Эпилог (1/1)

На прощание он меня поцеловал. Почему-то в затылок. Дальше?— провал. Меня как будто выключили. Пустота. Оглушающая. Злая. Могильная. Наверное, это звучит высокопарно, но так оно и было. Я машинально касался затылка, словно надеясь поймать в волосах поцелуй Гакта. ?Глупо?,?— одергивал я себя и опускал руку. Никогда на меня так не давила и так не оглушала тишина моей квартиры.Действовал я на автопилоте. Принять душ. Побриться. Ответить на десяток пропущенных звонков.Если бы не концерт?— на следующий день и в Хиросиме,?— то, наверное, я бы просто провалялся на кровати целый день, давясь жалостью к себе и пребывая в самом мрачном расположении духа. А как еще должны вести себя несчастные влюбленные? Но я не мог себе этого позволить. И это, пожалуй, было правильно.***—?Надо же, живой! А мы уж думали, что тебя фанаты похитили,?— приветствовал меня Кансей. —?Мы тебе все утро звонили. Где ты был?—?Пьян был, не помню,?— пробормотал я, невольно морщась от его приветственного хлопка по спине.Иногда я своих товарищей по группе ненавижу. Потому что обязательно надо сказать что-нибудь и поддеть меня, особенно если дело доходит до Гакта. Ребят, завидуйте молча,?— хочется иногда сказать. Ну, или просто поотрывать им головы. Но мы все-таки друзья, а еще нам работать, поэтому я только вяло отмахиваюсь и делаю вид, что так и надо. Но они все равно придурки. Мимо пьянки с Гактом они, конечно, тоже не прошли. Шквал остроумия дошел до максимальных пределов, когда в гримерке мне пришлось снять рубашку. Да, бурная личная жизнь; да, девушка темпераментная была, очень; идите на хуй, мудаки.—?Хватит уже. Вам что, по тринадцать? —?проворчал вдруг Руи, прерывая поток остроумия и нескромных вопросов. —?Лучше придумайте что-нибудь, чтоб эту живопись фанаты не увидели.По тому взгляду, который он бросил при этом на меня, я понял, что он быстро сообразил, что это была за ?темпераментная девушка?. У меня уже не было ни сил, ни желания в чем-то виниться или извиняться. Не, чувак, мы это уже проходили, и с меня хватит. Я в упор посмотрел на него. Он отвел глаза. На этом инцидент можно было считать исчерпанным. Но это только я так думал.—?Это он? —?был вопрос, когда мы остались одни.—?Не твое дело,?— отмахнулся я.Он пристально посмотрел на меня. Мне ужасно захотелось вдруг рассказать ему обо всем. Пожаловаться даже. Я быстро отогнал от себя это малодушное желание и пробормотал только:—?Я не хочу об этом говорить.Я не знаю, что он подумал и какие выводы сделал. Но он определенно был зол. На меня или на Гакта, или на нас обоих?— понятия не имею. Ревность?— страшная штука. Неразделенная любовь еще страшнее. Уж я-то знаю. Но это же не повод лезть ко мне! Черт бы их всех побрал. Вместе со мной и всеми этими сопливыми воплями.***Когда я вышел на сцену… Есть такие моменты в жизни: словно все твое представление о мире в одно мгновение переворачивается, и тебе открывается что-то такое, о чем ты раньше даже не догадывался. Это нельзя описать словами, зафиксировать и осмыслить до конца. Ты просто понимаешь, что… Что-то понимаешь. Очень важное, опорное для тебя. Такие моменты происходят после больших потрясений. Не так уж редко, честно говоря. Они довольно быстро забываются, оставаясь где-то глубоко внутри. Это был один из таких моментов. Все это время, с нашего разговора с Гактом, у меня было ощущение, будто у меня легкие вырвали, и как хочешь, так и дыши. И вот теперь… Можно дышать. Петь. Даже жить.Не надо думать, что я мгновенно забыл о его существовании, просто что-то изменилось, и я, щурясь от яркого света софитов, растворился в происходящем здесь и сейчас, а не в том, что так меня мучило еще пару часов назад.Никакая рана не заживает мгновенно. Но можно научиться с этой раной жить. Несмотря ни на что.