Не стоит тебе по митингам шастать (1/1)

—?До завтра, Сергей Петрович,?— прощается его коллега Муравьев-Апостол.—?Пока,?— со вздохом произносит Сергей, что только недавно вернулся с митинга. Самая нелюбимая часть его работы, если раньше тому причиной была скука и вечно злые, как правило, дети, которым ничего не стоит избить тебя, а ты в ответ ну максимум руки за спину и в автозак, то теперь же Трубецкой ненавидел митинги, поскольку точно знал, что встретит там его.Вот и сегодняшний день был не исключением.Сергей пришел на площадь в полной уверенности, что его возлюбленный ученик 11 класса Кондратий Рылеев останется дома, еще и к тому же будучи больным. Но отрада снова покинула его сердце, когда ближе к часам трем дня он краем глаза заметил до боли знакомую синюю толстовку, а затем и каштановые кудри.—?Идиот,?— бурчит себе под нос Сергей, сжимая в руках автомат, кажется, еще секунда и палец его скользнет на курок и Трубецкой, если не убьет Рылеева, то точно себя.—?Сергей, смена позиций,?— отдает приказ голос через шумящую рацию.—?Понял,?— коротко отвечает Трубецкой, сжимая автомат лишь сильнее и меняясь местами с другими бойцами.Весь митинг кажется глупым сборищем овец, хотя бы потому, что так, по мнению Сергея, люди ничего не добьются. Разозлят власть, подерутся, отсидят в тюрьме и все веселье? Смысла в этом Сергей никогда не видел, даже если Рылеев с горящими глазами рассказывал о важности этих ?собраний?. Трубецкой просто слушал, да смотрел на розовые губы, не в силах оторвать взгляд от них, а потом в голове из-за этих губ и путались слова, выдавая что-то совершенно нелепое, из-за чего потом обязательно хотелось выругаться.Сергей был очень зол. Почти бросая части обмундирования, он переодевался в свою обычную одежду: белая рубашка, да брюки темно-синие, конечно, вместо лаковых ботинок были потертые старые кроссовки.Что злило Сергея больше всего, он и сам, право, понять не мог. То ли работа так достала, хотелось ему иногда уволиться, спиться может, да пропасть где-нибудь у помоек Питера, а в другой день одумается, понимая, что так жизнь кончить, как позорная псина?— не хочется вовсе, потому и продолжает терпеть духоту собственной работы, то ли Рылеев так на него действует. Знает Сергей, что у дверей дома его будет ждать этот вечно снующий по площади, как безумец начинающий поэт, знает и злится сильнее, до боли сжимая собственные зубы, которые, кажется, через минуту рассыпятся. А перед глазами все плывет, застилает пеленой чистой злобы. Сергей готов сейчас, как говорится, метать громы и молнии. И не замечает сам за своей же молчаливой злой обидой, как добирается до квартиры и впрямь встречает Кондратия. Смотреть на него не хочется еще с того момента, когда их глаза встретились на площади.—?Сережа,?— нежно, по-привычному произносит юноша и подходит ближе, улыбаясь.Сергей в ответ молчит, да смотрит в пол, ища ключи по карманам брюк.—?Сережа, ты что злишься? —?голос у Кондратия чуть хрипит. Видно, горло еще не вылечил, думает Сергей и злится сильнее. Дурак, зачем пошел на площадь, мыслит он, открывая тяжелую дверь и по привычке пропуская Рылеева вперед, затем заходит сам и захлопывает за собой дверь, заставляя юношу вздрогнуть, если не испугаться вовсе,?— Злишься, что я на митинг пошел? —?не унимается Рылеев, сняв носком об пятку свои желтые кеды.Сергей молча раздевается, аккуратно оставляя в стороне кроссовки, которые уже давно убиты в хлам, кладет сумку возле коридорного комода и наконец поднимает взгляд на Кондрашу. Он все в той же голубой толстовке, которая, кстати, принадлежала раньше Сергею. Сердце мужчины сжимается от нежности всей этой картины, почему-то злость сразу улетучивается, стоит ему посмотреть в чистые карие глаза, хочется прижать к себе эту бестию и целовать, прощая с каждым поцелуем.—?Сережа,?— снова зовет его парень и росгвардеец приходит в себя, снова утопая в раздражение.—?Для чего ты пришел? —?наконец разлепив тонкие губы, выплевывает мужчина и перемещается из коридора в гостинную,?— Почему бы сразу не Сизо?—?Сереж,?— вздыхает Кондратий и плетется следом,?— Ну я тебе объяснял, что мне важно туда ходить. Понимаешь? Ва-жно,?— он встает перед мужчиной и берет его лицо в свои холодные маленькие руки,?— Что же ты сердишься, любовь моя?—?Кондратий,?— Сергей берет его за запястья и с лицом мрачнее тучи, отталкивает от себя,?— Ступай домой, лечи простуду.Глаза Рылеева сразу округляются, точно блюдца, наполняются какой-то смесью обиды и смятения.—?Отталкиваете меня, Сергей Петрович? —?голос дрожит, словно он вот-вот заплачет.—?Забочусь,?— язвит Сергей до поры до времени, пока не посмотрит в лицо юноши,?— Не смей обижаться,?— сердце наращивает темп, стуча уже, кажется, в ушах, когда карие глаза напротив наполняются слезами.—?Не смей мне указывать,?— бурчит в ответ Кондратий и садится на диван, насупившись.Сергей вздыхает и понимает наконец, что перегнул палку. С нежным сердцем поэта так нельзя, слишком грубо звучали его слова.—?Кондраш,?— Росгвардеец садится рядом и снова вздыхает,?— Ты же понимаешь, что я от переживаний, от любви к тебе все это? —?Сергей придвигает к себе тушку поэта и обнимает, поглаживая по спине,?— Ты болен сейчас. А если бы тебя и в тюрьму посадили? Ты же знаешь, что я ничем помочь не смогу и не переживу этого?Кондратий хлюпает носом и кивает.—?Прости,?— шепчет школьник, цепляясь своими лапками за рубашку росгвардейца,?— Мне было важно это, Сережа, не могу я отказаться от дела правого.Теперь пришла очередь Сергею вздыхать, да перебирать спутанные локоны каштановых кудрей.—?Знаю и это злит меня сильнее,?— он оставляет короткий поцелуй на макушке Кондратия и чуть улыбается,?— Прошу тебя, останься, не ходи на митинги, пока болеешь,?— Понимая, что железные намерения поэта не сломить, Трубецкой решает хоть так успокоить свое сердце.—?И ты согласен потом отпускать меня на любой митинг? —?Рылеев отстраняется и как ребенок, которому вот-вот разрешать побегать во дворе с друзьями, смотрит на Трубецкого.—?Будто ты отпрашивался,?— хмыкает Трубецкой,?— Что с тобой поделаешь, только не лезь в драки, я тебя прошу, ты знаешь, какая у меня рабо,?— Сергей не успевает договорить, его губы накрывают благодарным поцелуем.—?Конечно-конечно, Сережа,?— Рылеев улыбается, вновь бросаясь из крайности в крайность своих пылких чувств. Он садится на колени к Сергею и обнимает его за шею, не переставая очаровательно улыбаться.—?Ты маленький актер,?— хмурится, но все же улыбается в ответ Трубецкой.—?Ну что ты,?— Кондратий проводит носом по щеке мужчины, ластится, как кот, а затем вздрагивает, когда руки Сергея по-хозяйски сжимают его ягодицы,?— Сережа, я написал тебе стих,?— Рылеев чмокает мужские губы и улыбается,?— Сегодня, на уроке литературы. Мы проходили какое-то очень скучное произведение, а я о тебе думал.—?А потом пошел на митинг, думая обо мне? —?Сергей усмехается строгому взгляду в ответ,?— Прости, прости, душа моя, я люблю тебя, ты знаешь,?— Росгвардеец наклоняется к губам парня и целует нежно, не пропуская в начале язык.Странное чувство окутывало Сергея с головы до ног. Утром он был зол, сейчас полон любви и нежности, ласкает чужое тело, вслушиваясь в тихие постанывания и признания в любви.Странно, но очень правильно по мнению Трубецкого.