1. (1/1)
На третьем этаже клуба музыка почти не слышна — только низкие басы, глухо бьющие от пола, и, наоборот, высокие, доносящиеся из уже болтающихся на груди наушников.Застегнутая до середины толстовка, перекинутый через плечо ремень сумки.— Не передумала? — Картер протягивает ей пухлый конверт и чуть щурится, словно пытается определить, насколько честным будет ответ на его вопрос.— Нет, — она качает головой и улыбается. — Хочу отдохнуть.— Понимаю, — медленный кивок, усталость во взгляде.Что именно ты понимаешь, Кар? Что я уже не та, что была год или хотя бы полгода назад? Или что я вру?— Думал, что ты отдыхаешь там, на сцене, — он усмехается, наклоняется к столу, достает еще один конверт. — Возьми. Я хотел отдать это потом, когда кто-то из нас решил бы завязать насовсем. Но, кажется, сейчас самый подходящий момент.Она несколько мгновений удивленно смотрит на конверт, но все же принимает его, прячет в сумку, даже не заглядывая внутрь.Думаешь, я уже не вернусь? — Даже не будешь пересчитывать?— Вроде бы ты никогда не ошибался в вопросах оплаты, — Ева пожимает плечами и улыбается. — Да и за выступление ты мне уже заплатил, значит, это можно смело считать ранним рождественским подарком. — Я бы сказал, премия за три года безупречной работы, — хмыкает Картер, не сводя с нее взгляд, а через мгновение продолжает уже серьезнее. — Я думал о том, чтобы изменить условия твоего контракта и добавить туда процент от прибыли клуба в дни выступлений, но это легче провернуть при заключении нового. Это то, что накопилось за время моих раздумий. А если ты решишь перестать пользоваться картой, то наличные будут как раз кстати.Ты все знаешь и не боишься меня? Не хочешь сдать копам? Или просто планируешь прикрутить туда еще и ограбление?— Ты так говоришь, как будто я собираюсь пуститься в бега, — она качает опущенной головой. Собственный смех кажется похожим на рычание.— Боюсь, ты не сделаешь этого, даже если будешь знать, что утром за тобой явится группа быстрого реагирования.— А она явится? Здравствуй, Роджер. Не смотри на меня так, мы с тобой не знакомы, так что вспомнить мое имя у тебя не получится. Разве что фамилию.— Куда поедешь? — спрашивает Картер, словно совершенно не замечая ни злой издевки в ее голосе, ни того, как напряглись готовые к удару спина и руки.— Пока не решила, — она пожимает плечами, поправляет капюшон. — Правда, Кар, я пока понятия не имею, куда. Даже не знаю, когда именно сорвусь: ночью, дотерплю до утра или вообще решу, что могу пробыть тут еще неделю или месяц.Скажи, что ты мне веришь. Скажи, что ты все еще мне веришь. Или скажи, что сдал меня.— Я знаю, — он улыбается, сгребает ее в охапку, стискивает в своих больших руках, порой так похожих на медвежьи лапы. — И я верю в то, что ты однажды вернешься. Не в мой клуб, так в другой, куда я с радостью приду посмотреть на тебя. И буду выпытывать у менеджера условия контракта, чтобы, как только он истечет, предложить тебе вариант получше.— Скажешь, будешь рад меня видеть? — Она хмыкает ему в плечо, обнимая в ответ.Какую меня ты будешь рад видеть, Кар? Ту, что сейчас, или ту, прошлую?— Обижаешь, — он отстраняется, смотрит на нее почти обиженно и смеется. — Не забывай, я человек выгоды, а ты очень даже выгодна для меня.— Спасибо, — она снова качает головой и улыбается, застегивает молнию толстовки под самое горло.Спасибо, что не врешь. И не говоришь того, что я не хочу сейчас слышать.— Могла бы для приличия хоть сделать вид, что тебя задело сравнение с денежным мешком.— Я просто знаю, что ты сейчас обидно шутишь только для того, чтобы не разреветься на прощание, — смеется Ева. — Удачи, Кар.— И тебе, чертовка, — он хмыкает в ответ. — Возвращайся как-нибудь.Улыбка сходит с ее лица, стоит только закрыть дверь кабинета и оказаться в широком коридоре.— Машину вызвать? — заметив ее, интересуется кто-то из охранников.— Пешком удобнее, — Ева качает головой, не замедляя шаг.— Ну смотри, там сегодня ливень, — в ответ пожимают плечами, но второй раз свое предложение не озвучивают.— Да там уже какую неделю ливень, — она слабо усмехается, машет рукой мелькнувшему в конце коридора бармену и сворачивает к узкой лестнице.Этаж для персонала и точно такая же лестница — только для тех, у кого есть магнитная карта: постоянная или одноразовая, как у нее сейчас. Редкий случай, когда клиенты настолько отдалены от сотрудников, когда сотрудники настолько в безопасности. В конце концов, Картер и правда заботится о них — кто-то ночует в гримерках, пока ищет новое жилье, за кем-то присматривают чуть внимательнее, потому что бывший муж грозится выкрасть ребенка. И когда ты выходишь из клуба по служебной лестнице, доступ к которой имеют только свои, такие же свои будут наблюдать за тобой еще около тридцати шагов, если, конечно, не свернешь в ближайшую подворотню.На улице и правда ливень — очередной за последние две недели, осень в этом году вообще выдалась на редкость отвратительная.Ева передергивает плечами, ненадолго замирая на невысоком крыльце, бросает уже бесполезную карточку в мусорный бак, надевает наушники и чуть поворачивает голову в сторону, улыбаясь в темноту тупика, где дежурят те, кто будет смотреть ей в спину, пока она будет в зоне видимости.Накинуть капюшон, натянуть манжеты толстовки на ладони и прибавить громкость плеера, прежде чем шагнуть из-под козырька в дождь.Глубокие карманы, в которых удобно прятать руки, не показывать, что пальцы всегда сжаты в кулак, всегда готовы к удару — исход драки ведь зависит не от того, кто сильнее, а от того, кто ударит первым. И бить второй ей больше не хочется. Глубокий капюшон, в котором так удобно прятаться от дождя. От неуместных вопросов. И от самой себя.Привычный, знакомый до почти каждого камня и мусорного бака маршрут, которым она ходит слишком давно, чтобы перестать волноваться о тусклом свете фонарей или редких, но шумных встречных, спешащих из одного клуба в другой за новой дозой: адреналина, удовольствия или наркоты — не ее дело.Интересно, понял ли Картер, что она соврала ему, что собирается сорваться с места уже сегодня — без раздумий, без сожалений, без мыслей о том, куда и что она в этом неизвестном “куда” будет делать? Поймет ли, что это не потому, что она ему не доверяет — потому что она теперь вообще никому не доверяет? Она ведь даже собрала вещи.Смешно, всего одна спортивная сумка, на тренировку и то порой беру большеНужно только дойти до квартиры, спуститься в гараж, завести машину…Интуиция срабатывает быстрее тела — дергает за спрятанный под капюшоном хвост, заставляя поднять голову, почти успеть нахмуриться, встречаясь взглядом с поравнявшимся с ней мужчинойКакого?..Сжатый кулак выскальзывает из кармана, летит вверх и чуть вбок — ударить сначала костяшками в нос, полоснуть локтем по скулеТвою!..Удар в грудь толкает на стену, чужая ладонь в шершавой перчатке ложится на рот.Сукин!..Вдох проносится по телу слабостью, словно ее только что приложили по затылку чем-то тяжелым. Перед глазами плывет, черты чужого лица размываются в сумраке и дожде.Ударить снова, уже в грудь, целясь в солнечное сплетение, и не почувствовать удара.Твою же…Тело кренится вперед, отказывается слушаться и сопротивляться. Плечо упирается в чужую грудь, пальцы медленно разжимаются.Паршивая пародия на любовников в подворотнеКолени подгибаются, тянут тело на мокрый асфальт.Собственный смех в голове звучит устало и почти радостно.