2. Целуй меня (1/1)

А еще через три дня они сидели в студенческом кафе при университете, и Кюдзо неожиданно сообщил: ?Ты мне снился?.Укё поперхнулся соком, мучительно закашлялся и поднял глаза на Кюдзо, в ожидании продолжения.—?У тебя были синие волосы и грим на лице. Красные перчатки… Ты выглядел странно.Кюдзо замолчал, давая понять, что это все, но Укё терпеливо ждал, не желая мириться с завершением откровения. Кюдзо посмотрел на него в ответ. Губы его разомкнулись, и Укё затаил дыхание в ожидании продолжения. Кирара опустила поднос на стол, и на губах Кюдзо появилась та же усмешка, какую Укё видел тогда в кинотеатре. Он не продолжил, и Укё не стал его за это винить.Мысль о том, что он снился Кюдзо, не смогла позволить той ночью уснуть, и Укё ворочался на постели, борясь с накатившим возбуждением. Синие волосы, грим, красные перчатки… Что за странный образ придало ему сознание Кюдзо… Хотя красные перчатки он носит и сейчас, наверное, на этом сновидение и было основано. А остальное уже так, фантазия, на основе какого-нибудь аниме или моды Икэбукуро… Интересно, чем Кюдзо занимается вне учебы? Какие книги и фильмы ему нравятся? А в какие магазины он ходит? Его красный плащ вполне мог быть атрибутом для косплея, слишком уж он вычурного пошива.Укё спасло то, что на следующий день был выходной. Он заснул под утро, а в полдень проснулся от своего кошмара. Сердце Укё рвалось из груди, дыхание срывалось хрипом. Широко распахнутые глаза смотрели сквозь потолок.На этот раз он запомнил новую деталь. Падая, он воздел руку к небу. На ней была красная перчатка.?Конечно же это из-за того, что сказал Кюдзо,?— уже к вечеру убедил себя Укё. —?Он рассказал про свой сон, и это повлияло на мой?.Укё убрал красные перчатки подальше, чтобы больше не провоцировать сознание, но воспоминание о кошмаре все равно испортило ему день. Видимо, Укё был слишком уж мрачным, потому что в перерыве между лекциями Кирара попросила его или рассказать, что у него случилось, или прекратить ходить с таким лицом, словно кто-то умер.К удивлению Укё, они с Кюдзо вздрогнули от этих слов оба. Укё с интересом уперся взглядом в Кюдзо, у которого явственно испортилось настроение. Он нахмурился и помрачнел почти так же, как до этого Укё. Мимо прошел Камбэй в компании другого преподавателя, Ситиродзи, и Кирара отвлеклась от расспросов, так что они не стали продолжать тему, следуя за ней до дверей кабинета, в котором скрылись преподаватели. А потом Укё не придумал, как вернуться к этому, и момент был упущен. Да и Укё не знал, как можно было начать расспросы и стоило ли. В конце концов, тема смерти могла расстроить сама по себе, что, скорее всего, и произошло.Это только у Укё есть собственный кошмар, в котором он раз за разом падает в пропасть, протягивая руку в красной перчатке к горящему летающему кораблю. Вряд ли Кюдзо видит во снах что-то подобное.Представив Кюдзо в красных перчатках, Укё повеселел. Кюдзо же так и проходил мрачный до конца дня, и Укё старался не докучать ему своим вниманием.Но не смог придерживаться этой стратегии и дальше. Их постоянное нахождение рядом не могло протекать в абсолютном молчании, и они время от времени обменивались мнениями сперва об учебе и преподавателях, а потом и о жизни вне университета. Еще раз сходили в кино. Подготовили совместный учебный проект. Приводя в порядок конспекты, провели пару часов в библиотеке, где Укё очень повезло. Кирара, посмотрев на карикатуры Камбэя, помогать не стала, зато свою тетрадь Укё дал Кюдзо. Укё очень медленно переписал материал, вглядываясь в тетрадь в поисках каких-нибудь заметок, которые могли дать подсказки об интересах Кюдзо. Но тот не выдал себя ничем, заполнив белые листы ровным почерком, фиксирующим лишь перемежаемые датами исторические факты.С трудом, но Укё удалось выяснить, что Кюдзо нравятся фильмы про боевые искусства и что у него нет девушки. Последнее он выпытывал настолько окольными путями, что сам запутался в своих завуалированных вопросах.—?А какой длины волосы тебе нравятся? —?спросил Укё и, подводя к нужной теме, уточнил. —?У девушек.Кюдзо посмотрел на него с таким выражением, что если бы Укё хоть раз видел на губах Кюдзо улыбку, а не ухмылку, то сказал бы, что это она и была. Но Кюдзо отвернулся раньше, чем он смог дать точную характеристику его мимике.—?Длинные,?— ответил Кюдзо, и Кирара, стоящая неподалеку, перебросила волосы со спины на плечо.Мимо прошел Камбэй, и Укё успокоился. Но еще несколько раз бросил на Кирару подозрительные взгляды, прежде чем решился спросить напрямую.—?А она? —?от кивнул в сторону Кирары и не стал уточнять вопрос.Кюдзо посмотрел на Укё очень внимательно и ничего не ответил. Внутри Укё поселилась ревность.Она жгла его несколько дней, пока Кюдзо, с которым они снова шли одной дорогой домой, не завел его под арку перехода во внутренний двор. Удерживая черный зонт, скрывающий их от чужих глаз, Кюдзо, положив руку Укё на плечо, притянул его к себе. Укё замер, широко раскрытыми глазами смотря на Кюдзо и забывая дышать. Кюдзо сократил оставшееся расстояние. Коснувшись губ Укё своими, нежно помял их и, несильно прикусив нижнюю губу Укё, углубил поцелуй, протолкнув язык вглубь его рта. Укё вцепился в предплечья Кюдзо и ответил на поцелуй с жадностью и восторгом, не смея поверить в происходящее, растерянный и счастливый. От осознания того, что он сам все же нравится Кюдзо, по телу перекатывались горячие волны.Напоследок вновь несильно прикусив губу Укё, Кюдзо отпустил его и посмотрел ему в глаза.—?Я люблю тебя,?— выдохнул Укё.На миг ему показалось, что Кюдзо ответит на признание. Губы его дрогнули, но слова любви он не произнес. Вместо этого он тепло улыбнулся, и это было еще одним восхитительным моментом, на которые расщедрился этот день.Затем, прежде чем Укё успел воспрепятствовать, Кюдзо, укрываясь зонтом, шагнул в стену дождя. Его красный плащ мелькнул в проеме арки, и Укё остался один.Широко улыбаясь, Укё провел подушечками пальцев по губам. Кюдзо тоже его любит. Не так важно заставлять его это говорить.Дождь не стихал и оставленный без защиты зонта Укё весь вымок, пока дошел до дома. Но мысли о том, чтобы, наконец, купить себе зонт, у него не возникло. Улыбка не покидала губ, пока Укё стягивал мокрую одежду. Стоя под теплыми струями душа, он восторженно думал о Кюдзо и о том, как теперь изменятся их отношения. Стоит ли посвящать Кирару? Наверное, не стоит, если не заметит сама. Да и Кюдзо вряд ли будет демонстрировать особое отношение к Укё на публике…В мечтаниях Укё провел время до вечера. А утром восторженное состояние сменилось тревогой. Причина была в сне. Ярком и запомнившемся до деталей.Это был странный мир, возведенный из дерева и металла, где ручной труд сосуществовал с высокими технологиями. Лезвием катаны там можно было остановить пулю, и воины-самураи усовершенствовали свое тело, заменяя человеческую плоть на железо. Все это ворвалось в голову Укё так, словно он всегда это знал, и в течение сна казалось чем-то совершенно обычным. Он бы не придал так много значения сновидению, посчитав его просто бредом сознания, если бы не увидел в небесах тот самый корабль, который уже снился ему раньше терпящим крушение. Во сне он назывался Столицей. Укё не видел себя, но на руках у него были все те же алые перчатки, одежды были несовременными, а волосы длинными и синими, как во сне Кюдзо. И сам Кюдзо в этом сне был тоже. Повзрослевший, угрюмый, облаченный в алый плащ, он шел следом за ним, и за спиной его были две катаны. Укё во сне остановился, посмотрел на Столицу, а потом пошел дальше в компании Кюдзо, не сказав ему ни слова. Укё знал многое о мире, но ему было ничего неизвестно о том, кем был Кюдзо. Воин?— точно. Друг ли? Слуга? Вряд ли Укё мог куда-то идти в компании врага.Сон давно растворился в реальности, а Укё продолжал смотреть, не видя, в потолок и пытаться понять увиденное. Очень хотелось с кем-то поделиться сновидением, и Укё принял решение рассказать о нем Кюдзо. Глупо, конечно, придавать столько значения всего лишь снам, но уж больно странные это были сны. Связанные и продуманные настолько, что воспринимались не выдумкой, а чем-то наподобие воспоминаний.Дойдя до этой мысли, Укё широко распахнул голубые глаза и неуверенно улыбнулся. Ну да, конечно, другая жизнь, другой мир… Он совершенно не верил в мистику.