Прощай, Красная Шапочка (1/1)

Проклятый дождь идет уже тысячу лет, Баптист слышит, как он барабанит крыше, когда-то покрашенной в яркий, черепичный цвет, но здесь, в брошенном доме – спокойно и тихо, на первом этаже даже сухо. Герреро вздрагивает во сне. На нем мятая фланелевая рубашка в крупную клетку, такие носят старики и аутисты из фильмов, получающих ?Оскара?, глядя на него Баптист вспоминает все веснушки, светло-коричневые, бурые, рыжие, они очень яркие, хотя никогда не видят солнца. Он до смерти хочет поцеловать Герреро, обнять за плечи, как прежде – но не делает этого. Он смотрит на часы, оставшиеся от прежних хозяев: ненавидя скуку, он починил и их, и те, которые носит Герреро – надо было просто поправить одну шестеренку. Совсем скоро можно будет уйти: в этот раз Баптисту заплатили не за убийство, а просто за то, чтобы он убрал Герреро с дороги – и он мог бы убить, так легко: перерезать глотку, выпустить кишки, прострелить желудок – но некоторые вещи значат так много, что ты не можешь от них отказаться, даже если очень хочешь. Он мог бы и поиметь Герреро, тут, на полуразвалившейся бурой софе или отволгшем детском одеяле с розовыми кроликами, пока тот пускает слюни в наркотической коме, но Баптист не делает этого – лишь целует его, прощаясь. Герреро открывает глаза, мутные от вколотого в вену морфия. Баптист не уверен, что он способен что-то понять сейчас, и, все же, говорит, прежде, чем уйти: – Когда встретимся в следующий раз – выстрели мне в спину своей серебряной пулей. Но Герреро слышит и понимает. Именно эти слова он вспомнит, потом: тоже будет идти дождь, и нет ничего хуже, чем стрелять под дождем, но Герреро справится, выпустит две пули – не серебряных и не в спину, а в сердце и в голову. Баптист упадет на мокрый асфальт, заливая его еще больше – кровью, забрызгивая мозгами, и, в этот момент часы на руке Герреро остановятся.