часть 2 (1/1)

Герцог налил стакан воды и остановился всего в шаге от злополучного вместилища бумаг, правда, повернувшись к нему спиной. Лиам замер в двух шагах от самого Руфуса, раздумывая, как еще убедить проницательного Барма переступить через долгие недели формальной волокиты.В его размышления ворвался тихий скрип, показавшийся самому Лунеттесу оглушительным. Он вскинул глаза. Дверца шкафа приоткрывалась, и к своему непередаваемому ужасу Лиам увидел подталкивающую ее белую перчатку.

?Брейк еще тут! – нервно запульсировало в голове. - Он все слышал! Он никогда мне не простит! Если герцог его увидит сейчас здесь, все мои труды будут напрасными! Он все поймет! Все раскроется!?Потревоженный неожиданным звуком, Руфус тоже стал поворачивать голову к источнику скрежета. Лунеттес кинулся к шкафу самым коротким путем, и в этом стремительно движении выбил из рук Барма стакан, а его самого, потянувшись к предательской двери, прижал к бумагохранилищу. Пытавшаяся открыться створка была с грохотов возвращена на место.

Успел.

Лунеттес жарко выдохнул.- Лиам…, - почти шепотом проронил пораженный Руфус, Лунеттес перевел на него взгляд, он непростительно близко находился сейчас к своему начальнику, за такую дерзость он заслуживал гневного упрека, но Барма с замиранием произнес – Я знал…, - а в следующее мгновение губы Лиама были охвачены его жаркими устами.Теперь пришла очередь Лунеттеса удивляться. Он не ответил на поцелуй, а застыл, уперев взгляд в его светлость.- Довольно сдерживаться, Лиам, - горячо зашептал Руфус. – Я все понимаю, вас смущало, что я старше, что я выше вас.. тебя по званию, но поверь, для меня это не имеет никакого значения, только твое желание…, - и губы снова ушли в долгий страстный поцелуй.Справившись с растерянностью, Лунеттес попытался высвободиться.

- Нет, теперь уж я тебя не отпущу, - хищно улыбнулся герцог, заключая жертву в крепкие объятья, и увлекая на себя, пока спина не уперлась в закрытые створки. – Теперь ты мой, - пленение завершила, обхватившая жертву, нога в высоком сапоге с бантом.- Ваша светлость… – попытался возразить против всего происходящего его помощник.- Молчи…, - Барма покрывал поцелуями его лицо. - Молчи. Слова – враг таких минут. Забудь обо всем. Просто отдайся желанию. Забудь кто я, и кто ты, есть только страсть.Как было объяснить вдруг воспылавшему Барма, что никакой страсти нет, есть смятение и нерешительность, а еще леденящий душу страх, что там, в глубине шкафа все еще присутствует невидимый свидетель этого безумства?- Ваша светлость…., - Лунеттес уже прилагает немалые усилия, что бы отстраниться.- Ах, это твое упрямство, Лиам! Твоя выдержка меня всегда поражала. Так непроницаемо скрывать свои чувства! Но меня не обманешь, - слова чередовались с горячими лобзаниями, а руки уже пошли ниже, ладонь легла на застежку брюк. - Ты даже этого себе не позволяешь? – в голосе послышалось восхищение. - Забудься же! Отдайся страсти! Я хочу видеть, как заполыхает этот костер в твоем теле. Обещаю удовлетворить его самое сокровенное желание, -рука герцога настойчиво пыталась пробудить плоть.- Господин герцог, я…, - Лунеттес перехватил его руку.- Тебе нужен предлог, что бы сдаться? – улыбнулся Руфус. – Скажи, чего ты хочешь? Повышения? Награды? Обещания, что у меня в отношении тебя самые серьезные намерения? Признайся же? Что достойно того, что бы броситься за этим с головой в омут страсти?- Я никогда бы не позволил себе подобным образом…, - возмутился Лиам.- Я знаю, - Барма хватает его руку и притягиваетк своей уже требовательно выпирающей из-под ткани брюк плоти. - Я не позволю тебе остановиться, так что можешь желать чего хочешь. Я приму любую странность. Любую прихоть. Желай же.

- Нет! – уже злясь, восклицает Лунеттес.Конечно, Барма его начальник, но должен, же быть предел! Хотя дело даже не в этом, просто ему никто не нужен, кроме Брейка! А если Зарксис все еще там, в шкафу, прямо за спиной герцога? Если он все это слышит? Если все это свершиться прямо при нем…? Тогда всему конец!Руфус притягивает его к себе еще сильнее и горячо шепчет на ухо, не переставая одаривать поцелуями:- Ты хочешь, что бы я подписал твое странное заключение, я его подпишу. Без всяких возражений. Подпишу все, что захочешь. Более того, я уговорю остальных рассмотреть его за два дня. Хочешь вышвырнуть его из ?Пандоры? - можно сделать и так. И довольно на этом! Не сопротивляйся! Это все равно неизбежно!И тут Лунеттес сдается. Цена – благополучие Шляпника, достаточно высока, что бы забыть о себе, что бы поддаться настойчивости его светлости. Пусть будет так. Он пересилит себя. За исполнение этого желания он готов даже на такое… на измену…Он целует эти губы, которые никогда не желал, путается в длинных рыжих прядях, которые скорее бы хотел вырвать, прижимается к телу, которое емубезразлично, принимает ласки, которые не разжигают его огня…Он должен заставить свою плоть пробудиться. Нужно вынудить разум замолчать, или обмануть… позволить телу просто наслаждаться, ни о чем не задумываясь… Закрыть глаза … представить его… Нет! Так себя не обмануть! С ним все по-другому! Его он чувствует каждой клеточкой, и каждая клеточка жаждет прикосновения, трепещет от блаженства … даже от самой малости… От одних воспоминаний его пробирает сладкий озноб. Все это едва не повторилось сегодня! Если бы не этот несвоевременный приход Барма…! Все это должно было быть не так! Не с ним! Не думать! Не думать! Только чувствовать! Просто чувствовать! Сосредоточиться на том, что пальцы герцога уже расстегнули его брюки и нежно, но требовательно, скользят по трепетной чувствительности.- Я вижу тебе еще трудно преодолеть так долго разделявшие нас условности, - томно шепчет Руфус. - Я готов дать тебе почувствовать, что положение изменилось.С этими словами Барма опустился на колени и принял его в свои горячие уста.

Трение и скольжение. Пылко. Плотно. Страстно. Дарящий утонченные ласки язык пробегает по всей поверхности. Лиам опирается руками о шкаф. Теперь, когда его светлость так бесконечно далеко от него… внизу… ему легче сосредоточиться только на своих ощущениях. Тело, наконец, пробуждается. Разгорается вожделение. Он намеренно глушит разум, так что бы было не важно, как и с кем, просто получить все до конца! Пусть будет иметь значение только это. Просто удовлетворение звериной страсти. Достижение цели требует этого.Упругость стремительно наливается горячей кровью.- Значит это и был нужно, - Руфус продолжает длинные скользящие движения от основания до вершины, - тебе хотелось поставить меня на колени. Я предполагал в тебе темные страсти. Признаться, мне стоило огромных трудов сдерживать себя все это время. Ты обычно такой холодный, но у тебя жаркое сердце и страстная плоть. Я хочу все это! Я хочу, что бы все это, наконец, стало моим! – он быстро расстегивает свои брюки и освобождается от них, не переставая ласкать требовательно упирающуюся в него упругость.Затем Барма встает. В его кошачьих глазах дурман предвкушения. Обнаженная нога обвивает Лиама за талию, предоставляя возможность для более легкого и глубокого проникновения. Взгляд Лунеттеса тоже не лишен хмеля, но он думает только о том, что бы быстрее все закончить.Тело сопротивляется прорыву, но несильно. Барма вжат в дверцы шкафа. Мир начинает раскачиваться в танце сопряжения.Руфус тихо постанывает ему на ухо. Твердое и горячее трется о его живот, истекая любовным соком. Глаза закрываются, он хочет сбежать от реальности. Сбежать в ощущения, полностью отдаться горячим приливам. Только он и движение… движение и он… Крепкие объятья неприятно сковывают. Используемое тело льнет к нему, требуя взаимности страсти. Он нехотя отвечает. Касается губ, щек, шеи… бездумно. Почти ничего не чувствуя. Просто что-то делает, что бы создать видимость ответа. Рвется к вершине. Быстрее! Тогда все закончится. Он освободится!Только на самых последних ступенях сладостной лестницы Лиам наконец забывает зачем и почему он все это делает. Вихрь удовольствия подхватывает его и уносит вверх. Он отдает всего себя. Все свое напряжение, возбуждение и страсть, но не Руфусу, только в пространство. Пружина распрямляется. Тело получает глубинный сладостный удар, и физическое выражение страсти истекает из его тела. Несколько завершающих движений… и он тяжело наваливается на герцога, расслабляясь…- Последнее, - шепчет Барма, дав ему немного времени, что бы вернуться к реальности, - ты должен сделать для меня последнее… еще немного… - и Руфус настойчиво заставляет Лунеттеса опуститься.Его чувственная плоть еще налита полной силой. Дыхание герцога становитсяболее частым. Он нестерпимо жаждет этого завершающего этапа. Лиам не может отказаться. Теперь уже не может, хотя ему до отвращения не хочется прикасаться к этому факелу страсти. Он должен. Губы принимают его в свои объятья. Медленное движение… он изо всех сил пытается справиться с накатывающей неприязнью. Барма не выдерживает. Хватает его за волосы и рукой заставляет наращивать темп. Упоительные стоны все громче. Содрогания все сильнее.

Последняя волна напряжения. Отчаянная попытка дотянуться до врат бесконечного блаженства. Протяжный стон.

Язык обжигает неприятный вкус. Сверху до Лиама долетает горячий выдох. Его заставляют продолжать двигаться… медленнее… медленнее… медленнее… Замирание.Высвободившись, Руфус опускается к нему. Обнимает за шею. Заглядывает в глаза. А в кошачьих очах самого герцога такое странное выражение… Такого Лунеттес не видел в них никогда. Чистое счастье. Ничем не замутненное, ничем не оскверненное счастье.- Я предполагал…, но не знал, что ты такой, Лиам, - теперь уже нежно шепчет ему Барам, и касается уха кончиком языка, - что ты настолько сладкий. Лиам… Лиам… теперь все изменится. Обещаю.

Объятья сжимаются крепче. Руфус вынуждает его окунуться в свои огненные волосы, впитать их запах… запомнить… принять…- Как ты робок даже сейчас, - усмехается герцог, - возможно, это самое ценное. Я обещаю, что буду беречь это, не дам разрушиться, не дам исчезнуть, под натиском грубых чувств.Новый поцелуй – поцелуй благодарности, сильный, но аккуратный. Страсть пока утолена, и в нем льется что-то иное, более глубокое…- Сейчас нам лучше на этом завершить, - озвучивает со вздохом Руфус их общее желание, - нас где-то ждут. ?Пандора? завтра призовет нас опять… Не переживай. Я все понимаю. Я не заставлю тебя смущаться. Все будет выглядеть, как обычно.Они поднимаются с пола. Одежда поправляется, пуговицы застегиваются, излишние складки разглаживаются.- Действительно жарко, - роняет Барма, обмахиваясь веером.

Он направляется к двери.Лунеттес сейчас хочет только одного: дождаться той счастливой минуты, когда начальник уйдет, и он в изнеможении рухнет в кресло. Неприятный вкус продолжает теребить язык. Лучше смыть его глотком воды. Он не даст полностью расслабиться… Герцог останавливается у двери и оборачивается.- Ты мне так ничего и не скажешь?Лиам переводит на него удивленный взгляд. Улыбаясь и озорно поблескивая глазами, Барма возвращается к столу.- Где мне подписать?Лунеттес спохватывается, что совсем забыл о главной цели произошедшего… затем начинает судорожно искать очки, которые куда-то пропали… Руфус снисходительно смотрит на всю его неловкость несколько секунд, качает головой, берет перо и, почти не глядя, ставит свою подпись на предусмотрительно отложенном документе.- До завтра, – чувственно произносит он и, наконец, уходит.- До завтра, ваша светлость, - растерянно отвечает подчиненный.Кресло начинает манить его с непреодолимой силой, но неприятный вкус все так же, напоминает о том, о чем хотелось не думать хотя бы сейчас. Лиам наливает себе воды и намеревается сделать спасительный глоток.- Может быть конфету? – раздается за его спиной.Стакан выскальзывает из дрогнувших пальцев и разлетается вдребезги. Лунеттес оборачивается. Зарксис! Шляпник аккуратно закрывает за собой дверцу шкафа. На его губах обычная насмешка, а глаз… Лиам застывает. Все его самые худшие предположения теперь обретут реальную форму.- Прости. Я тебя напугал? – Брейк кивает на осколки стакана.- Ты … давно здесь? – с огромным трудом Лунеттес перебарывает оцепенение ужаса.- Да я, собственно, и не уходил.Даже в единственном оке искрится насмешка. Если он может сейчас веселиться, значит его сердце глухо к произошедшему. Все сгорело в один миг. Навсегда. Все уничтожено, едва успев начаться… Боль сжимает не только сердце, душу… Все кончено. Их хрупкой связи больше нет. И ей никогда не возродиться. Зарксис ему не простит. Ничего не скажет, но не простит. Говорить не о чем. Он ничем ему не обязан. Он ничего ему не обещал. Оправдываться бесполезно. Он сам все видел. Все слышал.- Значит, не хочешь, - делает вывод Брейк и прячет предлагаемую сладость обратно в карман.

- Почему ты не ушел? – в голосе звучит надрыв.- Подумал, что это не совсем вежливо, – пожал плечами Зарксис, - и хотелось закончить разговор. - Шляпник подходит к столу, склоняется над ним, опираясь двумя руками, словно силы покинули его.- Брейк, я… - кидается к нему Лиам. - Прости, я…- Как жесильно ты должен меня ненавидеть, что бы сделать такое из-за меня? – не оборачиваясь, роняет Шляпник.- Не говори так! – восклицает Лунеттес. - Все это, что бы спасти тебя!

- Лишив меня всего?- Главное, что это сохранит тебе жизнь! Ты отказывался слушать и мои предостережения, и мои просьбы. Я вынужден так поступить!- Я слышал твои стоны, Лиам, - безжалостно произносит Шляпник. – Я ведь тоже знаю, как они звучат.?Неужели я забылся до такого…?? - вспыхивает в голове.- Зарксис… - голос вибрирует от боли.Он уже достиг стола. Протягивает руку, что бы коснуться его, объяснить… Брейк резко уходит в сторону, не давая себя настичь. Выпрямляется.

- Прощай, Лиам.- Нет! - отчаянно кричит Лунеттес.- Прощай, - холодно роняет Шляпник и быстро покидает кабинет. Сил бросится в погоню нет… Да и навсегда ушедшего не вернуть… Разумеется, они встретятся завтра. Служебные дела. Он будет получать распределение на задание… продолжать усмехаться и шутить… но утраченное не вернется. Это ?прощай? сказано их затаенному чувству… Он больше не примет Лиама таким, как сегодня, таким, как в ту единственную самую упоительную ночь… Сослуживец. Вот и все.Так больно и плохо Лиаму не было еще никогда. В груди разрасталось испепеляющее жжение… он опустился прямо на пол. Согнулся, вцепившись в одежду. Боль вибрирует по всему телу. Перехватывает дыхание. Сердце странно бьется. Если бы сейчас закончился его путь, он бы не удивился… Глаза заволакиваю… слезы? Но он так и не выпустил их. Болезнь по имени ?Зарксис Брейк? слишком сильна, она изменила его. С губ срывается смех. Все громче и громче. Надрывный. Глухой. Немного сумасшедший…