Пролог. (1/1)

***

Психиатрическая лечебница Сэнт Праинтин – место, где людей буквально закрывают от мира вне клиники. Здесь свои устои и правила. Здесь нет ничего, что говорило бы: «На этом свете живут другие, кроме вас». Понятия: «пресса», «радио», «книги» - в этом месте, лишь пустые звуки, не говорящие абсолютно ничего. Каждый пациент уверен: Сэнт Праинтин – единственный существующий мир, за его забором нет ничего, а все находящиеся в нем люди – единственные живущие.Каждому прибывшему промывают мозги, стирают воспоминания, оставляя только их болезни и депрессии. Но прежде, чем это сделают, проходит месяц. За это время новички живут на «особых» условиях. Они не видят отличия Сэнт Праинтина от любой другой клиники для душевно больных. Но их настораживают давнишние пациенты. Их поведение, манера говорить и пустота в глазах. Эти люди не живут, они существуют.То, что творится в этом заведении, никогда не покинет его стен. Любой, узнавший хоть одну тайну, хоть часть тайны этого места, становился очередным пациентом без прошлого и будущего. Каждый работник, собирающийся уволиться, пропадает без вести. Но в розыск никого из них не объявляли никогда. Сэнт Праинтин – дом не только для психов, он так же доми для всех сотрудников – от медсестер и уборщиков, до директора этой клиники.Никто не покинет стен этого места живым. И даже если откроют дверь на свободу, постелив ковровую дорожку к выходу, и скажут, что можно идти на все стороны – верить нельзя. Каждый покинувший пределы заведения умирал, не успевая даже перейти дорогу. Смерть у всех разная, но она обязательна.***

Утро. Очередное скучное утро. Очередной скучный день. — Родители ждут Вас в столовой на завтрак. Вещи приготовлены на стуле. — Благодарю, можешь идти.Очередной скучный завтрак с родителями.Я Оливер Кассано*. Мне семнадцать. Живу в скучной аристократической семье, где меня никогда ни во что не ставят. Отец имеет титул герцога, вследствие чего и меня наградили титулом графа. Не знаю, что мне с этого, но для родителей это значит многое... точнее для отца. В высшем обществе все и каждый считают обязанностью показать себя и свою семью в лучшем свете. И моя не стала исключением. Я не переношу светские приемы, которые мы регулярно посещаем, и которые периодически устраивают у нас. Но раньше это еще можно было терпеть, люди не особо обращали внимание на мою скромную незаметную персону. Но так было до того, как мне исполнилось шестнадцать. После своего первого совершеннолетия – возраст, когда разрешается вступать в брак – на каждом приеме мне представляли дочерей многих знатных личностей. Но ни одна из них не вызывала у меня даже симпатии. В них не было натуральности. Все как куклы, красивые и такие пустые.С началом этих сватаний я начал уговаривать отца о разрешении мне покинуть поместье для обучения в академии, на что в протяжении полугода получал отказ. Просить о подобном у матери не имело смысла. Глава семьи – отец, и он решает все вопросы.Уже отчаявшись, я решил для себя, что иду последний раз с этой просьбой. И даже зная, что в очередной раз получу отказ, я все равно пошел. Но после произнесения мной, уже заученную фразу, отказа не последовало. Я был сильно удивлен его ответом: — Ты действительно желаешь поступить в эту академию? — Да, отец, я был бы Вам безмерно благодарен, если Вы разрешите мне отправиться туда. — Ну чтож, пожалуй я одобрю твой выбор, надеюсь ты не разочаруешь меня и покажешь себя в академии с лучшей стороны. Не запятнай честь семьи и нашу фамилию. — Конечно, отец. Вы даже не представляете, сколько это для меня значит. Благодарю Вас. — Хорошо. Ты отправишься в академию завтра после полудня. Вещи доставят после твоего прибытия. — Разрешите идти? — Ступай.В тот момент я был просто счастлив. Мне хотелось как можно скорее выбраться из родного поместья. Время до отъезда тянулось с черепашьей скоростью, ночь казалась бесконечной. Ведь впереди меня ждала свобода от светских приемов, от сватовства с дочерьми множества герцогов и маркизов.К сожалению эта свобода долго не продлилась. В середине второго триместра ректор сообщил мне, что герцог Кассано требует немедленное мое прибытие в наше поместье. Причина срочности оставалась для меня загадкой до самого приезда. Прибыв домой, мне сообщили, что сейчас у нас гостят герцог и графиня Фарнезе* со своей младшей дочерью. Причина визита была проста и понятна, но все оказалось гораздо серьезнее. В мое отсутствие и без моего же ведома, за те семь месяцев, что я пребывал в академии, мои родители заключили договор с, вышеупомянутой семьей о заключении брака с Ратилией, младшей дочерью Фарнезе, они успели подать прошение князю, и получили на него разрешение. Родители даже не соизволили просветить меня в свои планы, про согласие и речи даже не идет. Просто по приезду мне выдали тот факт, что через два месяца у нас с Ратилией свадьба. — Но я не могу жениться! — Сын, думаю, сейчас не уместны подобные шутки. — Но, отец, я, действительно, не могу жениться. — Оливер, что за ребячество? Ты уж не в том возрасте, не стоит пререкаться.— Я не могу жениться, потому что уже люблю другого и этого не изменить, — я поймал на себе четыре пары широко распахнутых глаз. Единственной, кто осталась безразличной ко всему происходящему – Фарнезе младшая. Она тоже не была воодушевлена нашим браком, но, видимо, уже смирилась. — Скоро тебе некого будет любить. — Угроза отца меня ни сколько не напугала, наоборот стало смешно, но я не подал и виду, не стоит показывать истинные эмоции, вызванные этой фразой. — Сомневаюсь, отец. — Мы еще посмотрим. А теперь ступай в свои покои.Я ушел в приподнятом настроении, зная, как злится отец. Но ему не понять. Никому не понять....С того дня прошло около двух недель. В академию мне не было разрешено вернуться. Вместо этого у меня ежедневные подготовки к предстоящей свадьбе и помолвке. Отец все еще пытается узнать кто же этот мой таинственный возлюбленный. Но даже если он узнает, то вряд ли сможет создать нам преграду.Ведь моя любовь – я сам. Точнее не я, а тот, кто живет в моей голове, с кем я регулярно общаюсь, и кого я вижу только во сне и в зеркале. Но Он не я. Он отдельная личность, живущая своей жизнью, просто его жизнь и душа заключены в моем теле, и это к лучшему, ведь нас никогда не смогут разлучить....Поднявшись с постели, первое, что я увидел – мое отражение в зеркале, стоящем напротив кровати. Отражение мне улыбнулось в ответ на мою утреннюю улыбку. Теперь я знаю, что Он тоже проснулся.Сегодня четверг, день светлой одежды. Странная традиция в нашей семье – на каждый день недели свой цвет или оттенок одежды, которую нужно надевать.Уже одетый стоял перед зеркалом, через которое меня рассматривал высокий парень в светлом костюме, с бледной кожей и русыми волосами до середины плеч. Это не я, это Он. Поправляю свой галстук, и Он поправляет свой. Отправляю воздушный поцелуй и получаю от Него такой же в ответ. — Мы всегда будем вместе, — шепчу я одними губами.Его губы шепчут тоже самое, но в голове слышу Его голос:«Мы не разлучны». — Люблю, — легко Ему улыбаюсь.«Люблю», — читаю в ответ по Его губам.Заплетаю волосы в низкий хвостик, улыбаюсь напоследок отражению и выхожу из спальни.Во главе стола сидит отец, по правую его руку – мать. Я подошел к своему стулу, напротив маминого, по левую руку от отца. — Прошу извинить меня за опоздание. Разрешите присоединиться. — Присаживайся.Как и всегда, завтрак прошел в молчании. По окончанию трапезы со столов были убраны приборы, а мы все еще сидели за столом. Никто не должен покидать обеденный стол до того, как это сделает глава семьи. — Оливер. — Да, отец. — Нам нужно поговорить. Жду у себя в кабинете через пятнадцать минут. И без опозданий, — он встал из-за стола, кивнул матери и вышел из столовой. — Оливер, прошу, не стоит перечить отцу, он же делает как лучше. — Матушка, благодарю за заботу, но я уже достаточно взрослый, что бы мог сам выбирать себе спутницу или же спутника жизни. — Увы, — она поднялась приобнять меня, — ты слишком юн. Тебя еще многое ждет впереди. — Но, ведь, решается моя дальнейшая жизнь, мое будущее, неужели для вас это пустые слова? — Это для твоего же блага. — Скорее для вашего. — Я ушел к себе в покои, мне надо морально подготовиться к разговору с отцом. В нашей семье я пустое место, которое должно жениться на дочери влиятельной семьи, для укрепления отцовских связей в еще каких-то там кругах. Мои слова – пустой звук, который даже если и слушают, то не слышат. Никто и никогда не считался с моим мнением, все делается только так, так этого пожелает глава семьи.Как и требовал отец, я был в его кабинете ровно через пятнадцать минут. Постучав, приоткрываю дверь. — Разрешите? — Проходи.Зайдя в кабинет, я остался стоять у двери, опустив голову. — Присаживайся. — Следую указанию, — ты все еще не желаешь рассказать мне о своем возлюбленном? — Нет, отец. Это все, о чем вы хотели со мной поговорить? — У меня нет желания продолжать этот бессмысленный разговор, но уйти без разрешения я не могу. — Я скажу, когда ты будешь свободен, — я кивнул, — и почему же ты не хочешь мне о нем рассказать?Ниже опускаю голову и молчу. Мне не хочется поднимать эту тему. — Я знаю, можешь не отвечать, — сердце больно сжалось, к горлу подкатил ком. Как знает? Откуда? Это не может быть правдой. Я уверен, — ты мне врал! — его голос звучит раздраженно и презрительно, а слова, словно острым лезвием режут меня по самому сердцу, — как ты посмел солгать, что любишь кого-то, хотя в действительности нет никого.Не поднимая головы, я взглянул на него исподлобья. — Отец... — Не перебивай, тебе не было дано слово. Благодаря твоей лжи, свадьба переносится на пятницу следующей недели. — Этого не должно произойти. — Нет, отец. Я вам не лгал, поверьте, все мои слова – правда, — к глазам начали подступать слезы, мне больно и обидно. Моя жизнь будет разрушена через восемь дней. Я не смогу этого вынести. — Ты продолжаешь лгать! — отец встал со стула, — подними голову и посмотри мне в глаза. — Я не могу ослушаться, но и смотреть на него тоже не могу. И все же поднимаю голову, смотрю красными и мокрыми от слез глазами на отца. — Ты выглядишь жалко, и твоя ложь делает только хуже тебе. — Отец, вам не понять... — Мои люди следили за тобой с того признания, и никто не заметил в твоем окружении хоть кого-то, кто мог бы оказаться твоим «избранником», — последнее слово было произнесено с такой интонацией, что теряло первоначально заложенный смысл. — Они не увидят, не заметят и не поймут. — Ты хочешь этим сказать, что я прав, и ты мне лгал? — Нет, ни разу.— Тогда поясни. — Это трудно... просто понимаете. — Мне тяжело говорить об этом отцу и даже страшно, — Тот, кого я люблю, живет здесь, — показываю на свою голову, — и здесь, — прижимаю ладонь в районе сердца. — Что все это значит? — Отец, я люблю себя... но не так как все любят самих себя. Это странно... во мне живут две разные души, которые любят друг друга. Понять это не просто и, думаю, невозможно, но прошу признать меня и мой выбор. — Твое вранье плохо на тебе скажется. Можешь идти.Признаться оказалось легче, чем я думал, а реакция отца предсказуема. Но что он будет делать – загадка.На обед меня не позвали. Оно и к лучшему, мне сейчас не хочется видеть никого. После утреннего разговора с отцом я не выходил из своих покоев. В голове все перемешалось. Мысли сменялись одна за другой. Не давая мне возможности уцепиться хоть за одну. Из шквала мыслей меня вытянул голос моего второго Я:«И что нам теперь делать?»«Не знаю, честно. Может сбежать?»«Тебе будет тяжело».«Но я не хочу жениться. Мне никто не нужен, кроме тебя».«Я и так всегда буду с тобой».«Знаю. Но не хочу, чтобы был еще кто-то».«И не будет, обещаю».«Я тебе верю».Наш мысленный диалог был прерван лакеем. — Ваши родители ждут вас на ужин, — что-то поздновато. — Передайте им. Что я скоро буду. — Как скажете, — парень, откланявшись, вышел из моей спальни.«Я попробую отговорить отца от его затеи».«У тебя ничего не выйдет», — Он всегда прав, и сейчас, после Его слов, вспомнилась последняя фраза отца.«Пожелай мне удачи».«Я верю в тебя и буду с тобой».«Люблю».«И я».... — Прошу разрешения присоединиться к вам. — Пожалуйста, — я присел. Но не спешил приступать к еде. Отец хочет поговорить со мной, сейчас, я это чувствую, и я не ошибся. — Оливер. То, что ты мне сказал утром – правда? — Безусловно. Я бы не стал вам лгать.— Хорошо... — он вздохнул и после небольшой паузы продолжил, — Мы посоветовались с твоей матерью, и пришли к решению не играть так скоро вашу свадьбу. Дата остается первоначальная. — Благодарю вас. — Но это не значит, что свадьбы не будет.— Я понимаю. — Более того, до церемонии ты не будешь жить в этом поместье. — Вы отправляете меня обратно в академию?«Ты зря на это надеешься». — Нет, — мой любимый всегда прав. — Через три дня ты отправляешься в Сэнт Праинтин. Надеюсь, ты знаешь, что это за место и не придется объяснять. — Конечно. Но, отец, я не болен, туда же не кладут здоровых. — Ты ведь сам признался, что в тебе живет не одна душа, пойми, это надо лечить и не стоит с этим мириться и принимать как должное, — саркастические нотки, промелькнувшие в голосе отца, были больным ударом, словно он хотел добить мой, и без того постепенно разрушавшийся, мир. — Но... — мне нечего ему ответить. Я хочу возразить, сказать, что он ошибается, ведь он действительно не прав. Но я не могу. Перечить отцу равно самоубийству, и я молчу. — Документы уже оформлены. Ты пробудешь там полтора месяца. — Как скажите. Разрешите покинуть вас для обдумывания ситуации. — Иди.Нет. Нет. Нет. Это всего лишь сон. Это не может быть реальностью. Сэнт Праинтин – ад и все это знают. Не было ни одного случая, что бы от туда кого-нибудь выпустили. Город полон слухов об этом месте, и ни один из них не внушает доверия. Но верить слухам – одно, а вот то, что люди там пропадают, как в черных дырах – факт. Мне не хочется сгнить в этой клинике. Да я буду с любимым, но неизвестно, сколько мы там продержимся.___________* – Ударение в фамилиях на предпоследний слог (Касса́но, Фарне́зе).