встречи с любимым. Притом парень до сих пор краснел на словах «любимый» и «возлюбленный», не говоря уже о слове «любовник». «Пускай я и признался сам себе в том, что лю…блю его, ему-то я точно не проговорюсь. Хотя бы не сейчас…»— Такахаши-кун? Проходите, пожалуйста, Усами Акихико вас ждет. — голос медсестры вывел его из размышлений. До двери в палату новеллиста было около пяти шагов, но сделать их было крайне трудно, ноги совсем не слушались.— Мисаки! — от неожиданности тот подпрыгнул. Недовольный голос Акихико привлек внимание остальных посетителей. Они начали оглядываться в поисках нарушителя тишины, и единственным выходом было влететь в палату, сразу закрыв за собой дверь.— Твою ж мать! Усаги-сан, зачем так орать?! Тут же больница! — эту встречу он явно представлял себе иначе.— Плевать. Как, по-твоему, я должен был затянуть тебя сюда?!Мисаки поднял взгляд на писателя. «Он совсем не изменился, разве что только несколько шишек и ссадин. А вот взгляд… Нет, нет я сказал…», — одернул он себя и отвел взгляд.— Айкава-сан просила передать, что ты выбрал не самый лучший способ отлынивать от работы.— Хм, можно подумать, она могла сказать что-либо иное.— Но Усаги-сан, ты не подумай, она тоже ужасно за тебя переживает. Просто это ведь ее работа и… — выступая на защиту девушки, Мисаки не заметил, как встретился взглядом с Акихико. Этот взгляд, такой родной, такой желанный…— Мисаки, закрой, пожалуйста, дверь…Повинуясь мужчине, он закрыл её.— Мисаки… Подойди… — приглушенный голос одурманивал, и разум в бешенстве терял контроль над телом.Такахаши подошел к кровати и присел на ее краешек, держа заметную дистанцию. «Сначала нужно поговорить, а потом будь, что будет…»— К-к…как ты себя чувствуешь? — неуместный вопрос в данной ситуации.— Вполне здоровым. Я ужасно скучал без тебя, Мисаки.— Да-да, конечно. Но сначала объясни, как, ну как ты умудрился так врезаться?! — неизвестно откуда появились силы, даже чтобы повысить голос.— Это был несчастный случай. Все же обошлось, так что не о чем здесь говорить. — холодный тон напомнил, насколько это теперь больная тема для писателя.— Прости, я забыл… Просто… я… я так боялся тебя потерять… — тихий шепот, почти неразличимый. Но он все услышал.— Мисаки… — его рука потянулась к парню, и тот, не понятно, почему, поддался вперед. Похоже, разум окончательно проиграл этот бой.Акихико провел ладонью по щеке возлюбленного. Как давно он не прикасался к нему? Всего несколько дней, а кажется, что целую вечность.— Я тоже боялся, боялся, что никогда больше не увижу тебя, не прикоснусь к тебе…На глазах Мисаки выступили слезы.— Я люблю тебя, — секунда, и он притянул Такахаши к себе, сомкнув губы. Тепло, исходящее от Усаги, опаляло парня, подталкивая к слишком смелым поступкам.«Вот так наклонившись над ним, я отлично вижу его глаза. Их глубина уже давно затянула меня, нет смысла упрямо сопротивляться. А голос…»— Мисаки… Мисаки…«Только мое имя он произносит с такой нежностью и любовью», — взгляд Мисаки скользнул ниже, на губы.«Они принадлежат только мне, я один могу их целовать… Пускай я веду себя сейчас как эгоист, уверен, он мне это позволит. И голос, и глаза, и губы…и сам Усаги принадлежит только мне…», — от этих мыслей он покраснел, но желание, возникшее только что, решил все же исполнить. Глубоко вздохнув, он наклонился, еще раз целуя новеллиста, неумело, несмело, зато нежно, искренне и с любовью.Честно говоря, Акихико был слегка растерян. «Мисаки сам, сам! поцеловал меня! Та-ак, надо взять инициативу в свои руки, пока он не одумался и не стал сопротивляться».Проведя языком по его доверчиво приоткрытым губам, Усаги скользнул внутрь. Тепло, сладко, терпко. Как хорошо выдержанное вино. Он буквально пьянел от Мисаки. Притом возлюбленный не переставал его удивлять. Мисаки будто бы решил наверстать упущенное в списке под названием «Соблазнение Акихико». Оторвавшись от писателя, он стал покрывать все его лицо поцелуями, не касаясь губ, чтобы продлить удовольствие. «Что?! Что-о-о я делаю?!» — но вот остановиться уже было нельзя.Дорожкой поцелуев он спустился на шею, отчего дыхание Усаги участилось.— Мисаки… Мисаки…Вдоволь насладившись изгибами шеи Акихико, окончательно осмелевший Мисаки решил проверить реакцию новеллиста на еще кое-что. Он видел это в кино и ненароком подумывал, что же будет чувствовать Усаги, если парень когда-нибудь решится на подобное. Речь шла о небольшой ямочке за ухом. Осторожно целуя, он-таки добрался до нее, вот только одной ямочки ему не хватило. И тогда Мисаки, лизнув, слегка прикусил мочку уха Усаги. С губ последнего сорвался восхищенный стон.— Мисаки, — то ли хрип, то ли рык, но парня оторвали от процесса «соблазнения», вновь настойчиво целуя в губы.— Аки… Акихико… — парень выдохнул это с приглушенным стоном перед тем, как ответить на поцелуй.