Мариус. Преуменьшение достоинств (1/1)

?Упрощение = ухудшение?. И даже не столько ухудшение, сколько преуменьшение достоинств. Подмена величия души на каждодневное голливудское благородство.Лучше всего это видно по короткой сцене с Гаврошем. В книге у Мариуса две цели: дать Козетте знать о своем смерти и увести мальчика от опасности, так как у Мариуса был долг перед отцом Гавроша. В фильме вторая причина отсутствует напрочь, что связано одновременно с еще двумя проблемами фильма: полнейшая ликвидация предыстории Мариуса и нежелание показать баррикаду как место, куда все персонажи шли на смерть.Но поговорим о Мариусе.История с отцом Мариуса не только создаёт прецедент для внезапной и резко возросшей преданности Мариуса к человеку, которого он не встречал (отец) либо едва видел (Козетта), но и составляет основу его характера. Процесс развития его убеждений, их эволюция и постепенно изменения составляет параллель истории Жана Вальжана. Только если путь Вальжана направлен внутрь, на подавление своих дурных порывов и вечное служение у совести, то у Мариуса процесс его развития направлен как бы извне. От роялиста к бонапартисту к республиканцу. И несмотря на то, что эта постоянная смена веры доставляет ему почти физическое страдание, он эволюционирует в своих взглядах. Человек постоянно должен расти, а если нет, то отказывается на дне Сены.Сделать Мариуса ?воинствующим республиканцем? без всякого контекста?— та еще услуга персонажу.Особенно наглядны его мотивации для прихода на революцию.Кстати говоря, в фильме баррикада не показана как стопроцентная гибель для всех, кто придет туда, поэтому сомнения Мариуса становятся еще более неприглядными. Одно дело, пойти за друзьями в могилу, причем за убеждения, которые еще не в полной мере твои, тут нерешительность вполне себе простительна, но не пойти сражаться за дело, за которое ты раздавал листовки буквально несколько песен назад, из-за того, что ты просто влюблен?Мы не знаем, что сделал бы книжный Мариус, если бы его не разлучили с Козеттой накануне революции. Скорее всего как у Пастернака: ?Я?знал?двух?влюблённых,?живших?в?Петрограде?в?дни?революции?и?не?заметивших?её?. Но это и неважно, потому что Мариус не предпочел дружбу любви, он пошел на баррикаду из отчаяния, потеряв Козетту и какие-либо шансы на совместную жизнь с ней.?Он хотел умереть, и ему представился к этому случай, он стучался в ворота гробницы, и рука во тьме протягивала ему ключ от них?.Он дошел до баррикады на этом отчаянии, а еще на мысли, что ?Его позвали, значит, нужно было идти?, но уже на подходе к баррикаде страх остановил его, долг перед отцом удержал от бегства, но он же ущемил права гражданской войны, и тогда Мариуса удержал второй долг (?Покинуть друзей, которые его ожидают, которые, быть может, в нем нуждаются!?), и наконец он нашел третий долг, уже не перед кем-то, но перед чем-то. (?Разве не бывает случаев, когда восстание дышит таким же благородством, как исполняемый долг?? ?если свобода радуется, Франция забывает о своей ране?, ?монархия-это и есть внешний враг; угнетение?— внешний враг?, ?утвердить социальную справедливость, вернуть свободе ее престол?). И в конце концов героизм старика, крики друзей и ребёнка послужили решающим поводом, чтобы он присоединился к баррикаде.?Empty chairs at empty tables?.Oh my friends, my friends forgive meThat I live and you are gone.О, мои друзья, друзья, простите,Что я живу, а вы мертвы.Извиняться перед мёртвыми за то, что он чудом выжил, а они нет, во-первых, не в стиле Гюго, а во-вторых, не в мыслях Мариуса. ?В иные минуты тени прошлого, возвращаясь и оживая, обступали его и омрачали его дух?, но он не испытывает вины за свое спасение и счастье, потому что не должен. Напротив, Мариус чрезвычайно благодарен за свою жизнь, так что даже Жан Вальжан знает: если бы Мариус знал, кто его спас, никто бы не отвадил Жан Вальжана от их дома.Человек?— венец творения, иначе бы они не боролись так за человеческие права, а жизнь соответственно?— величайшая ценность. Если бы они не ценили свои жизни, их жертва не была бы так велика.There's a grief that can't be spoken.There's a pain goes on and on.Есть горе, о котором невозможно говорить,Есть боль, которая продолжается без конца.Это, конечно, очень трогательно, но нет. ?Козетта и Мариус вдруг попали из могилы прямо в рай. Переход был слишком внезапным и потряс бы их, если бы они не были опьянены счастьем.? Идея, что после смерти друзей Мариус навсегда будет преследоваться их тенями и страдать, опять-таки не в стиле Гюго. Мы уже видели, как Мариус справляться со смертью близкого человека. Он перенял убеждения отца и тот стал для него ориентиром. После провала восстания Мариус сделал то же самое."?— Люди девяносто третьего года были титанами,?— сурово отрезал Мариус.??Заметим мимоходом, что Мариус, воинствующий республиканец, как он это доказал на деле, теперь против своей воли стал бароном.?Почитать мёртвых, а не страдать по ним, говорит Гюго.Также сказано, что ?только это великое счастье [быть с Козеттой] и могло изгладить следы катастрофы?. В фильме же и мюзикле их любовь просто не содержит такой силы.