1 часть (1/1)

—?Она похожа на вас? —?спросил Смайк.—?Говорят, похожа,?— засмеялся Николас. —?Только гораздо красивее.—?Значит, она очень красива,?— сказал Смайк после недолгих раздумий и сложил руки на груди.—?Каждый, кто не знает тебя так, как знаю я, сказал бы, что ты умелый льстец.****Льстец. Чудное слово. Смайк не представлял, что оно означает, но раз это сказал Николас, должно быть, слово очень хорошее.Он думал о значении слова, пока убирал постель, а потом еще немного поразмышлял, когда расправлял покрывало на кровати, которую они делили с Николасом.Там, откуда Николас его забрал… Спас… Им было далеко до подобных мелочей (там ни сменного постельного белья, ни простыней не было), но здесь он хотел, чтобы все было наилучшим образом, здесь, в крохотной комнатке, которую они снимали.Николас неоднократно повторял, что комната чересчур мала, но для Смайка она казалась дворцом, потому что принадлежала им.Как и в каждом дворце, в их дворце был король, и им был Николас. И Смайк с радостью стал бы слугой мистера Никльби, если бы, конечно, Николас позволил ему делать все, что он хотел, желая угодить своему спасителю.Даже малейшие попытки угождения пресекались на корню?— Николас просил его отдохнуть, или поесть, или пройтись к океану вместе, когда не был занят в представлении.Однажды они шли вдоль портсмутского берега, а Николас показывал ему удивительные вещи, которых он никогда раньше не видел, и беззлобно подшучивал над ним, когда он в восторге застывал у волн, очарованный их красотой.Чуть позже Смайк понял, что не красота океана заставляла его раз за разом замирать в изумлении, а красота Николаса.Он никогда, вообще никогда, не видел никого настолько прекрасного, совершенного, как мистер Никльби. Стоило только подумать о Николасе?— и сердце Смайка сжималось в груди, в легких не хватало воздуха, и не единожды ему приходилось скрывать румянец, когда кто-либо упоминал имя мистера Никльби.Иногда, когда Смайк оставался в комнате один, он позволял себе пробежаться кончиками пальцев по бумагам, исписанным размашистым почерком, и с трепетом думать о том, как рука Николаса касалась листа. Мысль была настолько приятной, что он вновь и вновь водил пальцами по строчкам, пока однажды чернила не смазались, и Смайку пришлось сознаться в содеянном.Смайк думал, что умрет со стыда, но Николас лишь приобнял его за плечи, назвал глупым мальчишкой, поцеловал в лоб и сказал, что он зря волновался из-за подобного пустяка.Николас переписал страницу наново и показал ему.—?Видишь? Теперь все в порядке. И, честно говоря, Смайк, хорошо, что я это сделал. Я нашел с десяток ошибок в первоначальном варианте благодаря тебе. Спасибо, друг мой.Николас был так добр, снова был так добр к нему. Смайк не смог удержаться и коснулся места, куда его поцеловал Николас. Возможно, это была всего лишь игра воображения, но на мгновение ему показалось, что он чувствует тепло, напоминающее о человеке, которого Смайк любит больше всех на свете, который, может быть, тоже его любит… Хотя бы немножко, самую малость.В тот день театр не давал представления. Мистер Краммльс решил, что труппе нужен выходной в преддверии ?явления господам актерам? пьесы Николаса. Было непривычно коротать вечер без работы, но Смайк не возражал, втайне радовался возможности отдохнуть.Было страшно выйти на сцену, страшно произнести пару несчастных реплик, пытаться вспомнить очередность и подгадать правильное время. И если бы не Николас у кулис, даже когда того там быть не должно было, улыбающийся Николас, который столько возился с ним (как говаривала мисс Сневелличи?— ?у Николаса ангельское терпение?), Смайк был уверен: он с треском провалился бы.Но на сцене он добился большего, чем мог осмелиться мечтать достигнуть в какой-либо другой работе. У него ничего не было до Николаса, кроме боли и безрадостного будущего. А теперь…—?Сегодня ты кажешься более задумчивым, чем обычно, Смайк.От голоса Николаса он вздрогнул и вернулся к прерванному занятию?— принялся разглаживать несуществующие складки покрывала.—?Я не задумался. Не совсем,?— он колебался. —?Н-немножко.Николас от души рассмеялся.—?Ты пытаешься что-то от меня скрыть. Я же вижу. Нет смысла делать тайну. Друг мой, что тебя тревожит? Ты сегодня стал свидетелем очередного чуда, которое поразило в самое сердце? Ну же, расскажи, мне тоже интересно.Смайк покачал головой.—?Не было никаких новых чудес, сэр. Все те же чудеса, что и раньше. —?Он не сказал ?все то же чудо?. Единственно чудо?— это сам Николас. Вспыхнувшие щеки наверняка выдали его смущение. —?Мне все кажется поразительным, сэр. Благодаря вам.Николас удивленно взглянул на него. Подошел, приподнял его лицо за подбородок, и их взгляды пересеклись.—?Дружище,?— тихо произнес Николас,?— ты облегчил мое сердце. Если бы не ты, боюсь, я все так же мирился бы с испытанием, преподнесенным мне судьбой.Как добр был Николас, как сильно в груди трепетало сердце, и если бы он только мог…—?Если бы не вы… Я бы умер,?— горячо ответил Смайк и прежде, чем понял, что делает, неуклюже коснулся губ Николаса своими.Как же было сладко, настолько сладко, что Смайку попросту не с чем было сравнить, и, возможно, это мгновение истинной радости стоило всего на свете. Стоило того, чтобы Николас его покинул.Испуганный этой мыслью, он заставил себя отстраниться и, окаменев от ужаса, замер, не в силах вымолвить ни слова. Теперь он действительно разрушил все, подумал Смайк и содрогнулся всем телом.Но Николас, благослови его Господь, не оттолкнул, не произнес жестоких слов, лишь обнял его. А Смайк закрыл глаза и уткнулся лицом в грудь Николаса. Тонкие пальцы ласково коснулись его взъерошенных волос, и сердце замедлило лихорадочное биение.—?Ты не менее удивителен для меня, мой друг,?— прошептал Николас и коснулся губами щеки Смайка. —?Вместе мы несомненно со всем справимся.