2 (1/1)

Пока Слава дотащился до вокзала, рассвело, по асфальту застелилась белесая утренняя дымка. В пристанционном толчке он смыл с лица пот и рассмотрел в зеркале свою рожу: жидку все-таки удалось по ней съездить, челюсть побаливала, но следов драки — пока — не наблюдалось. Зато наблюдались следы этой ночи: синяки под глазами темнели такие, что впору спутать с фингалами.Стоило выйти на перрон, в глаза тут же бросилась одинокая мужская фигурка на одной из лавочек. Слава хотел уйти в другой конец платформы, но понял, что тоже не остался незамеченным, к тому же его уже порядком утомили эти прятки. Он протащился разделявшее их расстояние, упал на лавку в метре от жидка и громко выдохнул, устало вытягивая ноги. Мирон хмуро смотрел перед собой. Повисло очень неловкое молчание. Слава не помнил, когда они с жидком в последний раз общались, чтобы не привет-пока, и общались ли вообще. В школьные годы они вращались во враждующих компаниях: вражда была идеологическая — Мирон ходил в единственный в городе лицей, а Слава в обычную общеобразовательную школу, и ненавидеть друг друга им было положено из классовых соображений. Несколько раз даже выходили на стрелки, но мордобой всегда был групповой, и махался Слава не с Мироном лично, а с задротами-лицеистами. После школы градус вражды немного снизился, общаться с ребятами из другого табора больше не считалось зашкварным, но компании все равно почти не смешивались. Так, прибухивали иногда рядом, пересекались на свадьбах-похоронах, все-таки город маленький, все друг другу или однокашники, или коллеги, или соседи, или, в конце концов, родственники. Нет, ну надо же им было вот так встретиться!Мирон шмыгнул и вытер нос тыльной стороной ладони, затем осторожно потрогал пальцами переносицу. Слава посмотрел на него, чтобы оценить свои труды. Из этой драки он вышел однозначным победителем: жидок щеголял треснувшей губой, засохшей кровью в ноздрях и наливающимся фингалом на левом глазу. Правую сторону его ебала Слава не видел, поэтому о симметрии ущерба сказать ничего не мог. Ему стало немножечко совестно. Он достал из кармана пачку, выбил из нее сигарету для себя и вопросительно протянул оставшееся в сторону жидка. Тот немного помялся, но все же вытянул одну. Повертел в руках, словно не зная, что с ней делать, потом прикурил от собственной зажигалки. Слава тоже закурил, глядя на пустую колею впереди.— Ты меня извини, конечно, но ты все-таки первый полез.Мирон медленно кивнул, словно соглашаясь с ним. Разбитая губа прилипла к сигарете, пока он затягивался — он отнял фильтр ото рта, поморщился и потрогал ранку пальцем, потом зачем-то еще раз — переносицу, хотя Слава невооруженным взглядом видел, что с носом-то как раз полный порядок, так, сосуды покровили немного. — Я думал, ты мне там сейчас впиздошишь, — признался жидок, затягиваясь опять, но на этот раз другой стороной рта.— А, лучшая защита — нападение. Понимаю, — протянул Слава, закидывая ногу на ногу. Мирон угукнул и потер основанием ладони глаз. Помолчали. Слава начал замерзать — все-таки питерское лето на дворе, хоть и июнь, а жидку — хоть бы что в его рубашечке. Мнется вон, крутит в пальцах бычок от сигареты. Слава рассмотрел свои костяшки — сбить не сбил, но кожа саднила — и затолкал руки поглубже в карманы. — Мне ребята сказали, что ты из клуба вышел. И что до этого там всю ночь танцевал, — наконец-то решился Мирон. — Ну да, а ты думал, я за тобой из самого N притащился? — с иронией осведомился Слава, удобно умолчав о том, что и сам подумал о том же, впервые увидев его за стойкой бара. — Больно ты мне нужен. Мирон отшвырнул бычок на колею и сложил локти на коленях. Пальцами левой руки он беспокойно теребил заусенец на правой. — И часто ты сюда ездишь? — Так, заглядываю раз в несколько месяцев, — неоднозначно качнул головой Слава и внезапно развеселился. — А ты че, впервые, что ли?— Нет, — поспешно ответил жидок, — но я тебя раньше никогда не видел.— Я тебя как бы тоже. Мирон оторвал от пальца заусенец, болезненно выдохнул, сунул фалангу в рот. Потом суетливо вынул, рассмотрел ноготь. Слава молча поднял брови и отвернулся от него. Отвратительно. Неудивительно, что к нему за ночь никто не подкатил. — Так ты… ну, ты понял, — невнятно спросил жидок. Слава опять посмотрел на него, склонив голову. Мирон, слава богу, уже закочил инспекцию пальца и теперь сжимал его в кулаке, пялясь куда-то вперед, на колею. Слава сперва хотел поиздеваться, допрашиваясь: ?Кто? Не понял, объясни?, но, во-первых, это было тупо, а во-вторых, его разговор вгонял в такую же неловкость, как и жидка, пусть он и скрывал это получше. — Тип того, — буркнул он и съехал по скамейке вниз, заталкивая руки в карманы еще глубже. — Я тоже, — тихо отозвался Мирон, все так же глядя вперед. — Да я как-то догадался, — съязвил Слава, но от сердца все равно почему-то отлегло, словно он до сих пор опасался, что все-таки ошибся в своем суждении.В электричке они разошлись в разные концы вагона. Слава надеялся, что инцидент исчерпан, но на их станции Мирон неожиданно подошел опять.— В общем, ты извини, бро, ладно? — попросил он, протягивая Славе ладонь мира. — Забыли, — буркнул Слава и неохотно пожал ее, чувствуя шероховатость сухой кожи.