"Теория эволюции", Джинни/Джун, PG-13 для Катрин (1/1)
В животном мире самая страшная борьба за существование идет между представителями одного биологического вида.Двум самцам оленей, например, на одной поляне почти всегда тесно. Особенно, если в пределах видимости находится симпатичная половозрелая самка. Если добровольно уступать никто не согласен – сражения не миновать. И далеко не факт, что сражение это будет до первой крови. -Это ты, - почти без выражения произносит Джун, переступая порог гостиной их с Реном токийской квартиры. -Да, милая кузина, - разумеется, Джинни сидит в ее любимом кресле (антиквариат: Франция, вторая половина XVII века). – Ты поразительно догадлива сегодня. Люди, конечно, существа биосоциальные. Но это означает лишь, что борьба за существование у них вышла на качественно новый уровень. Если двое претендуют на одно и то же место под солнцем – схватке быть. -Ищешь мою хранительницу? – как ни в чем не бывало, интересуется Джинни, соединяя перед лицом кончики длинных пальцев. – Напрасно. Ее здесь нет, я пришла одна. Джун действительно пытается отыскать взглядом Йогай, она не доверяет кузине ни на йоту – женщина-ниндзя просто слишком хорошо умеет прятаться. Она отмечает про себя с легким раздражением: у Джинни врожденный дар смотреть на людей снизу вверх с чувством собственного превосходства. Откуда только взялся – ведь ее роль в планах семьи совсем-совсем незначительна… -Даже не буду спрашивать, как ты вошла, - Джун небрежно бросает промокший плащ на светлый диван (рококо, Италия, стоимость оценивается шестизначной цифрой) и складывает руки на груди. У нее мокрые волосы, тонкие темные пряди, выбившиеся из прически, прилипли к вискам. Кожа на щеках влажная и холодная. Когда Пайрон напоминает, что на улице снег с дождем, Джун только отмахивается и не берет с собой зонт на прогулку. Одним изящным движением Джинни поднимается из кресла.Ее прическа, как всегда, уложена безупречно. -Оставь нас, Пайрон, - четко, выделяя каждое слово, произносит Джун. Хранитель, молча, склоняет голову, прижимая к могучей груди многочисленные пакеты с покупками. Пайрон тоже не верит, что в мире существует некая Искренность Джинни Тао. Но Йогай в комнате действительно нет – он уже научился чувствовать ее присутствие. Кузина госпожи пришла одна – значит, настало время разговора. Пайрону не нравятся эти их разговоры: у всех Тао талант ранить словами. И, как ни странно, к ним же, к словам, все Тао очень восприимчивы. После разговоров с Джинни госпожа становится какой-то недостижимо далекой, замыкается в себе и может подолгу молчать, глядя в пространство перед собой. Пайрон не знает, что ему делать в такие моменты, но подчиняться приказам госпожи Джун – его обязанность. -Ты очень любезна, - чуть насмешливо замечает Джинни. - Но все-таки этот зомби отвратительно воспитан. Она наклоняет голову, прижимаясь сухим теплым лбом ко лбу кузины, влажному и прохладному. Джун хмурится, и движения кожи ее лица Джинни ощущает своей кожей. А длинные ресницы, кажется, совсем чуть-чуть не касаются точно таких же длинных ресниц. Пайрон закрывает за собой дверь, но окончательно не уходит. Стоит в полутемном коридоре с пестрыми пакетами в обеих руках и слушает тишину. Теорию эволюции он знает плохо, а вот практику – лучше многих. Эти женщины не просто одной крови – они сделаны из одного теста. А если когда-нибудь им вдруг станет тесно на одной поляне – что ж, с состоянием семьи Тао, они вполне смогут позволить себе поляну попросторнее.