Сказочница (1/1)

Я бегу, бегу! Только помедленнее, пожалуйста! У меня не четыре лапы, в конце концов!Чёрт возьми! (как хорошо, что этого не слышит моя maman - вымыла бы рот с мылом, а потом выдала бы замуж за первого встречного) Это платье! Это дурацкое платье с дурацким передником!

Да подожди же ты, глупое животное! Куда ты вообще?.. О, нора. И что, мне тоже в неё?..Нет, maman, всё же Вы что-то напутали с подбором гувернанток - моё воспитание полетело к кролику под белый хвост.Ещё бы найти этот самый хвост. Нора-то глубокая какая...Вдох-выдох. Выдох подлиннее, чтобы в лёгких осталось как можно меньше воздуха. Тогда следующий вдох получится глубоким, как раз таким, как надо.

На подоконнике сидеть неудобно - задница мёрзнет до одури. Мама часто говорила, что, если хорошенько застудиться, то детей не будет. Мне плевать, если честно. Врачи давно сказали, что мамашей мне не быть, да и не хочу. Никогда не мечтала о том, чтобы кормить кого-то с ложечки, что-то выдумывать, сопли вытирать. Сказки рассказывать тоже уже не хочу - договорилась. Завралась так, что даже врачи уже не верят.А, пофигу.Поднести к губам самокрутку и глубоко вздохнуть. Дым сладкий, отдаёт гарью и чаем - кажется, опять что-то напутала.Комната не плывёт, не скачет, не расплывается и даже не думает качаться. Я безучастно смотрю на белые обшарпанные стены и жалкий надувной матрац в углу комнаты. Я этот матрац как-то прожгла, и теперь приходится залеплять дыру скотчем, а ещё подкачивать своё "королевское ложе" чуть ли не ежедневно. Потолок начинает медленно ползти вниз, а пол поднимается, и я откидываю голову, смотря на все эти передвижения. Наверное, меня раздавит. Это как пыточная камера Средневековья... Интересно, что чувствовали те, кого так сплющивало? Это, конечно, больно. А если сплющивало мазохиста? Ему было кайфово? Он успевал кончить перед смертью?

Закрыв глаза, я пытаюсь представить себя на месте мазохиста. Нет, я бы не кончила. Всё равно было бы страшно. С другой стороны, я и не мазохист.Звонит телефон. Мелодия раздражающая, стандартная. Мама. Что-то говорит, зовёт в гости, суетится. Я смотрю на разбитый экран мобильного и жалею, что удалила "змейку".Когда комната перестаёт сжиматься, я делаю две глубокие затяжки.Никогда не любила чай, даром, что англичанка. Когда maman, papa и прислуга садились за традиционный five o'clock, я сбегала в сад, полный цветов. От запаха роз у меня всегда болела голова, почти так же, как и от чаепитий с родственниками.Но оказалось, что я просто не умею пить чай. Это может быть весело, главное не попросить нечаянно полчашечки, иначе тебе тут просто эту чашку надвое распилят, и хорошо будет, если горизонтально...У меня в компании мышь, кот, заяц, кролик с часами и шляпник. Кажется, последний надышался испарений ртути, иначе почему он выглядит настолько весёлым?Театр абсурда какой-то.Maman сочла бы мою компанию крайне неприличной и нежелательной для такой благовоспитанной девушки, как я.С другой стороны, я уже, кажется, послала своё воспитание под один симпатичный белый хвост.

Я вновь возвращаюсь в реальность. Окурок обжигает мне пальцы, но я этого почти не чувствую. Кажется, меня ломает. А ещё холодно. В Англии по ночам всегда холодно и сыро.Встаю с подоконника, чувствуя, как потяжелела сырая одежда. Ненавижу туман.Идти по холодному полу - удовольствие не из приятных. Но у меня ноги всё равно замёрзли, так что разницы в температуре почти нет. Пол мокрый, как и всё остальное в этой проклятой стране. Ненавижу Англию: даже на кухонном столе можно увидеть собравшиеся капли влаги и несколько белых крошек.С жадностью слизываю со стола жалкие крохи белой муки. Язык немного немеет - совсем чуть-чуть. А вообще, у меня такое ощущение, что во рту кошки нагадили.В окне белеет кошачья улыбка-месяц. Мне кажется, что, если я пригляжусь, то смогу различить острые зубы.Сначала был кролик. Затем - шляпник-мышь-заяц. Потом - гусеница, превратившаяся в бабочку со странным именем Абсолем.Теперь я вижу полосатого кота, который задорно мне улыбается. Впрочем, эта улыбка - единственное, что я от кота могу видеть.Еды в холодильнике нет. Есть горшок с алоэ и кружка с наполовину выпитым чаем, который затянулся коричневой плёнкой. Меня воротит от чая, но я с интересом макаю палец в кружку. Когда я подношу палец к глазам, чтобы осмотреть тёмный налёт, свет вырубается.Долбаное электричество.На ощупь скольжу по кухне. Натыкаюсь бедром на стол и зло ругаюсь. Это меня Шляпник научил, он... хм. Кажется, фараоны его недавно повязали. А я говорила ему, что не стоит баловаться с производством, толкал бы себе спокойно и в ус не дул. Что он там варить-то пытался? Химик доморощенный.В одном из шкафов находится банка. Там раньше был чай. Ненавижу чай. Эта банка всё ещё им пахнет, но на самом донышке я вижу белый порошок. Он немного свалялся, потому что, блядь, это Англия и тут сыро, как в проклятых тропиках в сезон дождей. По крайней мере, туманы тут так же постоянны.Собираю мельчайшие частицы порошка и облизываю пальцы. Втираю его в дёсны и шумно дышу в баночку, пытаясь вдохнуть остатки.Розы. Ро-зы. Ро-о-озы. Розы-ы-ы-ы.Они какого должны быть цвета? Судя по названию, ро-зо-вы-ми.А тут никакого воображения, всего два цвета на выбор: белые или красные. Розы в этом саду (да-да, у меня уже болит голова) должны быть красными, и плоские люди-карты их перекрашивают, потому что они посадили белые. Почему люди плоские? По ним ходил слон? Я видела слона, когда мы с maman были в цирке, тот вполне мог бы утрамбовать человека до такого состояния.

Красная королева будет недовольна белыми розами, людьми-картами и моим голубым платьем с белым передником. Да что там, платье мне самой не нравится.Когда королева подходит совсем близко, я чувствую запах железа. Он очень стойкий. И, чтобы проверить свою догадку, я подношу к лицу палец, что окунула в красную краску.Свет померк... кажется, я сознание потеряла.Кровь.Краска, красная, как кровь. Кровавая краска. Много букв "к", у меня на них аллергия, как и на розы.Квартира удручающе-пуста. Я бы попыталась продать матрац, да только он никому не нужен и с доплатой. К тому же, спать на полу всё же холодно и сыро. На стенах белые прямоугольники, напоминающие о висевших тут когда-то картинах. На полу такие же от мебели.Я стою в дверях, разглядывая свою комнату. Жалкое зрелище. Зато у меня есть матрац и почти нетронутая аптечка.Жрать хочу.О, почти нетронутая аптечка!Крикет - глупая игра. А фламинго - глупые птицы.Снотворное. Мило.Сколько мне надо таблеток? Двадцати хватит? Больше нет.А то ломает сильно. Я бегу, опять бегу! Ну, нет! Это же просто нечестно! Как могут раздавленные слонами люди-карты так быстро передвигаться?! В конце концов, я же ЛЕДИ, так почему они мне не поддаются?А платье всё-таки дурацкое, цепляется за кусты и мешает бежать. Но я всё равно бегу...- Алиса? Алиса, дочка!...бегу и бегу, сколько хватает сил. А вот и нора, и я выбираюсь из неё наверх, платье цепляется за торчащие корни, и карты лезут за мной, но я закрываю нору большим плоским камнем и судорожно вздыхаю.Выбралась я явно где-то не там, где надо было. Море вокруг, ветер завывает, холодно...Почему так холодно? Кто-нибудь, согрейте девочку-наркоманку с такими красочными глюками....женщина, такая красивая, какой я раньше не видела, стоит по колени в солёной воде. Улыбается. Только глаза у неё злые, холодные, синие, точно сам океан. Женщина кривит ярко-красные губы, когда смотрит на мужчину, что зовёт её с берега. Кажется, она что-то считает. Мне, если честно, не интересно, и я отворачиваюсь от неё.В другой стороне порт. Я не могу разобрать названия кораблей, но ясно вижу, как бледная женщина в жёлтом платье приставила мачете к горлу капитана одного из судов. На ткани платья явно проступают бурые пятна, а в желтизне глаз дикарки я вижу какое-то мрачное удовлетворение. Капитан отрывисто кивает, говоря, что он отправляется в Новый свет, мачете опускается, и теперь дикарка выглядит почти удовлетворённой.Это мне не интересно. Я поднимаюсь с камня, но тут же быстро на него запрыгиваю. Не хочу выпускать карты, хотя, наверное, они бы размокли от воды.Над океаном медленно парит мальчишка в зелёных одеждах. Он выглядит не старше меня, но глаза у него пустые, как у трупа, и даже тёплый неровный огонёк, вьющийся вокруг него, не согревает ему взгляда.С трудом отвожу глаза. Если есть порт, значит, есть рынок. Я с опаской смотрю на камень, но тот, кажется, больше не шевелится.Когда я прохожу совсем рядом с кромкой зеленоватой воды, то бледная рука пытается схватить меня за лодыжку. Я скидываю со своей ноги чужую конечность и кривлюсь от отвращения, увидев оскал полубезумной мегеры.-...теряем её!- Разряд!..Рынок оказывается совсем рядом, мне нужно было сделать всего несколько шагов. Тут шумно, пахнет рыбой и гнилью. Очень много лавочек и странных людей.

На глаза попадается бордель. У него почему-то прозрачные стены, и я могу видеть всё, что происходит внутри. Я вижу, как несколько матросов буквально ломают захлёбывающуюся в восхищённых стонах девушку. По-моему, это отвратительно. Хотя, может, я просто ещё не доросла до такого... кого я обманываю, я надеюсь, что и не дорасту.Бордель соседствует с храмом, где смуглая девушка с белыми волосами и широкоплечий мужчина возносят богам молитву. Это странно, потому что их песни и стоны из борделя сплетаются, и мне становится неудобно от таких богохульных звуков.Рядом - арена, залитая кровью. Или краской. Всё красное, можно было бы покрасить много роз. На арене, злобно скалясь, кружат две женщины: разъярённая накрашенная азиатка и одетая в шкуры европейка. Да уж, дружба народов. За этим танцем с восторгом следит очень бледная брюнетка, которой, кажется, нравится кровь.Если поднять голову, то можно увидеть башню, одиноко возвышающуюся над миром где-то вдалеке.Мимо меня проходит некое существо, что похоже на помесь человека и лягушки. Время от времени это существо начинает хохотать, и мне почему-то кажется, что тени следуют за этим невесёлым смехом. Совсем рядом с тенями скользит бездумно хлопающая ресничками девушка, похожая на куколку, что крепко держит свою головку, будто боясь, что та отвалится. Хотя, кто её знает, может и правда отвалится. Ведь идёт же рядом с ней полусгнивший труп некогда прекрасной девушки?Больше всего внимание привлекает шатёр. Около него на ковре сидят двое. Человек с синей кожей, что трепетно сжимает ладонь какой-то арабской принцессы, грустно мне улыбается. Так, будто мы давно знакомы. Я сажусь рядом с ним, прямо на расшитый золотом ковёр.- Хочешь уйти отсюда, красавица? - спрашивает синекожий.Я мотаю головой. Не хочу обратно в Англию.Меня настигают люди-карты, перепачканные в белой краске.Кровати в этих больницах неудобные. Всё тело затекло, ужасно.Я не хочу открывать глаза. Я хочу в тень и тепло шатра, чтобы слушать, как нежно поёт на незнакомом языке синекожий демон для своей прекрасной принцессы. Я хочу смотреть на снующих туда-сюда прохожих, узнавая в них тех, кого я никогда не видела.- Ты очнулась, - это не похоже на вопрос.Я всё же разлепляю веки. Рядом со мной сидит какой-то длиннобородый старик в белых одеждах. А, кажется, медик.Высокая смуглая девушка возится с капельницами, время от времени косясь на меня чёрными блестящими глазами.- Ммм, - на большее я не способна.Кого-то они мне напоминают. А ещё они бы оба неплохо смотрелись на том рынке.- Это было глупо, - произносит старик таким голосом, будто ругает меня за то, что я съела конфеты перед обедом.Отвали, дядя. Где ты был, когда я вместо конфеток кушала экстази?- Быстрее, - говорит девушка, отступая от капельниц. Она выглядит как цыганка, но цыгане не носят белых халатов.Старик похож на колдуна, но я-то знаю, что он - простой врач. Ну, может быть, ещё и психиатр... да, я бы не отказалась от психиатра. Что-то я давно не видела Коллинз, интересно, она всё ещё работает в этой больнице?- Тебе нравится твоя жизнь?О да, я в восторге. Сейчас станцую ламбаду, дядя.Видимо, мой взгляд был весьма красноречив.- Пойдёшь со мной?Нет. Это ты пойдёшь. К чёрту.Старик вздыхает и, решив что-то для себя, уходит. Черноглазая смотрит на меня внимательно и качает головой.- Хочешь чего-нибудь?Закрываю глаза. Белые стены и потолок давят, сжимаются, опускается на меня.Синекожий смотрит на белые карты грозно и насмешливо.Рынок замирает, люди-карты теряются, как и их грозная красная королева.- Эй, Алиса?

Меня разбирает смех. Дурацкое имя и платье дурацкое, и передник этот белый, а кролика вообще надо было бы запечь с черносливом, чтобы не шатался где ни попадя...- Пошли вон, - бросает молчавшая до этого момента арабская принцесса.Карты молчат. Синий демон усмехается.Цыганка всё верно понимает. Она что-то делает с моей капельницей, и я чувствую, как в вену на руке перетекает жидкий огонь, что разливается во всём теле удушливым теплом. Дышать становится всё труднее.Я смотрю горящими глазами на цыганку, а мои губы растягиваются в широкой сумасшедшей улыбке, точно у Чешира.- Эй, цыганка! Хочешь, я расскажу тебе сказку?Она смотрит лукаво.

- Слышали? Вон отсюда. Она теперь наша.Карты уходят.Всё правильно.Я смеюсь.-END?-