Часть 1 (1/1)
Он сидит один на пляже. Его белая гитара покоится на песке подобно падшему ангелу, отдыхая, ведь его тонкие, умелые руки так часто бренчали на ней и гладили ее. Солнце уже садится. Кричат птицы. Он наблюдает за всем этим. Морской бриз колышет его растрепанные обесцвеченные волосы. Похоже, он украл куртку Флаке. Она свободно висит на нём, иногда вздымаясь от порывов ветра. Между его пальцев светится огонек сигареты. Его локти упираются в поднятые колени, босые ноги теряются в глубине песка.?Он стряхивает кончик сигареты ногтем большого пальца. Между тем, пальцы его незанятой руки оказываются у него во рту.Кажется, он пытается свистнуть пальцами. Я вижу, как его торс расширяется, а затем резко сдувается, как будто он резко выдыхает.“Да что с ним такое?" - спрашивает меня Флаке, усаживаясь на свободное место справа от меня, за стол для пикника (он покрыт глубокими ножевыми бороздками и граффити - возможно, что-то типичное для флоридцев). Я пожимаю плечами. Почему Флаке думает, что у меня есть ответ на этот вопрос? Вопрос, который я задавал себе уже много лет. - Всё и ничего, - решительно отвечаю я. Флаке усмехнулся. Я оглядываюсь на него. Он теребит свою болтающуюся серьгу, его волосы беспорядочно развеваются на ветру. Мои кудри хлещут меня по лицу, так что я могу только представить, как?выгляжу. Я коротко бросаю косой взгляд на незанятую часть пляжа, на мусор, камни и уродливые деревья. Я не нахожу Алешу. Меня это не удивляет. Он еще более неуловим и загадочен, чем Пауль. “Почему мы теряем здесь время?" - спрашиваю я, в сотый раз озвучивая свои нетерпеливые мысли. Флаке пожимает плечами.- Пауль хотел посмотреть на пляж. Я ничего не понимаю. В Хиддензее пляжи были красивее. А что такого особенного в этом месте? Здесь грязно и сыро. Совсем не впечатляет. - Я думаю, что Пауль всегда будет искать что-то большее, - размышляю я в шутку. Я действительно не хочу глубоко задумываться о его характере. Флаке вздыхает. - Это невозможно, когда все уже достигнуто.- То есть? - спрашиваю я, встречаясь с ним взглядом.Мы оба щуримся от ветра. Он слабо, кисло улыбается. - Найти то великое место. - А? Что это за место такое? - я решаю подыграть ему, уже зная, что он собирается сказать. Флаке пыхтит. Он устремляет свой взор к горизонту, смотря на заходящее солнце. - Любое место, где ты вместе с друзьями. С людьми, которых можно назвать семьей. Люди, особенно Пауль, не любят сосредотачиваться на том, что имеет значение. - Учитывая, как продвигается эта поездка, я склонен согласиться, - криво усмехаюсь я. Это звучит мелочно, но?я?раздражен из-за всего этого дерьма. Я хотел быть продуктивным. Я хотел идти большими шагами. У меня была надежда на что-то великое. А теперь мы сидим на дрянном пляже во Флориде без всякой цели в поле зрения. И теперь Пауль насвистывает с того места, где он сидит на пляже со своей гитарой. Флаке молчит. Может быть, он поймет, что мне все равно, что он говорит. Я все еще злюсь. Еще один потерянный день. Пауль внезапно встает. Он хватает свою гитару. Я вижу, как его сигарета пронзает темнеющий горизонт, становясь ярче, когда он втягивает ее в себя. Меня тоже раздражает, когда я вижу, как он неторопливо возвращается, словно ему нет дела ни до меня, ни до всего остального мира. Иногда он бывает таким высокомерным. Я не хочу говорить с ним или даже слышать его сейчас. Я встаю из-за скрипучего стола. Пауль приближается, и теперь я вижу его на песке между нами. Его глаза устремлены на меня. Он поднимает руку и машет мне.?Я поворачиваюсь и ухожу, засовывая руки в карманы толстовки, опустив голову, чтобы не упасть от порыва ветра. Мои длинные волосы растрепались вокруг лица. Внезапно я чувствую себя необычайно изолированным и ненужным. Я ухожу в один из переносных туалетов рядом с нашим фургоном. По крайней мере, здесь я могу услышать их, если они сядут в машину. Я запираю дверь, закрываю крышку унитаза и закуриваю сигарету, обхватив широкой ладонью пламя моей почти пустой одноразовой зажигалки, которую я купил на какой-то заправочной станции на углу.Я уставился на нее в своей ладони. На ней есть странный символ. Может быть, американский бренд. Я делаю затяжку и наслаждаюсь ощущением дыма, скручивающегося у меня в горле и на языке. Я люблю курить именно за это, а не столько из-за никотина. Есть чем себя занять. И все же мысль о том, что мне придется отвлечься, возвращает меня к проблеме: моим чувствам к Паулю. Но действительно ли они важны? Не совсем, но даже если так, они все еще крутятся в моей голове. Я хотел?сегодня сделать что-нибудь. Но я также хотел выйти на этот песок. Мне хотелось бросить обувь в океан и сесть рядом с Паулем. Я хотел показать ему, как свистеть пальцами. И поделиться этой сигаретой. Но это все не то. И я не стану счастливым, делая это. Может быть, я тоже ищу чего-то большего. Вещи, о которых я ничего не знаю. Может быть, я ищу счастье там, где я знаю, что не найду его. Глупый. Я веду себя глупо. Я слышу шаги. Голос Пауля, объясняющего Флаке что-то о Луне, как будто он?все?об этом знал. Я сижу, сгорбившись, на закрытом унитазе, неловко зажав сигарету между двумя пальцами, и слушаю их, обводя взглядом внутреннюю часть замкнутого пространства.- Я читал, что она управляет волнами, - говорит Флаке. Я слышу, как они останавливаются неподалеку.- С помощью гравитации или чего-то еще, верно? - Не знаю, - отвечает Флаке, и я уже представляю себе, как он вяло пожимает плечами. - Мы ведь ничего не знаем, правда? - фыркает Пауль.Я закатываю глаза. Внутри я все же согласен с ним. Снова раздался глубокий голос Флаке. - Нам многое известно. Мы знаем, как делать музыку, Пауль. - Да кому какое дело до этого?- Очень многим людям. - Особенно Шнайдеру.Я слышу ухмылку в его голосе. “Ему действительно?не все равно.”Флаке молчит. Они знают, что я здесь. Раздался стук костяшек пальцев по двери. - Шнайдер, пойдем отсюда. Я умираю с голоду. Давайте захватим немного еды. - Отвали, - бурчу я себе под нос как ребенок. Я хотел, чтобы меня оставили в покое. Он фыркает с другой стороны.- Я все слышал!- Хорошо, - огрызаюсь я в ответ, снова чувствуя раздражение. Я встаю, захлопываю крышку унитаза и бросаю сигарету в синюю жидкость внизу. Я толкаю открытую дверь. Отвратительный осколок надежды, что я ударю ей Пауля ползает под моей кожей.- Я не...- он отступил назад. Я разочарован. Он скрещивает руки на груди и смотрит на меня. Он просто смотрит на меня. В каком-то смысле это кажется почти знакомым, и мне хочется схватить его за хвост и швырнуть на землю. Обычно я не такой жестокий человек, но, Боже, я?не такой ...?в хорошем настроении, а его глупая самодовольность действует мне на нервы. - Хочешь, я возьму тебя за руку? Тебе станет лучше? - спрашивает он. - О, ради Бога, - огрызаюсь я с раздражением, мое лицо пылает от гнева и смущения одновременно. Я отворачиваюсь, тру глаза пальцами. Я слышу, как они оба следуют за мной к фургону. Я протягиваю руку, хватаюсь за ручку и со стуком открываю дверь. Алеша спит на водительском сиденье. Он резко приходит в себя и хлопает ладонью по рулю.- Эй, входите, чувствуйте себя как дома! - он огрызается, а затем стонет, откидываясь на спинку водительского сиденья. Энтузиазм, который у нас был в начале поездки, исчез. Она сразу же не задалась: машина постоянно барахлила. Все, что могло пойти не так, пошло не так. И теперь ни в чем нет смысла. Я сажусь на заднее сиденье и смотрю в окно. Я прекрасно сознаю, насколько раздражен сейчас, но не могу даже смотреть на других.?Флаке, высокий и неуклюжий, словно бобовый росток, забирается вслед за мной и плюхается на единственное сиденье позади водительского. Пауль с грохотом захлопывает дверцу, а затем распахивает пассажирскую дверь. - Эй, у меня еще есть немного арахиса! - Пауль кричит так, как будто это действительно имеет значение, дразняще встряхивая сумку и закрывая за собой дверь. Я почти улыбаюсь, потому что это такая абсурдная вещь, чтобы привлечь внимание после всего, что произошло. Я выглядываю из-за своих волос. Пауль заглядывает на заднее сиденье машины, держа в руках пакетик с арахисом. Он встречается со мной взглядом и поднимает бровь. - Ты действительно используешь этот наполовину съеденный арахис, чтобы помириться? - Я стараюсь не звучать грубо, но это очень трудно. Это выходит гораздо резче, чем я думал. Пауль закатывает глаза. Он плюхается обратно на сиденье и забрасывает свои ноги на приборную панель. Я смотрю на комочки песка, застрявшие между его пальцами. Идиот. Ему следовало бы сполоснуть их под душем в мужском туалете. Мы остановились в какой-то забегаловке с азиатской кухней. С его немецко-английским разговорником и тщетными попытками Пауля “помочь", Алеша приобретает некоторые блюда из разных видов мяса, риса, лапши, овощей. У нас действительно нет денег для такого рода индульгенции. У меня нет сил, чтобы заботиться об этом. Напротив нас сели Алеша и Флаке. Мне до сих пор непонятно, почему Пауль так охотно подсел ко мне. Кажется, он настойчиво ставит меня в неловкое положение. Мне почти захотелось снова вышвырнуть его вон. Вместо этого он загоняет меня в угол, и теперь я смотрю, как он жадно запихивает рис в рот палочками для еды. Я должен отдать ему должное, по крайней мере. Он знает, как ими пользоваться.