Глава 23. Хико. Правда. (1/1)

Хико был доволен тем, как складывается их жизнь с Кеншином всё лето — парень наконец перестал походить на свое жалкое подобие и стал напоминать человека. Он всё ещё сидел временами в глубокой задумчивости, но вряд ли он когда-нибудь вообще избавится от этого. Главной задачей было научиться с этим справляться и жить дальше. ока получалось довольно неплохо. Ученик был занят своим развлечением с огородом, а Хико принялся наконец за гончарное дело нормально, а не в перерывах между уходом за больным. Хико нравилось гончарное мастерство, он находил в нем какое-то успокоение и не мог не отметить иронии — большую часть жизни он зарабатывал, убивая людей, а теперь, делая для них погребальные урны. В очередной раз выслушав про нежелание больше убивать от Кеншина, Хико сказал, что мальчику нужно перестать бояться собственного меча. — В конце концов, не будь идиотом, — раздраженно сказал он, — хочешь ты этого или нет, но ты мастер меча и можешь скрываться здесь сколько тебе угодно, но этого не изменить. — Я не хочу больше быть таким человеком. Хико с трудом удержался от того, чтобы закатить глаза.— Это часть тебя. И отказываться от нее не только глупо, но и не решит твоей проблемы — ты совершил ошибки, владея мечом и только владея им дальше, можешь всё исправить. Без меча ты только половина себя. — То есть я должен снова убивать? Парень решительно не понимал, о чем речь, и нес чепуху.— Я не собираюсь говорить тебе, что ты должен делать, а чего не должен и как тебе всё исправить, — он даже не скрывал своего раздражения, — А тебе пора перестать ждать указаний от других людей. Я, как ты мог заметить, убиваю не превращаясь при этом в развалину, но у меня нет универсального рецепта для тебя.— Но почему? Странно, что мальчик задался этим вопросом только сейчас. На его пути должно было встречаться немало людей, которые не мучаются душевными терзаниями от того, что убивали. — Полагаю, потому что я никому не позволял распоряжаться силой, которая мне была дана и не вступал в противоречие со своей собственной душой, — он отпил сакэ, поражаясь тому, насколько пафосны его речи, — В общем, жил в мире с самим собой. И несмотря на то, какими бы высокими не были твои идеалы, твоему сердцу явно было этого недостаточно. Кеншин задумчиво кивнул, судя по всему, он и сам думал о чем-то таком. — Вы предупреждали меня об этом, — сказал он упавшим голосом. — Да, предупреждал. — Я не понимаю, — о, это же снова тон, которыми его ученик говорит глупости, — почему вы приняли меня снова? Я ведь ушел и... Вы должны быть разочарованы и злиться на меня, но вы только помогаете и заботитесь. На самом деле, я не знаю, что бы делал без вас. — Полагаю, помер бы от потери крови, заражения или лихорадки. Это явно не тот ответ, на который Кеншин рассчитывал, поэтому он продолжил. — Боги, почему тебе всё время приходится объяснять очевидные вещи? — ученик смотрел на него удивленно, потому что никаких очевидных вещей для него не было, — Если ребенок истерично хлопает дверью, обвиняя тебя во всех своих бедах и страданиях, а потом идет и выбрасывает в канаву всё, чему ты пытался его научить, то ты можешь быть зол и разочарован, но это ничего не меняет. Даже если бы ты пришел сюда без драматичных попыток умереть на моем пороге, не выгонять же тебя. Последнее предложение его явно потрясло, хотя в целом глупому ученику этот разговор явно давался нелегко. Хико ухмыльнулся — Кеншин всё время сначала выдумывал себе страшные ужасы о том, как люди к нему относятся, а столкнувшись с куда более приятной реальностью всё равно оставался недоволен. Вот сейчас, Хико готов был спорить, он сначала придумал себе, что учитель в тайне его ненавидит или в лучшем случае считает пустым местом, а в итоге услышал, что его всегда примут, но обиделся на описание того, как он поступил. Очень мягкого, между прочим, щадящего. Этим он тоже наверняка недоволен — не дает поводов ненавидеть себя, но и прощения ему никто не давал. — Так вы всё же были злы и разочарованы во мне? — Конечно, я был зол, — хмыкнул Хико, — и я был зол, когда ты вернулся и еще долго после этого. А разочарован? Я не говорил, что я перестал быть разочарованным в тебе. Ты подвел меня и всё учение Хитен Мицурюги, конечно, я в тебе разочарован. Кажется, этим он выбил у парня почву из-под ног. Ничего, устоит. В конце концов, он больше полугода берег его как мог от любых эмоциональных потрясений и был уверен, что с этим он справится. Тем более, что для него это не должно быть неожиданностью, с чего бы. — Я не буду учить тебя дальше, — Хико решил, что Кеншин в состоянии и дальше воспринимать информацию, а лучше бы покончить с этим за один раз, — Если ты захочешь, я соглашусь тренироваться с тобой в спаррингах, чтобы ты не заржавел. Это даже доставит мне удовольствие. Но тайные приемы нашего стиля я тебе не передам и мастером Хитен Мицурюги ты не станешь. По крайней мере, пока не исправишь то, что сделал. Сколько раз Хико представлял себе этот разговор за пять лет отсутствия его ученика и ни один из придуманных им сценариев не соответствовал действительности. — Я не понимаю… — На тебя что, никогда в детстве не обижались родители? Или ты был примерным ребенком? Вот уж ни за что не поверю. Кеншин неожиданно рассмеялся. Вспомнил что-то из детства? Нет, хорошо, конечно, что он смеётся, всё лучше грустного молчания, но только с чего. Нервы не выдержали серьезного разговора? — Вы же понимаете, что только что практически назвали себя моим родителем? — Что ты несешь? Хико, ты попался. Хотя бы себе не ври — ты уже десять лет говоришь о нем, как о своем ребенке. Неудивительно, что парень это заметил. — Можете даже не пытаться, — он так счастливо улыбался, что это даже трогало, — да я по вашему лицу вижу, что я прав. Но вообще я давно догадался, — он очень хитро улыбнулся, — я ведь был в сознании, когда вы отнесли меня к водопаду, хоть и задыхался. Но такое разве забудешь! И вы часто называете меня ребенком, но не чтобы оскорбить. То есть я сначала обижался, а потом понял, что вы просто не произносите нужные местоимения. На это было нечего ответить. — По-моему, — заметил Хико, — ты стал слишком наглым. — Воспитание такое, — улыбнулся Кеншин и как будто бы виновато потупил взор. Хико не выдержал и кинул в него лежащую рядом тряпку.