1 (1/1)

В отделении всё было спокойно.Сотрудники лениво потягивали чай и кофе из пластиковых стаканчиков и занимались своими делами: кто-то играл на компьютере, кто-то от нечего делать перебирал документы, кто-то читал роман или детектив. Тишина и покой. Абсолютный порядок – все папки в секретере разложены по алфавиту, ничего не валяется. Отчёты были давно подготовлены, и поэтому все могли немного отдохнуть от дел насущных.Следователь Бервальд Оксеншерна сидел за столом, с которого предварительно были убраны все бумаги, и склеивал детали маленького деревянного паровозика. Все они были ещё дома им любовно выпилены и принесены в коробочке на работу. Бервальд знал заранее, что заняться будет нечем – и поэтому решил позволить себе побаловаться немного любимым делом.Дома полквартиры у Бервальда занимал огромный макет города. Заводы, школы, небоскрёбы, больницы, автобусы, железная дорога – там было всё. Кроме отделения полиции. Которое Бервальд не делал и не собирался.Нет, пусть уважаемый читатель не думает, что Бервальд Оксеншерна не любил свою работу. Отчего же, он был очень рад тому, что сможет защищать простых граждан от грабителей и убийц путём расследования преступлений. Но он мечтал создать такой город, где его работа не понадобилась бы. И создавал – как на макете, так и в реальности.За всю практику Бервальда как следователя ни один преступник, так или иначе заявивший о себе, не оставался гулять на свободе. Бервальд старался как мог. Он ночами не спал, если знал, что в городе находится кто-то, кто может доставить неприятности жителям – по его, Бервальда, вине. Как только преступник становится преступником – он должен быть немедленно пойман. Иначе выйдет, что следователь плохо выполняет свою работу. А кому он нужен, такой следователь?О преступниках как о людях Бервальд не думал вообще. По его ни от кого не зависящему мнению, они того абсолютно не стоили. Грабитель, наживающийся за счёт бедных горожан – человек? Сумасшедший маньяк-убийца – тоже человек? Мошенник, отбирающий у людей жильё – его тоже считать человеком?Правда, мнения своего Бервальд никому не навязывал. Люди вольны думать, что хотят, считал он. Ведь единственное место, куда никто кроме тебя залезть не может – это твои собственные мысли. Что бы началось, если бы все начали читать мысли друг друга!.. Явно ничего хорошего из этого не вышло бы.Из раздумий Бервальда вывел громкий стук двери. И сразу же последовавший за ним вопль:- Срочно!! Выезжаем!! Городской банк ограблен!!!- Как? – не сразу понял Бервальд. – Городской банк?- Да, да! Скорее! Бросайте же свои игрушки, Оксеншерна!!- Городской банк?! Но это невозможно! Он охраняется лучше, чем дом мэра! Сколько было грабителей?!- … Один.. – после паузы ответил вошедший.- Это не смешно! Ладно, по дороге расскажешь. Тино! Не стой как вкопанный, марш в машину!- Иду. – Невозмутимый финн собирал документы в толстенькую папку. – Не кипятитесь, Оксеншерна.Невозможно. Городской банк. Там же куча охраны… Как они прошли мимо камер слежения? А может, грабитель – сотрудник банка? Да, такое тоже может быть. Нужно скорее выезжать.Мысли о том, что грабитель действительно был один, Бервальд не допускал. Ну в самом деле, как один человек может такое провернуть? Невозможно. Не-воз-мож-но.- Машина готова. Поехали.* * *Вернувшись домой с места преступления, Бервальд устало повалился на кровать, не снимая одежды. Он был в тупике – и это слабо сказано. Он был зол и растерян. Ни одной улики. Ни одной! Даже самой незначительной! Хоть одно радует – преступник был в форме работника банка.Впрочем, это ещё ничего не доказывает. Он вполне мог её украсть.Почувствовав в кармане вибрацию телефона, Бервальд вытащил мобильник и с удивлением узнал номер Тино. Неужели они что-то нашли?!- Да??Знаете, Оксеншерна… тут одна деталь… не знаю, действительно ли это стоит внимания…. Просто мы подумали, что раз совсем ничего нет, то даже такие незначительные вещи…?- Ближе к делу.?В общем, там на журнальном столике в банке лежал флаер. Знаете, такие в людных местах раздают… Купон на бесплатную кружку пива в “BeerKingdom”. Мы бы не обратили внимания, если бы кто-то не сказал мне, что я оставил тетрадь и листовку на столе. Купон был не мой, но я его взял – просто так. А там на обороте цифры?.- Какие??1930?.- Девятнадцать-тридцать? Или тысяча девятьсот тридцать??Чёрт знает. Я на всякий случай решил вам сообщить. Вы уж разберитесь, Оксеншерна. Может, это пустое. А может, и нет?.- Спасибо, Тино. Я подумаю.?Вот и отлично. Спокойной ночи?.Бервальд встал с кровати, зачем-то подошёл к модели города, потрогал верхушку телеграфного столба. Бросил телефон на подушку. Снял куртку, включил чайник, понял, что не хочет пить, выключил. Протёр очки (они были чистыми, но привычка есть привычка). Начал мерить шагами маленький участок пола между огромным столом, на котором располагался макет, и кроватью. Два шага туда, два шага обратно. 1930. Что бы это могло значить?Может, это год? Грабитель на что-то намекает?Или это всё-таки половина восьмого? Но время преступления – два часа дня… А сейчас сколько времени?Двадцать один-двадцать. Что бы это ни было – время уже прошло.С другой стороны, флаер может не иметь никакого отношения к ограблению. И тогда всё снова заходит в тупик.Бервальд с силой помассировал виски, заставляя себя сосредоточиться. Нет, так дело не пойдёт. Надо вернуться к первой версии. Если это год.. Если это год – тогда что?Если это год – тогда нужна вся информация о тысяча девятьсот тридцатом.Он сварил себе крепкого кофе и принялся за дело.* * *- Снова недосып, Оксеншерна? – укоризненно покачал головой Тино. – Ужасно выглядите. Вам нужен отпуск.- И тебе доброе утро, - не глядя, кивнул Бервальд. За всё время его работы здесь Тино был единственным, кто замечал подобные вещи. В глубине души Бервальд был ему за это благодарен. – Какие планы на сегодня?- Будем допрашивать работников банка. Снова.- Я скоро к вам присоединюсь. – Бервальд покровительственно потрепал финна по коротким светлым волосам и направился к кабинету.Днём в пустой квартире Бервальда Оксеншерна зазвонил телефон. После трёх сигналов сработал автоответчик: ?Меня нет дома, оставьте сообщение после гудка?.- Вы опоздали, господин следователь, - с сожалением в голосе произнёс кто-то.И повесил трубку.