5 (1/1)
Блез уселся на полу рядом с детективом, методично щелкавшим пальцами по клавиатуре ноутбука. Заглянув через локоть, врач увидел, что тот чистит плейлист в спотифай.- Я думал, ты не удаляешь музыку. У тебя же вечно там вечеринка на две с половиной тысячи песен.- Вот потому их вечно две с половиной тысячи, что я удаляю постоянно лишнее. - Йан бегал глазами по экрану, быстро читая названия и решая, помиловать или казнить трек.- Почему бы тебе не включить? Так хотя бы обоим было бы занятие. - Знаешь что, - Киркманн передал ноут Фостеру. - Вот давай ты будешь включать, а я скажу, если нужно стереть. Только проматывай сразу секунд на пятнадцать вперед, а то у некоторых долгое и тихое начало.- О, ладно, - рыжий заметно оживился, а Йан поднялся и начал собирать по комнате разбросанные вещи.Минут двадцать они переключали дорожки, и за это время Блез испытал весь спектр эмоций от ужаса до восхищения музыкальным вкусом блондина.Йан стоял у окна, складывая в руках футболку, когда после очередного удаленного трека, доктор промотал обещанные пятнадцать секунд. Под звуки рояля ровно текло чистое мужское пение, выдернутая из середины фраза:"...engravedScar enslavedAs we mutually destruct..."Песня продолжалась, но никакой отмашки от Киркманна не было. Он вообще будто испарился, не издавая ни шороха."...Repose, my love, I've sinned enoughFor the both of usIn the name of love..."Блез поднял голову от экрана. Йан стоял все там же, у окна. Футболка, почти сложенная ранее, теперь скомканная вновь, сминалась под напряженными пальцами блондина. Сам он глядел в окно, куда-то вниз, едва бормоча что-то."...I'm ready to bury all of my bonesI'm ready to lie but say I won'tSo tell me your secretsAnd join me in pieces..."На два балла убавив громкость, рыжий расслышал голос детектива. Он пел. Тихо, спадая на шепот. Больше никаких движений с его стороны. Блез заметил, как нервно, почти судорожно ходит вверх-вниз кадык на длинной шее. "...To rot in this garden made of stonesEternally yours..."- Eternally yours, - в лучах света окна чуть сверкнула слеза, тонкой дорожкой скатившаяся по щеке блондина. Ей не составило труда достичь подбородка и единственной капелькой, крошечным шариком отколоться и упасть на многострадальную майку, разбившись в мокрое пятно.В песне начался мелодичный проигрыш в виде перезвона фортепиано, а Киркманн сглотнул и дважды моргнул, словно не понял, как очутился тут, возле подоконника, и что произошло. Потеряно пробежав взглядом по потолку, он, наконец, заметил Фостера и, спохватившись, смахнул ладонью едва видную тропинку влаги. Вымученная улыбка не сработала на врача, и блондин снова поник, разглаживая пальцем темную точку на ткани в руке.- Ты до сих пор так скучаешь по ней? - Блез незаметно нажал на паузу в песне.- Как ты понял, что именно она? - После некоторого молчания донесся до доктора шелестящий сухой голос.- Это в ее стиле. Мрачно и грустно.Йан лишь неровно вдохнул и совсем отвернулся к стеклу. Рыжий скривился, думая, что не стоило развивать эту тему, но Крикманн продолжил:- Мне до сих пор больно. Я не могу ее отпустить. Это выше меня.На миг Фостер почувствовал укол болезненной тревожной ревности, что проигрывает мертвым, но быстро сломал этот шип, списав его на неоконченное лечение. Собравшись с мыслями, врач спросил:- Я могу что-нибудь сделать для тебя?- Не умирать. - Пустой, неоформленный никакими эмоциями голос полицейского, скребущий по стенам, как старая шкура змеи, неожиданно тяжело упал на маленького мужчину у дивана. Согнувшись под нею, он сам зашептал в ответ:- Постараюсь.Плечи блондина снова неправильно дернулись, и он быстро вышел из гостиной, мягко щелкнув дверью ванной.Наступила тишина. Но для Фостера, все еще сидящего на полу, она не приносила спокойствия. Напротив, зыбкая и холодная, как ветхий бархат, она царапала горло. В комнате словно ощущалось незримое присутствие глубокого, настолько травмирующего воспоминания, что Блез будто в реальности ощутил колебания воздуха от чьей-то мягкой походки и запах мирры и розмарина.Йан вышел не скоро, и не особо разговаривал весь день, то ли еще переживая, то ли стыдясь своих чувств перед рыжим. Поэтому, за чаем Блез всё-таки сказал:- Если тебе нужно будет поговорить, я выслушаю тебя. Не прячь в себе.- Я не могу об этом говорить. Просто... Просто пойми. - Унылый перестук размешивающей заварной кофе ложки прекратился.- Извини. Просто я думал, тебе станет легче, если расскажешь.- Нет, мне не станет легче. Никогда. Это со мной навсегда. Какая-то часть сердца просто отмерла и болит. Постоянно, особенно в такие моменты, как сегодня. - Киркманн стоял спиной к врачу, не поворачиваясь, ничего, и Блез как-то сам собой ляпнул, тут же пожалев об этом и густо покраснев:- Ты когда-нибудь смог бы полюбить меня так же?Стальная ложка, пришлепнутая ладонью Йана, звонко стукнула по столу, рассеивая мелкие брызги, когда тот вместе с этим резко полуразвернулся на врача, опираясь о столешницу. В его взгляде не было ни злости, ни ненависти. Скорее только немой вопрос "как ты мог такое сказать".- Прости, - засипел рыжий, желая провалиться на этаж ниже, а Йан сказал:- Ты думаешь, я тебя не люблю? Это большая ошибка с твоей стороны. Как и мысль, что я одним моментом забыл все, что было до тебя. Я ценю то, что имею, храню то, что имею и дорожу тем, что имею. Но кроме этого у меня есть память. И эту память ничто не сможет стереть, как бы я не пытался. Потому что память - все, что у меня о ней осталось. Это святое. Я это чту. И ничего радостного в этом для меня нет, только боль. Боль и вина. Я не хочу тащить тебя в это и не прошу сочувствия. Только уважения.- Хорошо, - Фостер бессмысленно гладил столешницу, борясь с желанием разрыдаться. Видя это, Йан смягчился и неуверенно подошел к врачу, медленно погладил его по плечам.- Прости. Я погорячился. Не знаю, что и сказать. Я правда люблю тебя. Честно.- Нет, ты прости, ты прав. - Рыжий склонил голову набок, касаясь щекой руки детектива. - Я тоже грущу иногда. О Бэт.Фостер не видел, что сверху, над ним, Йан грустно нахмурился и о чем-то кивнул сам себе.